"Такую подругу мне на старости лет Бог послал!": трогательная история бабушки Чеславы и курицы Зорачки

Источник материала:

Сможем ли мы когда-нибудь понять предыдущее поколение? Вряд ли. Нужно ли нам знать, как и чем они жили? Определенно, да.

В проекте LADY.TUT.BY «Моя бабушка говорит…» мы будем рассказывать про женщин, истории которых заслуживают того, чтобы стать достоянием нового поколения. Если вы хотите, чтобы в следующем материале мы рассказали о вашей бабушке, напишите по адресу katerine.asmykovich@gmail.com.

У этого текста — две героини. Чеслава Александровна и ее любимая подружка — курочка Зорачка. Зорачка о своей непростой биографии рассказать не может, а вот Чеслава Александровна поговорить «за жизнь» не отказалась. Да с каким юмором!

«Я плакала каждый раз, когда курочку крали, и даже кляла!»

— И Зорачка, и Ласточка, и Голубка — всяк ее называю. Видите, какая она у меня умница! — улыбается Чеслава Александровна, держа на руках курицу. — Не бойся, они тебя просто хотят сфотографировать!

Вот я переоденусь, выйду — она ​​меня не узнает. А как начинаю болтать — голос мой понимает и бежит к хозяйке. Хорошенькая такая моя. Только говорить не умеет, а так все понимает!

Такой нежной дружбе человека и птицы с весны удивляется вся семья Чеславы Александровны.

— Это было в марте, еще морозы стояли, я пошла на огородик. А она (курочка) там себе сделала гнездышко и даже два яичка снесла. Ну, стала ее кормить… Курочка сразу боялась меня, а потом важно так в дом, на кухню заходить стала, — вспоминает хозяйка.

— Может, это соседская курица? — интересуюсь.

— Ты меня что, за «дурницу» держишь? — удивляется Чеслава Александровна. — У соседей я спрашивала — Ласточка ничейная! Да и вообще, она же ходит спокойно, ее все видят, я ее не держу! Запирать Голубку на ночь стала, только когда ее тырить начали! Четыре раза крали курочку, а она все равно ко мне возвращается! Даже один раз хвостик ободрали! Сколько его здесь осталось?

Чеслава Александровна с заботой рассматривает перья курицы и приговаривает: «Конечно, моя дорогая, конечно. Ты со всем согласна?».

— Знаете, я плакала каждый раз, когда курочку крали, и даже кляла!

«Немцы нам встречались разные, но люди среди них были»

— Я в прошлом году забрала у бабушки кота, а она в этом «завела» себе курицу, — смеется Яна, внучка Чеславы Александровны. — Здесь рынок рядом. Думаю, от какого-то продавца она к бабуле и сбежала.

— Мне с ней веселее. Так бы я одна была, а тут вон какую подругу мне на старости лет Бог послал! Раньше у нас большое домашнее хозяйство было: и корова, и свиньи, и гуси, и куры, и овцы. Сейчас никого уже не держу. Нет здоровья — нет сил на это все. Мне уже 86 лет как-никак!

— Молодуха еще! — смеется Яна.

— Что ты! Скакать в клуб сегодня пойду! — шутит бабушка.

Чеслава Александровна родилась в 1931 году в Шклове, где и живет по сей день.

— Не дай Бог, доченька, чтобы вы войну увидели. Это очень страшное время, — со слезами на глазах вспоминает Чеслава Александровна. — Я 10-летней девкой была, когда война началась. А сколько снега тогда зимой было! Дом наш по окна в сугробах стоял. Со снега траншеи в огородах делали — от немцев прятались.

Помню, как Янину (старшую сестру) мама положила в кровать и бутылочек возле нее наставила, мол, дочка болеет. Немцы боялись слова «тиф»! Но и это Янку не спасло: ее забрали и закрыли в сарае большом — Боже-Боже, сколько там было молодежи!

Бандюки думали, что мама в партизанах ходит. «Покажи документы», — требуют. А мама хоть замуж и вышла за Цымбаревича, но жила на своей девичьей фамилии — Галяшевич.

Говорят мамке: «Не твоя это, значит, девка». Тут батька стал немцу все объяснять. «А ты узнаешь свою дочь?» — спросил гитлеровец. — «Конечно», — говорит папа. — «А она тебя?» — «Да!».

Только открыли этот сарай, Янина увидела отца и закричала «папка». Девочка какая-то из сарая того тоже притвориться хотела, что она его дочка, но батька побоялся, что бандюки обо всем догадаются и застрелят и его, и Янину. Не знаю, что случилось с той молодицей. Часто о ней думаю… Янку тогда отпустили, — вспоминает Чеслава Александровна. — Знаешь, красавица, немцы нам встречались разные, но люди среди них были.

— Бабушка, а расскажи про немца, который лук любил! — просит внучка.

— Не лук, а редьку! — отвечает Чеслава Александровна. — Был немец один, русый-русый, прибегал к нам и говорил: «Будет облава молодежи, прячьте детей». Ему за информацию и яйца давали, и картошку, но он ничего не брал: «Мои и так догадываются, что кто-то есть связной. Если что-нибудь возьму, то и я погибну, и вы погибнете». Он только очень редьку любил и спрашивал всегда: «Растет ли у вас «рэдка»? Ну, «рэдка», «рэдка»! А мама отвечает: «Что у меня редко растет? Не знаю. Все, как всегда сажала». А вы будете брать редьку? — переключается на нас Чеслава Александровна.

— Нет, спасибо, — отказываемся.

— А вот и зря! Редька, она вкусная! Ее на терку нужно кинуть, а потом в тарелку положить, второй тарелкой накрыть и потрясти хорошенько. Тогда вся эта горькость выйдет и можно заправлять салат сметаной или маслом. Ой, смаката! А с бульбай еще попробуйте!

«Какая любовь? Муж не дрался, не ругался, не скандалил — этого хватало»

— А я тебе коко сварила! — поворачивается бабушка к курочке — Она очень яйца любит! Будем обедать? Моя ты красавица! Ты сфотографировал, как мы целовались?

— Даже не знаю, что вам ответить! — растерялся фотограф.

— Моя Зорачка голубые яички несет, необычные! Это вам не просто курица! Яна, как там эта порода называется?

— Араукана. Нашла в интернете, что их яйца могут быть и голубоватые, как в нашем случае, и бирюзовые, розоватые, даже оливково-зеленые, — подхватила Яна.

— А еще моя Ласточка очень сало и мясо любит! Сама не съем, а ей найду, чем полакомиться, — улыбается бабушка. — Мы в войну щавель ели, липу, траву, гнилую перемерзшую картошку — такие лепешки вкусные из нее получались. И, видишь, внучка, выросли как-то. Ешьте, чего организм требует! Не мучайте вы себя этими диетами — вам же деток рожать, годавать.

У самой Чеславы Александровны трое детей: старший сын Виталий, дочери Эмилия и Станислава, четверо внуков.

— Мой будущий муж не верил, что я не крашусь. Приходил, становился на скамеечку и подсматривал в окно, как я собираюсь на танцы. Все девушки «малевались», а я и так была красивая! Брови, губы, щеки — все свое! Губы, дочушка, вообще «мазать» нельзя! Запомни, краска — она натуральный цвет выедает!

Сказать, что я Марьяна (мужа) очень любила, я бы не сказала. Мне жалко его батьков было. Он ведь топился даже из-за меня. Я ему говорила: «Не буду с тобой. Иди от меня. Найди себе девушку другую, чего ты ко мне прицепился?». Так мамка и папка его приезжали ко мне, просили: «Деточка, не бросай его».

— А потом любовь появилась? — интересуюсь.

— Какая любовь? Он не дрался, не ругался, не скандалил — этого хватало. Он очень любил готовить: и булки пек, и котлеты, и голубцы лепил! Все он делал!

— Не муж, а золото! — подхватываю.

— Золото — не золото, а вот такой попался. Когда я ждала старшего, Виталика, он сказал девушкам на работе (а Марьян был мастером колбасных изделий): «Если родится дочка — вся зарплата ваша, а если сын — даже «подушечек» не куплю». Это конфеты такие раньше были…

И вот родился мальчик. Ой-ой, как Марьян первые часы горевал! Но знаешь, милая, пеленки стирал всегда он. Это сейчас памперсы есть, а раньше все по-другому было. И вот однажды свекровь приехала, а мы только Виталика искупали. Думаю: «Неудобно, наверное, чтобы сын эти тряпки тер при мамке». Взялась я за пеленки, а меня аж выворачивает.

Свекровь увидела это и говорит сыну: «Чего же ты, негодяй, жене не поможешь? Как тебе не стыдно? Речка же рядом совсем!». Свекровь отодвинула меня и сама стала пеленки стирать, — улыбается Чеслава Александровна.

— А как должна была родиться дочь Миля, мужа вызвали в военкомат. Так он целый день пробегал от военкомата в роддом и обратно. Военком наблюдает всю эту картину и говорит Марьяну: «Войнич, что с вами случилось? У вас расстройство желудка?». А мужики и отвечают: «У него жена рожает». Хохоту было.

И вот снова приволокся Марьян в роддом, а меня нет на кровати. «А где она?» — спрашивает. — «Родила!» — отвечают ему. — «Кого?» — «Девочку!». Акушерки говорили, что век не видели, чтобы мужчина так дочке радовался. А волосы у Мили длинные были, кудрявые, черные и глаза выпученные. Она даже не боялась на солнце глядеть. Обычно же дети зажмуриваются и все такие розовенькие рождаются, а эта смуглянка-смуглянка была!

Сестрица моя прибежала к маме и говорит: «Ой, мамочка, ты знаешь, Чеслава родила такую ​​девку необычную». А мы однажды тайком, когда я беременная была, кино про чертей смотрели. Оно долго шло. И мама вспомнила про это и давай на сестру кричать: «Я тебе говорила, хочешь идти — иди, чего ты ее (то есть меня) таскала? Покалечили ребенка!». Все это, конечно, глупство. Дочка-разумница у нас родилась! Марьян сам и пеленал, и купал, и качал Милю. Младшую дочку муж тоже пестовал. Я Стасю в 35 лет родила.

«Эти ваши гражданские браки — это не браки, это — разврат!»

— Это перышко, что-то оно торчит некрасиво! — переключается на курицу Чеслава Александровна.

— Потому что ее соседский кот хотел словить! — отвечает Яна.

— Ох и негодяи эти усатые! Даю курочке сало, а коты уже тут как тут. Тогда я сажусь на стул и присматриваю за ней. Воробьев и тех побаивается! Я говорю: «Они же маленькие, а ты большая, ешь, не отвлекайся!». Клюет и все равно оглядывается по сторонам. Ветер подует — вся задрожит. Не бойся, глупенькая, не бойся. Мы же с тобой, как рыбка с водой!

— А в чем секрет долгой совместной супружеской жизни? — отвлекаю бабушку от мыслей о курице.

— Раньше люди были честные, понимаешь? Раз он взял тебя в жены, значит, должен быть всегда рядом. А эти ваши гражданские браки — это не браки, это — разврат!

— А измены были?

— Некогда нам было таким глупством заниматься! Выходной у нас тогда был всего один — воскресенье. И за этот день столько всего нужно было сделать! Трое детей — надо всех досмотреть.

А эти люстры несчастные?! Я и сейчас сама себе говорю: «Дура, зачем было каждую субботу их мыть?!». А тогда считала: «Если убирать, то все!». И вот уже лягу спать, гляну на потолок… И поднимаюсь, начинаю тереть это стекло! Вот такая несмышленая была! Ай-я-яй, как подумаю!

— Вот ты мне подашь, доченька, руку, и для меня это сейчас уже большая помощь, — обращается ко мне бабушка. — В жизни человека должны быть люди, на которых он сможет положиться. Я сестру свою Янину рано похоронила, двое деток ее сиротами остались. Одному мальчику было три года, другому — полтора. Младшего, Сашку, вместе с Милей я грудью кормила. Он ее по лицу тогда лупил, молоко отбирал. На меня стали все родные кричать: «Корми сначала одного ребенка, потом другого». А когда там было все успеть?! У меня же один час был обеденный. Тогда не было таких декретных отпусков, как сейчас! Два месяца «погуляла» после родов — и на работу. Надо, дочка, жить, как набежит! — откровенничает Чеслава Александровна. — Ну чего ты не хочешь клевать? — поглаживает курицу бабушка.

— Так ты бы почистила ей это яйцо! — советует Яна.

— Нет, она сама! Ей так вкуснее! Но теперь она уже спать хочет — пригрелась около меня. Вы видели будку, которую мы ей сделали? Внучка, а где сено?

Яна привозит сено для курицы из Минска. Говорит, что в здешних зоомагазинах этот товар найти сложно, а бабушка для своей любимицы требует самого лучшего:

— Она хорошая. Не бойтесь ее! — протягивает нам курицу Чеслава Александровна. — Можете гладить спокойно!

«В клубе мне пальто украдкой к двери выносили, чтобы я могла от ухажеров увильнуть»

— Где зимовать курочка будет? — интересуюсь.

— Так в будке ж, а как будут сильные морозы — в дом брать придется! В ящик картонный посажу: тепло и уютно. Она с соседскими курами не очень дружит, потому что те всегда за оградой. А моя пусть живет на воле — не хочу загонов никаких! Надо купить еще одну несушку и петуха! Я хочу, чтобы были детки у курочки!

— Ты же думала ей дом найти, а теперь сама разводить кур собралась? — удивляется Яна.

— Я много разводить не буду, а подругу мою никому не отдам. Я без нее никуда!

— Мы ее у тебя на зиму заберем, а весной привезем обратно!

— Фермерам не отдам! Они над ней издеваться будут, а потом вообще съедят и скажут «пропала». Сейчас такие люди, милая… Нельзя им верить!

Про людей «того поколения» женщине нравится говорить больше. С особым энтузиазмом Чеслава Александровна вспоминает свою молодость:

— Я родилась в этом доме, выросла, — указывает на родовое гнездо бабушка. — Нас было три девочки у родителей. Я — младшая, Янина — старшая, Леля — средняя. Я очень любила танцевать! Сестры идут в кино, а я на танцы. Никогда не понимала, зачем меня провожать надо было. Всегда говорила ребятам: «Что ты меня под руку берешь — я не слепая! Ты видишь улицу, и я вижу улицу».

— В то время на широкую ногу гуляли? — интересуюсь.

— А какой тогда отдых был? Работа, скотина, огород — вот и все развлечения! Нам папа не разрешал допоздна шататься. У него так было заведено: один день (либо субботу, либо воскресенье) выбирем и гуляем, но чтобы к полуночи были дома. Я когда слышала гимн, со всех ног к родной калитке бежала. А у нас парк рядом был, поэтому успевала вернуться.

— Кавалеров у вас много было?

— Тех, кто за мной «стрелял», как говорится, — да. В клубе мне пальто к двери выносили, чтобы я могла увильнуть от этих ухажеров. Да, кавалеров у меня, деточка, было «от и до», но все они сейчас уже на кладбище. Живой только Юрка, но он мне не нравился никогда: губы у него какие-то большие, нелепые!

— Зато Войнич, дед мой, такой хипстер в молодости был! Я потом фотографии покажу, — вступает Яна. — Ни в одном барбершопе сейчас таких модников не «выпускают».

— Памёр Марьян в 2008-м, был на три года меня младше, — вспоминает Чеслава Александровна. — Одна я осталась.

«Не надо, детки, жить как бобыли!»

— Курочка никогда на грядки не заходит. Ни одной ягодки лишней не съела. Вот здесь была клубника, а тут огурцы, — указывает на огород хозяйка, — ни к чему не прикоснулась. Однажды хотела было что-то такое сотворить, но я ей пальчиком показала «нельзя», она развернулась и ушла.

— Так вы ее кормите хорошо! — говорю.

— Нет, дело в том, что она у меня умная! — объясняет бабушка. — Ты меня закрываешь своими перышками, чтобы я не говорила о тебе, да? Такая красивая у меня, а стесняешься, — беседует бабушка с курицей. — Да только вот не о тебе я говорю сейчас, не о тебе. Дом, где я сейчас живу, строили мой папка и дед. Это было приданое отца. Раньше было как, за мужчиной — крыша, а за женщиной — корова. Когда я уже замуж выходила, этих традиций не было. А теперь и подавно.

— Мечтали когда-нибудь уехать жить в большой город?

— Я собиралась поехать по вербовке в Германию. Тогда у меня уже Виталик на руках был. А военком сказал: «Если родные дадут расписку, что будут твоего ребенка тут смотреть, тогда можешь ехать». Но мамаша была против. А так хотелось мир посмотреть!

— Как вам удается в свои годы так хорошо выглядеть?

— Бабушка просит, чтобы я ей крем молодильный привозила! — шутит Яна.

— Я никогда не красилась и смеюсь всегда — над жизнью, над бедами, над собой!

— Вы хороших детей воспитали?

— Не мне судить. Но мне лучше не надо. Стася вот, что здесь, в Шклове, живет, как эта курочка за мной все ходит. А ты, дочка, уже окольцованная что ли? — обращается ко мне Чеслава Александровна. — Это хорошо. Но помни, замуж выйти не напасть, кабы замужем не пропасть! И вас, — указывая на Яну, говорит бабуля, — прошу подарить мне правнучку. Пока еще жива — помогу, чем смогу. Нет, ваши эти «ладнышко-ладно» мне не нужны. Не надо, детки, жить как бобыли!

— Что, моя дорогая, что ты мне говоришь? В люлю пора? — обняла бабушка курицу. — Детки, посмотрите себе по яичку от Зорачки и идите домой, я тоже пошла… Хорошей дороги вам. Янка, позвони, как приедете в свой Минск. Помните, надо верить в Бога и посещать храм. Корона ни с одной головы не упала еще от этого.

Несмотря на нежелание Чеславы Александровны расставаться с Зорачкой, родные хотят на зиму забрать бабушку к себе — в город, в квартиру. Если вы человек, которому можно доверять, и готовы дать курочке на зиму дом, а весной — вернуть Чеславе Александровне, позвоните ее внучке: +37529 377 74 95 — Яна

Теги: Минск