«Кто устал от цифрового шума и депрессий - советую завинтиться на митинге на 15 суток». Приключения Пальчиса 2

Источник материала:

Вторая часть рассказа политического блогера Эдуарда Пальчиса о том, как его преследовали спецслужбы и как ему сиделось в пяти разных тюрьмах Беларуси и России.

Читайте также первую часть рассказа.


Этап. Попутчики со ст. 328

«...Что такое типичный этап? Представьте, что в 18.00 31 мая 2016 года вас "заказывают" с вещами на выход. Вы сворачиваете свою "вату" (матрас), забираете все вещи, прощаетесь с сокамерниками (иногда с чефирем). Если у вас ничего с собой нет, "хата" обычно даёт что-то с собой.

Вот вас наконец выводят, вы сдаёте "вату", подушку, ложку, кружку и т.д. Затем вас ведут на "шмон". Полностью раздевают, обыскивают все ваши вещи, одежду, осматривают вас самих. После этого ведут в общий сборный пункт к другим "бандитам", которым также предстоит на этап.

На сборнике сидишь часа-два-три, пока за вами не придёт авто (зачастую автозак или "Газель"). Затем вас распихивают по узким камерам внутри "автозака". Автозак везёт на вокзал, где вас перекидывают на "столыпин". Если охране не лень, она устроит ещё один шмон прямо в поезде.

Из Витебска я ехал в купе-камере лишь с одним парнем из ЛТП, который, по его словам, был предпринимателем. Рассказывал про то, как хотел сделать бизнес по производству макарон из казахстанской пшеницы. Ехали в кайф, и тут мы подъезжаем к Жодино, останавливаемся за новенькими.

После часового стояния начинают приводить новеньких. Решётка камеры-купе открывается, и внезапно начинают влетать какие-то молодые ребята, чуть ли не дети. В итоге через минуту в купе человек 15-16 с огромными сумками. Тупо не пошевелиться. А охрана продолжает трамбовать.

Всматриваюсь в новеньких — а лица то хипстерско-андеграундные. Спрашиваю: "Что за статьи, ребята?" (так принято). И тут один за одним каждый начинает: 328.

Ребятам по 18-20 лет было. Каждому грозило от 8 до 15 лет. В том числе и за траву.

Сразу скажу, что после тюряги я против легализации "всех наркотиков" и т.д. Посидите пару суток со спайсонутыми, послушаете их байки — и захотите себе на свободе короткоствол с правом ношения. Но сажать за траву на гигантские сроки недопустимо. От алкоголя куда больше вреда.

Тут сразу нашлись специалисты, которые начали убеждать в том, что "легализация" и "терапия" — это мировой опыт. Ребят, Беларусь — не Португалия. Конечно их надо лечить как можно раньше, но многие ширяются, потому что им это тупо нравится. И ради ширева они пойдут на всё.

Самое неприятное было видеть, что молодые ребята проведут, вырастут и сформируются на зоне. Сел в 18, вышел в 30. Это реально страшно. До Володарки ехали молча, а я всё смотрел на их лица. Кажется, они до конца всё не осознавали, не понимали.

В 5 утра приехали куда-то на секретное место в Минске. Там нас загрузили в автозак и повезли на Володарку. Собрали человек 100 и раскидали по сборным пунктам. По очереди охрана называла фамилию, а затем выводила в нужную камеру. Меня подняли последним, в 18.00 вечера.


“Володарка”. Как помог пикет

И да, по приезду в новую тюрьму, вас вновь шмонают. Вот такой типичный этап длиною в сутки был закончен. Без сна и нормальной еды. Иногда некоторые этапы дилилсь и по 40 часов. Беготня с сумками, постоянно перепаковка вещей из-за шмонов, сонливость, грязь — романтика.

Володарка — это тот же "Пищаловский замок", памятник архитектуры 19 века. В ней сидели участники восстания Калиновского, Винцент-Дунин Марцинкевич, Якуб Колас, Карусь Каганец, Юзеф Пилсудский, Андрей Ким, Змитер Дашкевич и прочие замечательные люди.

Также Володарка до сих пор является главной тюрьмой Минска. В ближайшие пару лет, возможно, её закроют на реставрацию и отдадут под управление городу. Если сделают музей, будет забавно вновь там оказаться уже как обычному посетителю.

Так вот, привозят меня 1-го где-то июня рано утром на Володарку. И только в 18.00, когда опустел весь сборник, меня с ещё одним этапником подняли в камеру 89. Теперь пора рассказать, "как заходить в хату".

Вообще, общий принцип работает и в тюрьмах. Будьте самими собой и никого из себя не стройте. Если вы не авторитет, не блатной, не член банды — будьте самими собой. При входе в камеру просто аккуратно поставьте свои вещи и вату, скажите "Привет." Не пугайтесь, если вдруг с вами сразу не начнуть здороваться за руку и знакомиться. Обычно принято новичка хоть немного опросить по следующим вопросам:
1. Что за статья?
2. Откуда (этап или только что задержали).
3. Где живёшь.
4. Всё ли "ровно по жизни"?

Так как статьи бывают разными, и если в камеру посадят, к примеру, со статьёй по педофили, могут возникнуть сложности. Если увидят, что у вас не "зашкварная" статья, то всё будет ок. После "обнюхивания" новичку обычно предлагают "чефирку за знакомство", поесть и т.д.

Не удивляйтесь, если будут с вами активно болтать и знакомиться. Каждый новый человек в камере бывает как глоток свежего воздуха. Но и не болтайте лишнего о своём деле или личной жизни. Подсадные утки или стукачи по-прежнему крайне распространены.

Если вы "первоход" (первое уголовное дело), вас должны ссылать в камеру к таким же. Так что большей частью вы увидите обычных мужиков, от дальнобоя до крутого бизнесмена. В одной камере легко может сидеть и академик, и тракторист, и бывший чиновник, и гопник.

Также каждая камера — свой мир, атмосферу в которой создают люди. Где-то дофига еды, книг и постоянно заботятся о чистоте. Где-то то же самое, но уборку делают раз в неделю. Где-то все нещадно курят, а где-то только под окошком или на проветриваемых потоках.

Правила общие для всех камер обычно такие:
- идёшь в туалет, завешиваешься и включаешь воду (чтобы остальные не слышали);
- аккуратнее со всем, что связано с туалетом. Уронил зубную щётку в районе туалета (тем более на виду у других), выбрасывай;
- “общак” есть “общак”.

"Общак" — это продукты и предметы, которые идут на всех. В каждой тюрьме может быть по-разному. Кто-то кладёт лишь минимум (чай, пару пачек сигарет, немного еды), а остальное держит у себя в сумках (кэшерах). А где-то вся еда считается общей, и готовят на всех.

Формально каждый должен думать о себе. Если вы единственный в многолюдной камере, кто получает передачу, естественно, что на “общак” вы можете давать в основном чай, сигареты, конфеты и т.д., ведь остальное быстро съедят.

Зачастую куда большая проблема съесть всё, пока не испортилось, если передачи приходят всем участникам. Чуть позже, в Жодино, мы с одним парнем отказывались от тюремной еды в районе месяца (ели свою). Охрана постоянно интересовалась, не объявили ли мы голодовку.

Также насчёт еды — зачастую принятно не есть или не пить, когда кто-то пошёл в туалет (особенно по-большому). Если камера большая, иногда это правило и не действует. В любом случае, местные устои каждой камеры объяснят в первые 10 минут. Или сами интересуйтесь, не стесняйтесь.

Ну и в очередной раз помните, что подробности ваших интимных отношений стоит держать при себе. Как и факты, которые могут ухудшить ваше уголовное дело или состояние вашего "подельника", или вообще добавить новое уголовное дело. Излишнее балабольство доводит до плохого.

Итак, камера 89 — 1 июня 2016 года. “Хата” по составу людей — замечательная. Но вот условия в самой камере: адище. Из вентиляции — маленькое окошко, которое забито железным листом, а в этом листе — маленькие отверстия для "вентиляции". Кислорода было крайне мало.

А когда после душа все начинали сушить свои постиранные вещи, воздух становился влажно удушливым. Добавьте к этому под полом живущую большую крысу Маргариту. Когда меня переведут позже в другую тюрьму, это крыса помрёт, и начнёт под полом разлагаться.

Как я понял, камера 89 была предназначена большей частью для тех людей, кто не хотел давать "нужные" показания по ряду громких дел. Люди сидели под следствием по 1,5 года, а следователи к ним не приходили месяцами.

Огромная радость была получить передачу от родных. Таким образом я понял, что они знают о моём прибытии в Беларусь. Следственный Комитет молчал, где я, пока жена с мамой сами не пришли на Володарку и не спросили.

И вот лежишь ты, читаешь книгу "Шантарам" (хит сезона 2015-2016 в тюрьмах Беларуси), как тебя вновь заказывают с вещами. В итоге перевели в другую камеру, с куда более лучшими условиями по воздуху и санитарии. Только потом я понял, что это из-за пикета у Володарки.

В новой камере было хорошо, чисто, много воздуха и шикарная библиотека. Ну и контингент интересный. В том числе убийца спортсменки Юлии Балыкиной — Дмитрий Вишталюк. Был под наркотой и из-за соры насчёт ремонта (или из-за расставания) убил и расчленил девушку.

Формально правила запрещают содержать в одной камере людей с разными степенями тяжестей преступлений. Но следаки так пытались давить на новичков, мол — "посадим тебя с убийцей". Секрет в том, что с гопником зачастую сидеть сложнее, чем с бытовушными убийцами.

И вот только я со всеми перезнакомился и спокойно уселся читать серию произведенй Гарри Гаррисона о приключениях Стальной Крысы (рекомендую), как меня вновь заказали с вещами. На этот раз — на этап. Побыв в Минске всего 11-12 дней, путь мой лежал дальше — в Жодинское СИЗО.


Жодинское СИЗО. Как побриться в тюрьме и как поверить в Бога

Вновь шмон, часовое ожидание в отстойнике, наручники, погрузка в автозаки, столыпин, набитые людьми тюрьма-купе, теснота, быстрый чефир за знакомства, троллинг ВВшников (конвоируют солдаты Внутренних Войск), разгрузка, отстойник, шмон, новая тюрьма, новая камера.



Умрете вы там, нечем вам дышать, проблемы со здоровьем, негде спать — пофигу. Но при этом соблюдай все правила.

Кстати, в минских тюрьмах мужчин охраняют зачастую женщины, зачастую довольно молодые (лет 20). После РФ это вызвало какой-то диссонанс. Это имеет два последствия: либо с женщинами заигрывают, либо просто вежливо общаются. Хотя с мужчинами часто "рамсят". Вот такой сексизм.

Условия камеры на Жодино? Помещение рассчитано на десятерых, туда запускают 12-15. Те, кому не хватило мест, ночью тупо сидят за столом и ждут. После подъёма они лягут спать. И так по очереди.

Большинство курит, вентиляции нет, люди попросту живут в табачном дыму.

Мне повезло попасть в камеру на 4 человека. Тем не менее, в жару там было настолько плохо, что если набрать кружку холодной воды, на ней сразу образовывался конденсат крупными каплями. Да и сама вода зачастую шла с каким-то чёрным осадком и была противной на вкус.

В некоторых тюрьмах туалет сделан отдельной кабинкой или администрация даёт сделать самостоятельно (из душевых занавесок и шторок). Но в Жодино был самый отвратный вид туалета — полузакрытый, высотой в метр. Приходилось делать "парус" — завешиваться простыней с веревками.

Как делаются веревки в тюрьме для передачи переписок (“коней”). Берется много целлофана, правильно тонко перекручивается, как канатик, натягивается, а затем обжигается спичками или зажигалкой. Получалось довольно крепкая вещь. Целлофан таит в себе множество возможностей.

Также стоит обратить внимание, что в тюрьме от вас требуют правильного внешнего вида — нельзя длинные волосы и бриться. Если со стрижкой в предыдущих тюрьмах не было проблем (давали или разрешали иметь машинки), то в Жодино крутись как хочешь.

Как сделать в тюремных условиях средство для бритья волос? Берёте одноразовую бритву (как на картинке). И обычной ниткой начинаете пилить нижний кусок пластика, защищающий от лезвий. Пластик отламывается, и вот этим бреете черепушку. Первый раз обычно ещё и изрежешься.



Жодинское тюрьма не для побегов. Выход из тюремных корпусов идёт через сеть длинных подземных коридоров, в которых крайне легко заблудиться. А вот так выглядит обычная камера, которую показушно отдраили для визита Якубовича и чинуш.



Крайне смешно видеть показушно приготовленную где-то в кафе еду. В реальности это каши с непонять какими заменителями мяса. Или типичная рыба "по-жодински". Покупают дешёвую цельную рыбу, не чистя её варят со всеми внутренностями и головой, а потом словно бы "взрывают".

126. Чтобы вы понимали разницу между показухой и реальностью. Вот обычное дело - заключенный, больной с сердцем, умер прямо под камерами. Врачи знали про проблемы, но на здоровье заключенных в этой система абсолютно ложили болт. Ну и посмотрите на чистоту "отстойников" на этапы. pic.twitter.com/P8GIcN8t71

— Eduard Palchys (@1863x) August 23, 2018

Таким образом, в Жодинскую тюрьму я прибыл где-то 13 июня 2016-го, и пробыл в ней до конца сентября 2016-го. Уже через пару дней ко мне пришла мой адвокат Бахтина Анна Викторовна, затем и следователь. Колычев Андрей Юрьевич выглядел каким-то испуганным и нервным.

Судя по поведению силовиков, они были крайне не рады Анне Викторовне и её публичности в СМИ. Мы придумали с ней стратегию — я показушно отказываюсь на время от её услуг, чтобы успокоить СК и спецслужбы. Силовики успокаиваются и решаются на открытый суд. И тут...

И тут Анна Викторовна перед судом возвращается, а на открытом суде мы громим всех и вся (сделать это было крайне легко с такими обвинениями). Взамен Анны Викторовны у меня появился на короткое время бесплатный дежурный юрист, а затем и платный (который много чего напортачил).

Но Следственный комитет заранее подал отдельный иск о том, чтобы признать мои статьи и мой ресурс экстремистскими (что нонсенс, ведь суда ещё не было даже). На этот отдельный суд меня же и отказались везти из Жодино, несмотря на 3 поданных заявления о желании пристутствовать.

Параллельно с этим администрация тюрьмы получила письмо от Следственного Комитета, где просила принять меры ко мне как к "экстремисту". В итоге мне дали так называемую "полосу" (т.е. поставили на учёт).

Всего есть 6 "полос" на личном деле, типа "склонность к суициду", "склонность к побегу", "склонность к нападению", "опасен при конвоировании" и т.д. Мне же дали самую суровую: "Экстремизм, деструктивная личность, способность организовывать беспорядки и бунты".

Меня обязали спать на "видном для охране места" и давать особый доклад при обходах. Обходы совершаются раз в неделю разными начальниками тюрьмы. Естественно, что постановку на учёт я оспаривал и никаких докладов не делал. В итоге на меня начались сыпаться нарушения.

За что давали нарушения? Опоздал с подъёмом на пару минут (или наоборот с отбоём). Якобы за сон в дневное время (хотя просто читал книгу) и т.д. Ну и открыто приходилось спорить с начальником тюрьмы при визитах в мою камеру, что довольно таки сильно пугало других зэков.

Зато все эти тяжести компенсировались письмами. Впервые я письмо получил от родных только 15-го июня именно в Жодино. До этого я от них получал почту лишь в начале февраля, ещё в Брянске. Помню какая радость была от первых двух переданных писем.

На следующий день я получил 10 писем и несколько отрыток. Потом — около 15 писем, затем отдельно — 30 открыток. Большая часть цензоров тюрьмы стала работать на мою камеру.

А у меня был шок и даже лёгкий испуг от такого после многих месяцев полной изоляции.

Я отвечал на каждое письмо и на каждую открытку. До сих пор помню удивление охраны, которая при вечернем обходе забирает почту. За один день я написал около 30 ответов и положил их в 30 конвертов. В итоге они стали называть это "смски":

— Пальчис, сколько смсок за сегодня?

Тем не менее, даже в белорусских тюрмах есть работники, которые оказываются нашими. Пока "кум" (т.е. оперативник) выписывал мне нарушения, другие тайком респектовали и высказывали поддержку. Один даже сказал, мол по выходу напиши книгу, будет интересно почитать.



В нормальных тюрьмах книги разрешают передавать, и в камерах есть целые библиотеки. Можно изучать языки, читать фантастику, современные детективы, политические труды и мемуары. А в Жодино иногда 2-3 раза в месяц приносили без права выбора книги ещё из советских запасов.

Так как в Жодино свободно передавать можно было "только религиозную литературу", я как-то от скуки решил почитать Библию. Начинал читать с большим ехидством, типа "ох уж эти веруны". Ну чо, в итоге сейчас сам верю (как бы у кого от этого иногда не припекало) и всем советую.

Мое противостояние с начальством тюрьмы дошло до того, что передо мной уже замаячила перспектива оказаться в карцере. Но тут подошло время суда — первое заседание назначили на 14 октября 2016-го. Поэтому мне предстояло вернуться в Володарку. И вновь шмон, вагон, этап.


Снова “Володарка”. “Мы не против вас отпустить...”

Чтобы вы понимали — из Жодино в “Володарку” некоторые ехали чуть ли не со слезами на глазах и фразами: "Ну наконец-то, отдохнём". Только по выходу я узнал, что как раз перед моим отъездом там подозрительно умер один из братьев Барбашинских.

Если что, каждый новый этап зачастую тягают к оперативникам тюрьмы, дабы они на тебя взглянули лично, посмотрели твоё дело и подумали, в какую камеру отправить. Обычно это формальность, но в этот раз на Володарке начали ПРОСИТЬ, чтобы больше никто не митинговал под окнами.

"Пускай они митингуют под судом, у Следственного Комитета или КГБ, чего у нас-то? Нам приказали, мы вас содержим. Мы совсем не против, чтобы вас отпустили..."

Пошутил, мол дайте телефон, и я разрулю все вопросы. Они восприняли всерьёз, задумались, но в итоге сказали: "Нет."

Когда подняли в камеру, люди, услышавшие фамилию уже знали про меня из “БелГазеты”. Вообще, в колониях и СИЗО не знают слово "правозащитник" и т.д. ну совсем. А вот “БелГазета” пользуется огромной популярностью и респектом. Подписка или сам экземпляр считается крутым подарком.

Камера подобралась очень интересная по людям и уголовным делам. Был даже человек, который 1,5 года просидел в “американке” и успел побывать соседом у Чижа, Япринцева и Муравьёва. А также хватало "коммерсов", ну и пару "похитителей человеков".



Из шоу больше всего любили "Голос", так как музыки реально не хватало. Ну и "поржать" — выпуски "Званого Ужина".

Был приятно удивлён белорусским ТВ. Последний раз я его видел году так в 2008-м. С тех пор пропаганды агрессивной стало меньше, появилось больше белорусского языка, национальных тем и украинских ток-шоу. Контраст спустя такое время было разительным по сравнению с 00-ми.


Суд. Суперконвой

Ну что, вот и подошло время первого судебного заседания. Обычно тех, кому надо ездить на суды, выводят рано утром, запирают на час-два в отстойник, пока не приедет транспорт, шмонают, сажают в автозак и везут на суд. Меня же выводили за 15 минут до подъезда транспорта.

Меня держали от всех остальных отдельно, чтобы никак не мог перекинуться словом. Обыск был тщательнейший. На суд меня возили вроде бы постоянно три авто. Внутренний двор “Мингорсуда” был оцеплен ОМОНом, в самом суде на каждом этаже по гэбисту в штатском. Вот фото моего кортежа.



Также у меня был личный конвой — 8 человек вместе с кинологом и овчаркой. Куда бы я ни пошёл — они меня везде сопровождали. Руки сзади в наручниках, на плече рука одного из солдат Внутренних Войск. Отвечал за всё это целый полковник. Я думал, это норма.

Но когда сокамерники узнали про условия, то были в шоке. Как в принципе, и вся “Володарка”. Наркобаронов так даже не охраняли. Позже схожий конвой я видел на фото в суде у Казакевича.

Силовики крайне не хотели, чтобы хоть что-то из материалов суда просочилось наружу.

Про сам суд многое не расскажу, так как материалы дела засекречены. А за гласность могут возбудить уголовку. Причина секретности — за те формулировки обвинения, которые мне предъявили, в нормальной стране контрразведка давно бы уже штурмом взяла СК, КГБ и Прокуратуру.

Прокурор сам широко улыбался, слушая "лингвистических экспертов", а судья за всё время процесса даже не взглянул мне в глаза. И сидел с видом: "Блин, в какое г..но я попал".

Мой адвокат, Бахтина Анна Викторовна, сказала, что за всю её практику не видела такого идиотизма.

Доводы обвинения так разозлили адвоката, что она получила аж 2 предупреждения во время судебного процесса. Что там, да даже конвой обсуждал, что всякие процессы видели, но тут "какая-то фигня непонятная".

А эксперты, давая показания, дико краснели из-за мощного стресса.

Помню первое заседание, когда с началом суда под стенами начались выкрики в мегафон "Жыве Беларусь" и т.д. Судья секретарю:
— Закройте окно.
— Да оно же закрыто.
— А чё так громко то?
— Так мегафон же.
— Ааа, ну ладно.

А старший конвоя влетел во время судебного заседания, и не обращя внимания на судью сказал своим солдатам:
— Эй, там началось, погнали смотреть!

И половина конвоя, как дети, сорвались и куда-то побежали. Видимо, впервые в жизни видели акцию.

Мой суд длился где-то с 14 октября по 24 октября. Было видно, как власти торопятся сделать всё как можно быстрее. Дословно не помню, что говорил в своём последнем слове, оно было коротким. Вроде как пожелал гореть в аду КГБ, СК и Прокуратуре. Ну и добавил: "Жыве Беларусь!".

Оглашение приговора назначили на 28 октября 2016 года — т.е. на мой день рождения. Рано утром 28-го вся камера стала провожать и умудрились подарить даже носки с вышиванкой (не знаю, где они их достали). Для оглашения выделили большое просторное судебное помещение.

И тут стали всех запускать. Меня, если честно, сразу шокировало количество прессы и людей. Когда вы сидите столько месяцев в изоляции и изучаете социальные отношения тараканов, вам очень сложно предположить, что где-то там вы становитесь причиной бурлений и митингов.

Это был первый раз за долгое время, когда я увидел родных, друзей, близких. Хулиган Антон Мотолько, который под стенами суда включал партизанские рок-песни, уселся прям на первый ряд.

Ну и камеры, камеры, камеры. До сих пор напрягают журналисты с камерами, если честно.



И да, даже на время приговора меня держали в наручниках. Видимо, чтобы не выхватил смартфон и не успел написать внезапный разжигающий твит.

Приговор — ограничение свободы без направления, т.е. "домашняя химия". А также конфисковали ноутбук (с которого создавался 1863x).

Так что своё 26-летие я отмечал уже с родными и близкими. Сложно объяснить, каково это по ощущениям — утром чефирить с ребятами из камеры, а в обед есть торт дома с семьёй и передвигаться без наручников и конвоя.

Ах-да, и вернуться на Володарку. За вещами, как посетитель.


Эпилог

Есть два подхода к тюремному опыту:
1. Ты сидишь не зря, и чему-то можно научиться, понять, разобраться в себе, пересмотреть жизнь и т.д.
2. Всё плохо, фигово, бессмысленно, и лишь бы поскорей оттуда уйти.

Я сторонник первого варианта.

За время преследования я увидел психушку, 5 разных тюрем двух стран и сотни самых различных судеб. Исповеди и рассказы людей могут заменить кучу университетов (если правильно отнестись). И нигде так не понимаешь работу государства, системы и чинуш — как в тюрьме.

Вполне допускаю, что аресты или новые уголовные дела могут вновь появиться. Заниматься политической, или околополитической деятельностью в Беларуси — это крайне рискованное дело.

Но мы сами отвечаем за будущее нашей страны. А хорошее будущее стоит любых рисков.

Жыве!»