"Коржича отправляли в Минск к психиатру, но сказали, что здоров". В суде выступает командир роты

Источник материала:

Во вторник, 28 августа, Минский областной суд продолжил рассматривать уголовное дело о гибели рядового Александра Коржича. Свидетелем в суде выступил Павел Суковенко, командир учебно-танковой роты, который обвиняется по ст. 455 УК и находится под стражей.

Процесс начался с допроса Дениса Затовко, он один из двух потерпевших, которые пока не выступали в суде.

Затовко, как и Александр Коржич, летом 2017 года служил в Печах. Сегодня он работает слесарем, на предложение прокурора Юрия Шерснева рассказать про обвиняемых коротко и тихо отвечает, что «ничего не помнит, свои показания тоже». И только после многочисленных вопросов прокурора начинает рассказывать о дедовщине в армии, но без подробностей.

— Обвиняемый Вяжевич наносил вам удары? — задает вопрос прокурор.

— Нет.

— А были удары в связи с вашей некачественной прической? — спрашивает гособвинитель.

— Не помню… Удары были слабые, — отвечает потерпевший Затовко.

— Что испытывали?

— Ничего.

Чуть позже Затовко заявит, что для него «это были не удары». Кроме того, солдат Денис Затовко откупался за деньги у сержанта Антона Вяжевича от физподготовки, только потому, что «не было желания заниматься».

— Почему выбрали именно такой способ? — уточняет прокурор.

— Других не знал, — говорит потерпевший.



Сколько раз и какие суммы передал обвиняемому, он не помнит. Во время допроса в Следственном комитете Затовко рассказывал об «ошейнике с иголками», который надевали солдатам. Сегодня на эту тему он немногословен:

— Не знаю ничего, я только слышал об этом от сослуживцев.

После небольшого перерыва в суде во вторую железную клетку, которая стоит рядом с обвиняемыми, конвоиры завели свидетеля Павла Суковенко. После смерти Александра Коржича в его отношении было также возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 455 УК «Злоупотребление властью, превышение власти либо бездействие власти». Сейчас он дожидается суда в СИЗО № 1.

Старшему лейтенанту Павлу Суковенко 24 года, женат, в 2015 году окончил Военную академию, после этого его распределили в 72-й учебный центр в Печах. До задержания он был командиром учебно-танковой роты. На вопрос прокурора, смог ли он за год работы в этой должности полностью овладеть всей методикой работы командира, отвечает из клетки:

— Не до конца был готов занимать эту должность. По работе с личным составом проблем не было, но с организационной работой не хватало опыта. Его не хватало во всем и понемногу.

Далее прокурор стал подробно спрашивать, знал ли Суковенко свои должностные обязанности, какие документы он изучал и чем руководствовался при работе.

— Правильно ли я понимаю, что в мае 2017 года вы в полном объеме обязанности командира роты не знали? — спрашивает прокурор.

— Да, — отвечает Павел Суковенко. — Я не встречал ни одного офицера, который бы в полном объеме знал свои обязанности.



По словам командира роты, его обязанности прописаны в 20−25 пунктах, но он их не выучил, потому что работал.

— Какая работа проводилась с родителями военнослужащих? — спрашивает гособвинитель.

— Не помню, — говорит в суде Суковенко.

— Известно вам, что ежемесячно вы должны поддерживать связь с близкими военнослужащих? Как вы это делали?

— У каждого родителя есть номер моего мобильного телефона. Они могли мне звонить. Родителями занимался мой заместитель по идеологической работе. Если кто-то хотел увидеть меня, я жил близко, могли прийти и увидеть, но такого не было, — рассказывает свидетель Павел Суковенко.

— Как вы поддерживали отношения с родителями и родными Александра Коржича? — задает очередной вопрос прокурор.

— Никак.

— Почему?

— Не было необходимости. Он был нормальным солдатом, ничем не выделялся. Это потом он обратился с нервным расстройством, сказал, что хочет побеседовать с психологом, я дал команду, — говорит Павел Суковенко.

По его словам, с Александром Коржичем он познакомился 5 июня 2017 года во время отбора личного состава.

— Лично я с ним никакую работу не проводил, только в составе полного подразделения, — уточняет командир роты Суковенко. — Помимо Коржича у меня еще 68 военнослужащих.

Суковенко не смог рассказать, какая конкретно работа проводилась с солдатами на тему предотвращения самоубийств. Командир роты уверяет, что ничего не знал о том, что после отбоя сержанты поднимали рядовых и заставляли отжиматься.


В роте считали, что Коржич продолжает лечение

Отдельно суд разбирается с тем, как мог Александр Коржич пропасть на семь дней. Последний раз рядового видели 26 сентября, а 3 октября его тело нашли в подвале с майкой на голове и связанными шнурками.

— Пояснить ничего не могу. Считаю, в медпункте были какие-то проблемы. Нам самим не понятны их действия, — говорит Павел Суковенко.

— Вы сами проверяли?

— Все проверялось, все сходилось, — отвечает Суковенко.

В роте до последнего считали, что Александр Коржич продолжает лечение.

— Не знаю, как такое могло быть. Уже во время расследования узнал, что Коржича довели до медпункта, и он пропал, — вспоминает свидетель.



По словам Суковенко, Александр Коржич попросил о встрече с психологом в середине сентября.

— В этот же день вызвали психолога, он пришел на следующий день. С Сашей по очереди находились дневальные. Когда психолог пришла, она назначила ему обследование у психиатра в Минске. Потом мне позвонили и сказали, что Коржича забрали в медроту, я ответил, чтобы этот момент держали на контроле. Назначили охрану, поместили Сашу в отдельную палату, с ним ночевал один солдат и один сержант. Так было три дня, — рассказывает в суде Павел Суковенко. — После этого его свозили в Борисов, назначили военно-врачебную комиссию, затем отвезли в Минск, там сказали: «Зачем вы его привезли? Он здоров».

Сашу оставили в медроте для прохождения комиссии, 20 сентября охрану с палаты сняли.

— Вы сами разбирались, как стало возможным, что военнослужащий Коржич выпал на неделю? — обратился к командиру роты прокурор.

— Мне никто не дал такой возможности. Обычно медики звонят, и мы забираем военнослужащего, в этом случае медики говорили, что звонили. Но ни одному военнослужащему звонок не поступал. Потом посмотрели звонки, ничего от медиков не поступало, — объясняет Павел Суковенко. — Они тупо приняли его из медицинской роты и не определили.

В суде стало известно, что 26 сентября выписывали не только Александра Коржича, но и еще одного рядового. До казармы дошел только один.

Напомним, за доведение до самоубийства Александра Коржича судят сержантов Евгения Барановского, Егора Скуратовича, Антона Вяжевича. Им вменяют ч. 3 ст. 455 УК (Злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия), ч. 1, 2 ст. 430 (Получение взятки), Барановскому еще и ч. 1 ст. 205 (Кража). Максимальный срок — 12 лет лишения свободы. Свою вину они признали частично и от дачи показаний пока отказались. Потерпевшая Светлана Коржич не согласна ни с версией следователей о самоубийстве, ни с тем, что на скамье подсудимых оказались только эти военнослужащие.

— Все шло нормально, пока ставки не возросли. Это не защитники отечества, а преступная группировка. Я почему-то не вижу здесь офицерского состава, — рассказывала в суде Светлана Коржич.

По ее словам, каждую неделю она высылала в армию сыну 50 рублей, затем эта сумма требовалась уже ежедневно.

Тело Александра Коржича с майкой на голове и связанными шнурками было найдено 3 октября 2017 года. Мама рядового почти год настаивает на версии убийства сына, поэтому заявила ходатайство, чтобы в суд в качестве свидетелей были вызваны те, кто нашел и осматривал тело Александра 3 октября. Светлана Коржич не раз отмечала: во время процесса так много говорится о взятках сержантам — кофе, сигареты, «Роллтон» — и так мало о последних днях жизни ее сына.