Без игр в демократию. Почему Лукашенко не пустил оппозицию в парламент

Выборы в белорусский парламент прошли по традиционному, полностью контролируемому сценарию. Пустив двух оппозиционеров в прошлый состав, власть решила свернуть эксперимент в этот раз. Перед президентскими выборами 2020 года душевный комфорт руководства оказался важнее уступок Западу с неясной отдачей от них.

Даже такой административный ритуал, как белорусские выборы, способен приоткрыть несколько новых трендов в белорусской политике. Среди внутрисистемных тенденций – рост доли партийных депутатов и отправка в парламент нескольких высокопоставленных и заметных чиновников. 

Белорусский парламент традиционно был местом комфортной пенсии для номенклатуры, но теперь в него пытаются вдохнуть номенклатурную жизнь. 

В депутаты перевели замглавы администрации президента Валерия Мицкевича, бывшего пресс-секретаря МИД Андрея Савиных, экс-руководителя белорусского телевидения, а ныне главу пропрезидентской организации «Белая Русь» Геннадия Давыдько и начальника Генштаба армии Олега Белоконева. 

Судя по всему, за счет заметных, но еще нестарых чиновников Лукашенко и его администрация хотят придать парламенту хоть какой-то внутрисистемный политический вес. Это укладывается в логику анонсированной Лукашенко конституционной реформы – перераспределения в ближайшие 4–5 лет полномочий от президента к парламенту и правительству. 

Кроме того, выросло число депутатов от провластных партий. В 2012 году их было пять, в 2016-м – 16 (один депутат от оппозиционной партии), теперь – 21. Всего депутатов в нижней палате – 110. Белорусский парламент формируется по мажоритарной системе, но уже несколько лет обсуждается переход на смешанную, когда часть депутатов будет идти по партийным спискам.

Даже Лукашенко, которому комфортнее работать по привычной и понятной системе одномандатных округов, в последнее время признавал, что стране нужно не спеша переходить к развитию партийной системы. 

Скорее всего, и эту реформу впишут в обновление Конституции. Если в будущем придется управлять страной еще и через парламент, то там понадобится своя партия власти, а вместе с ней – партии-спойлеры и системная оппозиция.

Из-за того что белорусский избирательный процесс давно не имеет отношения к борьбе за мандаты, парламентскую кампанию стали активно использовать разные группы недовольных просто для распространения своих идей.

Так, на выборы пошли лидеры известного экологического протеста против аккумуляторного завода в Бресте и инициативы «Матери-328», чьи дети получили большие тюремные сроки за небольшие объемы наркотиков. Почти всех их власти либо не зарегистрировали кандидатами, либо быстро лишили регистрации, чтобы не позволять социальному протесту политизироваться.

В кампанию пришло новое поколение – молодые люди, выросшие, а иногда и родившиеся при Лукашенко. С провластной стороны это активисты официального союза молодежи БРСМ. Они вступили в кампанию после того, как президент лично попросил обеспечить представительство молодежи в парламенте.

От противников власти шел Молодежный блок, альянс активистов разных инициатив, в том числе против жесткой антинаркотической политики и недавно нашумевшего закона, который сократил число отсрочек от армии. 

Эти кандидаты отметились довольно яркой кампанией, с акцией-дискотекой на главной тусовочной улице Минска и шествием памяти «жертв» употребления марихуаны, где активисты вместо портретов несли пустые листы бумаги.

Параллельно владелец самого популярного в стране телеграм-канала NEXTA, 21-летний Степан Путило поэкспериментировал с выводом своей молодой аудитории в офлайн. Из Польши, где блогер живет, он организовал встречу зрителей своего антилукашенковского фильма в центре Минска, которая переросла в митинг на 500 человек. 

Это немного, но и непровально по меркам сегодняшней политической апатии в белорусском обществе. Оппозиционные лидеры до и после него с трудом собирали по 100–150 человек на свои акции в этой кампании. 

Традиционно в опросах белорусская молодежь плелась в хвосте по готовности протестовать и вообще по интересу к политике. Судя по всему, ситуация меняется потому, что в зрелый возраст вступает непуганое поколение, которое еще ходило в школу, когда по стране прокатилась последняя волна жестких репрессий в 2010–2011 годах. 

Наконец, последний и, пожалуй, самый интересный феномен этих выборов – выступление пары кандидатов с пророссийской, но критичной по отношению к власти риторикой. Их посыл прост: в регионах стагнация и упадок, власть не выполняет социальный контракт, чиновникам на нас плевать, нужно дружить с Россией, только она нам поможет. 

Интересно, что выдвинула этих кандидатов декоративная и лояльная Республиканская партия труда и справедливости. До сих пор она не позволяла себе критиковать власть и отклоняться от ее курса, кроме мелочей вроде признания Крыма российским – как дань их партнерству со «Справедливой Россией».

Пророссийская критика власти в Белоруссии всегда считалась очень опасной зоной. Лукашенко старался держать монополию на этом направлении, его позволялось критиковать только с пронациональных или проевропейских позиций. Не так давно тексты с резкостями в адрес белорусской власти и ее политики идентичности довели трех русофилов, публицистов агентства «Регнум», до уголовного дела и года в СИЗО. 

Однако по мере того, как между Минском и Москвой накапливаются разногласия, на белорусском политическом поле появляется зазор для пророссийской оппозиции. В последние годы уже возникло несколько подобных региональных сайтов и относительно популярных телеграм-каналов.

Этот процесс пока в зародыше. Оформленного пророссийского антилукашенковского движения нет, и спецслужбы вряд ли позволят ему возникнуть. Но провал усилий Минска и Москвы по интеграции, особенно если он приведет к кризису в белорусской экономике, только расширит поле возможностей для таких активистов и групп. 

Чем больше их будет, тем сильнее будет соблазн у Москвы поддерживать их в моменты обострения отношений с Лукашенко. 

Отсутствие оппозиции в новом составе парламента – не откат оттепели, потому что белорусская оттепель никогда не касалась выборов. В 2016 году набирал обороты диалог с Западом, и ему решили дать дополнительный импульс, проведя в депутаты двух оппозиционеров, но не меняя при этом ничего в избирательном процессе.

В этот раз даже сам ход выборов был чуть жестче, чем обычно, – с более активной накруткой явки на досрочном голосовании, большей фильтрацией оппозиционеров, которые хотели попасть в избиркомы или стать кандидатами. Аргументов пропускать оппозицию еще раз не нашлось. 

Это значит, что, во-первых, белорусский МИД, который принято считать проевропейским лоббистом внутри системы, не имеет серьезного влияния на Лукашенко и его администрацию, когда речь идет о выборах. 

Как только появляются другие соображения – например, обеспечить президенту комфортное переизбрание в 2020 году без каких-то намеков оппозиции, что ей дали послабления, эти интересы становятся важнее флирта с ЕС и США.

Максимум, что может белорусский МИД сегодня, – это на какое-то время убедить остальные госорганы воздерживаться от самых жестких репрессий типа набора новых политзаключенных или брутальных разгонов уличных протестов.

Во-вторых, Лукашенко и сам не видит тех задач в отношениях с Западом, которые помогло бы решить сохранение оппозиционной квоты. Как он заметил недавно в Вене, западному бизнесу все равно, признается ли белорусский парламент легитимным. Главное – гарантии инвестиций от верховной власти и стабильность в стране.

Политически ЕС не предлагал Беларуси каких-то конкретных новых уступок за наличие оппозиции в парламенте. Отношения с Брюсселем в последнее время вообще вышли на плато с неясной повесткой на будущее. США намекали, что могут еще ослабить санкции в таком случае, но, видимо, Минск это не убедило. 

Настроение в Брюсселе и Вашингтоне от поголовно лояльного парламента, конечно, не улучшится. Возможно, энтузиазма что-то делать на белорусском направлении будет еще меньше, чем сейчас. 

Но резкой реакции ни ЕС, ни США тоже не будет. Санкции против Беларуси Запад вводил не за плохие выборы, а за заметные репрессии во время и после них. Теперь этих репрессий нет. 

Зато изоляция Минска уже несколько лет на Западе ассоциируется с выталкиванием его в зону влияния Москвы. Стратегический интерес – не помешать Беларуси балансировать между центрами силы – как минимум с 2015 года перевешивает для Запада заботу о демократических идеалах в стране.