Летчик-испытатель Квочур: Угроза потерять жизнь не довлеет над всем

Источник материала:

Белорусские пилоты в кабине разбившегося учебно-боевого Су-27 сидели на чудо-креслах. Катапультное кресло К-36 способно спасти жизнь пилоту на высоте от 0 до 25 тысяч метров. То есть даже с земли. Примеры, когда пилоты выживали, вылетая пулей на кресле с парашютом прямо из горящего пламени, есть! Та же трагедия Су-27 на авиашоу во Львове в 2002-м…

Кресло К-36 устанавливают с конца 70-х на боевых российских самолетах. Даже американцы в 90-х интересовались чудом советской конструкторской мысли.
Лучшей рекламой этому кресло стал случай с летчиком-испытателем Анатолием Квочуром. В 1989 году на авиасалоне в Ле Бурже его МиГ-29 завалился на бок и начал падать. Нос самолета уже упирался в землю под углом в 90 градусов. Но в последнее мгновение перед взрывом катапульта выбросила Квочура по наклонной траектории.
- Насколько сложно принять решение катапультироваться? - поинтересовались мы у Героя России, заслуженного летчика-испытателя СССР Анатолия Квочура.
- Сложно? Очень сложно. Чрезвычайно. Даже сравнить не с чем. Поймите, если человек думает о катапультировании - значит аварийная ситуация уже есть. Трудно катапультироваться, потому что важно не убить людей, которые где-то на траектории, ну и не менее важна угроза потерять самолет. Это два фактора, которые очень влияют и до последнего не помогают привести в действие средство спасения.
- Кресло К-36 практически на 100% помогает спасти жизнь…
- Оно не помогает принять решение. Если привел в действие, выжить, конечно, поможет. Угроза потерять жизнь не довлеет над всем. Это профессия, самолет, престиж, люди, которые находятся внизу. Это важнее, чем инстинкт самосохранения.
- Сложнее ли катапультироваться, если в кабине два пилота?
- Сложнее. У меня было два случая катапультирования. В обоих моих случаях решение принимал я: и когда был один, и в качестве командира. Конечно, человек примет решение. Но время уйдет. Если бы они в самом начале развития событий решили бы прыгать, они могли бы точно спастись. Но они занимались не этим. Они пытались сначала, как мне представляется, спасти самолет. А когда видели, что это невозможно, спасали то, что внизу. Предполагаю, то, что они видели внизу, кардинально влияло на их поведение. Если бы они видели, что внизу просто лес - ну прыгнули бы, и все. Предполагаю, что видели другое. А это уже нравственный запрет, который, по-моему, у абсолютного большинства летчиков работает. Инстинкт самосохранения в этом случае не срабатывает. Конечно, о том, что спастись можно, они знают. Знают, что есть случаи, когда есть возможность спастись в каких-то очень экзотических ситуациях. Ну и что? Кресло может спасти с земли. Правда, чем выше, тем лучше. Но когда ты пикируешь, шансы на спасение уменьшаются. Нет чудесных кресел пока еще.
- У вас была фантастическая история спасения.
- Я думаю, моя жизнь сохранилась из-за сочетания возможности кресла, взрыва и каких-то сил, которые пока не понимаю. Этим летчикам повезло немножко меньше. Цена этого немножко - это жизнь. Граница всегда существует. Мы ее точно никогда не узнаем. Что можно сказать уверенно: пилоты, которые трудились в самолете, работали до последнего момента. То, что я видел на видео, пока они не исчезли ниже кромки леса, они самолетом управляли. Это значит, что они что-то делали осознанное и направленное на улучшение ситуации.
- Такая ситуация могла возникнуть из-за ошибок пилотирования?
- Ошибка пилотирования - это еще не вина. В том, что я видел на видео, есть два этапа полета: первый для меня непонятен, а дальше все ясно. Летчики выбрали самую оптимальную траекторию движения, чтобы уйти от надвигающейся земли.
«Летчики и не пытались катапультироваться, - пояснил «КП» главный конструктор Су-27, первый заместитель генерального директора ОАО «ОКБ Сухого» Алексей Кнышев. - Из-за несрабатывания системы катапультирования белорусские летчики точно не могли погибнуть. Это исключено. Если бы они хотя бы попытались катапультироваться, это было бы выполнено со 100%-ной гарантией».
- Сейчас работает комиссия по расследованию причин аварии. Ваших специалистов приглашали принять участие?
- Если есть какие-то претензии по технике, то принято приглашать. Но в данном случае проблемы не в технике. Хотя делать какие-либо выводы до результатов комиссии я не могу, это некорректно. Я все-таки главный конструктор самолета.
- Вы видели на видео, как падает самолет?
- Видел, конечно, много раз. Хотелось бы верить, что пилоты спасали самолет или населенный пункт. У меня есть четкое мнение по поводу аварии. Но я все же главный конструктор и не могу его озвучить. Дождусь результатов комиссии.