"Система в Беларуси основана на неуважении к человеку". Художник Андрей Анро - о политике, искусстве и ощущении перемен

Мы встретились с Андреем и поговорили о политике в искусстве, взаимодействии художник-государство и о том, какого это - жить в теперешней Беларуси, тем более, если ты - творческий человек. 

- Я родился и вырос в Сморгони. Это важно, так как жизнь в провинции заложила во мне определенную базу. 

Люди из провинции едут за образованием в большие города: в 13 лет после окончания художественной школы в Сморгони я поехал в Москву, где в то время жил мой отец, и там поступил в Техникум технологии, экономики и права на рекламу, где нас учили визуальному языку в фото, видео и графике. В 20 лет после московского техникума я хотел поступить в Белорусскую академию искусств, но меня не взяли, не допустили даже к экзаменам. Тогда я занялся фотографией и параллельно занимался самообразованием в сфере живописи: много читал, смотрел, пробовал, экспериментировал, и всерьез вернулся к ней через семь лет. Это было в какой-то мере протестом против того, что я не поступил в академию. А любой протест - это сила. 

И, пожалуй, третий важный факт, который повлиял на меня как на художника. Я, как и мои сверстники, вырос при одном президенте, одном режиме, и это влияет на наше мировосприятие. Так как я белорус, у меня есть понимание контекста, интуитивное ощущение кодов, которые есть в диктатурах и авторитарных режимах разных стран. Все они по сути базируются на одинаковых ценностях. 

- У меня не было перехода в живопись с коммерческой целью. Была накопленная усталость от языка фотографии. К тому же, фото изначально было для меня продолжением желания заниматься живописью. То, что я не поступил в Академию искусств, ударило по моей самооценке. Я разочаровался и думал, что, возможно, мне не стоит заниматься живописью, какой из меня художник. И это довольно распространенный факт: многие фотографы - это несостоявшиеся художники. 

- Хлев мне остался еще от прадеда. Для меня было важным, что это место имеет свою историю: после войны дом прадеда сгорел, и на время, пока строился новый, все жили в хлеву, даже окна там вырезали.

Но на самом деле не имеет значения, где работать - в городе или деревне. Лучше там, где комфортней, а это часто зависит от внешних условий. Важнее комфортная среда мастерской. В маленькой мастерской, особенно если она располагается в комнате съемной квартиры, работать не очень комфортно: нельзя разойтись по-полной, делать все, что хочется - вбить гроздь в стену, повесить работу. Нам с женой повезло: мы нашли квартиру в Минске, где можем делать что захотим. 

- Для любого художника важно образование. Здесь есть два пути: самообразование или образование в какой-то институции. Белорусская акадамия искусств была ключевой институцией, куда поступали те, кто хотел заниматься живописью. На тот момент я не знал о тех внутренних проблемах, которые там существуют. 

Академия искусств продолжает советскую академическую школу. Если художнику важно разрабатывать технические навыки - изучать анатомию, разрабатывать руку и глазомер - то нужно идти в академию. Но в наше время у художника не обязательно должно быть художественное образование.  Художник - человек, который работает над концептами, идеями, с ощущениями. В первую очередь это не мастерство, которое преподается в академии, а структура мышления, подхода, как он формирует свое видение в экспозиции. 

Старая школа искусства создавала объекты - это скульптура, картина, то есть произведение, на которое смотрел зритель, не обращая внимания ни на что больше. Современное искусство работает уже с пространством. Здесь важна не только работа, но и где она находится. Моя теперешняя выставка "Молчание говорит о многом" располагается в подвальном помещении, и это погружает зрителя в атмосферу угнетения, репрессий, подавления, которые существуют в диктатурах и авторитарных режимах. 

Сегодня художники работают проектами. Мир ускоряется, человеческое внимание сложнее удержать. Зритель 20 века мог возле одной работы простоять 10-15 минут, зритель 21 века быстро проходит всю галерею. И чтобы удержать человека и его внимание, нужно погрузить его в проект. 

- Сначала я занимался политикой в широком контексте, изучал опыт других государств и систем - авторитарных и тоталитарных. Постепенно пришел к мысли, что хотел бы заняться белорусским контекстом. С 2015 года я занимался темой без вести пропавших "The Lost", и решил сделать серию работ о пропавших без вести белорусских политиках. Так с портрета пропавшего 20 лет назад Юрия Захаренко началась новая серия. Сегодня есть также портрет Виктора Гончара, в планах написать портреты и других политических  фигур, судьба которых до сих пор вызывает вопросы. Это смерть Машерова, Янки Купалы.

Серию "белорусского контекста" я рисую на фоне домотканого льна. Домотканый лен для меня - код белорусскости, национальной идентичности. Наша интеллигенция была уничтожена красным террором, остался крестьянско-рабочий класс, из которого пошла теперешняя Беларусь. Понятно, что Беларусь как и весь мир будет отходить о рабоче-крестьянского класса, но белорусская идентичность, культура сохранилась именно в деревнях. 

- Сложно сказать, каждый художник выбирает свой путь в зависимости от мироощущения. И не всегда он знает сам - почему. Я чувствую метафизику тоталитарных режимов, одним из которых был Советский Союз, из которого мы вышли. Началось же все от ощущения жизни в провинции, где как раз сильнее проявления таких режимов и подавление инициативы. 

Я когда-то изучал фотографию на политическую тематику, это определенная эстетика, с которой я работал, когда тренировался в живописи. У меня накопился определенный материал на эту тему. 

Первая моя удачная работа, с которой все и началось, также связана с политикой. Это портрет неизвестного человека, телохранителя, которого я нашел на общей фотографии, где Аденауэр на встрече с Хрущевым решал вопрос о передаче немецких военнопленных. Лицо этого человека наполовину было разделено светом и тенью, мне показалось это символичным. Во-первых, это отражало послевоенную обстановку перехода от одного мира к другому, во-вторых, показывало, что у политики всегда две стороны, одну видят все, а вторая остается в тени. 

Вот так один поступок, одна работа потянула за собой череду последствий. Как "эффект бабочки".  Художник работает не от мысли, а от внутреннего ощущения. Художник - нерв общества и времени, он реагирует на какие-то события. Это не рациональное существо, а скорей интуитивное. 

#1#

- Я концентрирую внимание на таких вещах. Когда человек живет в одной системе, одной обстановке, которая повторяется изо дня в день, он просто перестает ее замечать. А замечает тогда, когда ситуация обостряется, например, перед выборами. Но ведь это было всегда. 

Я искал ответы в режимах других государств. В КНДР максимальная концентрация тоталитарной системы. Но ведь белорусы жили в подобном совсем недавно. Этот страх, заложенный в белорусах со времен Советского Союза, особенно виден у старшего поколения. 

Проект о Советском Союзе и постсоветской ностальгии "Новый мир" - это серия графических работ, которая основана на одноименном журнале. Прямо на его страницах я рисовал разные политические образы и символы. Тема создания нового мира, нового человека была очень актуальна в тоталитарных системах - в Германии времен Гитлера, в Советском Союзе. Мне интересно, какой он - идеальный человек системы, насколько он настоящий, или это больше приспособление к ситуации? 

Беларусь в Советском Союзе была экспериментальной площадкой по созданию нового человека. Но этот эксперимент все время проваливается. Создание нового человека возможно только если он будет отрезан от внешнего мира. Самый удачный пример на этом пути - такая суперзакрытая система как КНДР. 

Сейчас приходит понимание, что у нас уже не Советский Союз, система устарела, и есть ощущение, что люди хотят перемен. И оно в конечном итоге может поменять наше пространство. 

Белорусы внутренне очень зажаты. Беларусь продолжает установку Советского Союза, где государство подавляло любое инакомыслие.  Нам важно понимать, почему мы продолжили эту авторитарную систему. Все упирается в то, что большинство людей не знали других вариантов, не видели чего-то иного. Но время идет, людей, которые жили в Советском Союзе, все меньше, вырастает новое поколение. Так что перемены - это всего лишь вопрос времени и математики.