17-летняя российская биатлонистка рассказала о домогательствах тренера

В сентябре, в Саранске. Сергей Сергеевич пригласил меня к себе в комнату. Перед этим у нас были соревнования, и я предположила, что мы будем разбирать гонку. Я села на кровать, он рядом. И тут он мне говорит: "Ты не откажешься, если я тебе сделаю массаж?" Я ответила, что мне это не нужно. Тогда он положил мне на ногу свою руку и стал говорить: "Ты же понимаешь, зачем я тебя позвал. Тебе это нужно. Ты знаешь, как ты бегаешь, а если согласишься построить со мной отношения, то я тебе помогу. Ты пройдешь отбор в команду, у тебя все будет — экипировка, результат".

Да, это так. Он говорил, что это мне это необходимо, и он будет мне помогать после этого. Я захотела уйти. Встала и сказала, что мне нужно подумать. Потом ушла в комнату и рассказала обо всем подруге. Мы сидели, думали и не знали, что делать. В итоге я подошла к другому тренеру и попросила его, чтобы он помог мне перейти в другую группу.

Я подошла и сказала, что мне это не нужно. Во-первых, это нечестно. Я считаю, что всего должна добиться сама. Когда я ему сообщила, что между нами ничего не может быть, он мне сказал: "Ну как знаешь". Хуже не будет, но и лучше — тоже. И еще он говорил, что больше мне этого предлагать не будет, а если я вдруг передумаю, то должна сама его попросить об этом.

Никому. Родителям я говорить не хотела. Но когда мы вернулись со сборов, я сделала так, чтобы он познакомился с моим отцом — чтобы понимал, что у меня есть защита в случае чего.

Не сдержал. Как-то при всех строго попросил к нему зайти. Я думала, что-то натворила. Зайдя к нему в комнату, услышала: "А почему ты в штанах? Ты должна была прийти в шортах. Иди переодевайся". Я ответила, что буду одеваться так, как хочу я. В ответ он сказал, что я могу не приходить на собрание и вообще могу идти куда хочу. Я ушла и переоделась, как он требовал. Он подошел, погладил меня по ногам.

Я хотела быть на собрании, хотела быть в команде. Но это становилось невозможным. Он постоянно спрашивал, не передумала ли я. Подходил и интересовался, почему я к нему не захожу. Еще он говорил мне, что это нормально, что так все делают, чтобы я не думала, будто это он такой плохой. Однажды мне удалось сделать аудиозапись нашего разговора. Там слышно, как он снова объясняет, почему я должна вступить с ним в отношения. А в марте так вышло, что мы остались вдвоем в вакс-кабине. Он подошел и пытался меня поцеловать. Я убежала.

Да. Еще осенью мы с ребятами нарушили спортивный режим. Он нас застукал. Потом позвал меня и сообщил, что если я соглашусь принять его предложение, то он никому об этом не расскажет. Я сказала, что подумаю. 

Позже мы подписывали документы и моего почему-то в общей стопке не оказалось. Он говорит мне: "А твоя бумага у меня в номере, зайди-распишись". Там он спросил, подумала ли я? Потом сказал, что не будет меня шантажировать за нарушение режима, что с его стороны так поступать неправильно. И тут же: "Но я хотел бы, чтобы ты меня за это отблагодарила".

Стало совсем тяжело находиться в команде. На соревнованиях — у всех нормальные патроны, у меня — "биатлон". Это плохие патроны, с которыми сложно добиться точной кучной стрельбы. Спросила у Тутмина, почему так. Он мне в ответ: "Ты вообще не должна стрелять, потому что твоя школа не дала тебе достаточного количества патронов". 

Меня стали откровенно зажимать. Выкинули из команды, хотя результаты я показывала достаточные. А если меня нет в команде и я выступаю как "личница", это означает, что у меня нет ни рейтинга, ни очков. То есть бегаю в свое удовольствие. Но так же нельзя — я спортсменка!

Мне сказали, что на тот момент, когда команду формировали, у меня результаты были хуже. Но в некоторых гонках я просто не могла показывать результат — настолько ужасно мне готовили лыжи. Да они совсем не ехали. А если я шла и спрашивала, почему, то — это не лыжи плохо едут, это ты сама так едешь, — приводит слова спортсменки Советский спорт.

По словам матери биатлонистки, после того, как дело получило огласку, Тутмин ушел из ЦСП по собственному желанию.