В поисках утраченного

Источник материала:

В поисках утраченного

Очень трудно понять, если вообще возможно, что движет человеком, который пытается черное сделать белым, подлеца выдать за героя, а палача представить жертвой. К сожалению, именно такие попытки приходится время от времени наблюдать, когда речь заходит о событиях периода фашистской оккупации: ситуацию порой рисуют так, будто античеловечный нацистский «новый порядок» мог принести в захваченные врагом дома мирных граждан некие «свободу» и «счастье». О том, как все тогда происходило на самом деле, лучше всего свидетельствуют судьбы людей, переживших трагедию немецкого вторжения. Одна из миллионов таких судеб — Иосифа Бонифатьевича Клявзо...

Говорят, жизнь человеческая — Божий промысел. Одному небо пишет комедию, другому трагедию, третьему — психологическую драму или сплошной экшн... Иногда Творец увлекается и создает такие коллизии, что на земле не все верят: так не бывает!

Иосиф Клявзо приехал в Брест в 1940 году из восточной Белоруссии: уроженец города Глубокое завербовался вольнонаемным рабочим на строительство Брестского укрепрайона. 21 июня 1941 года их бригада, прикомандированная к 18–му стройучастку, бетонировала доты в районе крепости. Спали в палатках непосредственно у объекта. Здесь их и накрыла война.

Выбравшись в город, Иосиф угодил в новую передрягу: в районе улицы Воровского немцы хватали заложников. Систему карательных расстрелов в ответ на диверсию или действие, направленное против солдат рейха, оккупанты практиковали с первого дня. Пропорция составляла десять–пятнадцать попавших под руку жителей за одного погибшего немца. В случае с Клявзо фашисты оценили свой урон в двадцать гражданских жизней. Родные одного из расстрелянных, прораба Томаша Викторского, жившего по улице Коммунистической, 22, свидетельствовали: его забрали из дому, приказав взять лопату. Уходя, Викторский сказал домашним, что скоро вернется, но увидеться им уже не привелось.

Людей, среди которых было трое подростков лет 15 — 16, привели к озерцу (на его месте теперь высится административное здание «Брестэнерго») и велели копать глубокую траншею. Потом выстроили в одну линию и скосили очередями.

«Меня больно обожгло, — рассказывал Иосиф Бонифатьевич руководителю краеведческого кружка Дома пионеров Виктору Гурде в конце 60–х, — и я упал в яму поверх других тел. Сколько пролежал, не знаю. Придя в себя, понял: живой. Слой земли надо мной оказался небольшим, и я выбрался из ямы. Заметил, что земля шевелится, стал ее разгребать и помог выбраться молодому мужчине, его звали Василий. Он направился в сторону крепости, а я, опираясь на палку, — на Граевку. Думал добраться до стройучастка, доложить о случившемся. По дороге потерял сознание и очнулся уже в железнодорожной больнице. Выходила меня медсестра–полька по имени Геля. У меня было три ранения: в челюсть, в левое плечо у легкого и в правую ногу».

Приемная дочь Альбина уточняет: отчиму насквозь пробило бедро, и пуля, угодившая в челюсть, также прошла навылет — на щеке до конца жизни оставался шрам.

Виктор Кораблев, в качестве юного следопыта встречавшийся с Клявзо незадолго до его смерти, запомнил из того интервью, что, помимо рассказчика, спаслись еще двое: некий старшина (он вовремя упал, и его даже не ранило) и молодая девушка. Выжившие пошли каждый своей дорогой, благо время было позднее и от лишнего внимания их скрывала темнота. У Клявзо от потери крови все плыло перед глазами. Он брел по пустынным улицам, через рельсы, пока не свалился в кусты у больничного забора. Под утро на него наткнулась шедшая на смену медсестра. Некоторые несовпадения в деталях не меняют главного: Иосиф Клявзо выжил и стал главным свидетелем расстрела.

Не менее кровавые события происходили в полусотне метров на городском стадионе — футбольном поле нынешнего спорткомплекса «Брестский». Приходят на ум события 1973 года в чилийском Сантьяго, где в ходе военного переворота генерала Пиночета спортивную арену превратили в концлагерь, куда свозили противников хунты (полгода спустя советская футбольная сборная не станет играть на этом поле отборочный поединок чемпионата мира и окажется за бортом главного турнира четырехлетия).

Из рассказа очевидицы брестских событий Г.Я.Пестружицкой: «Фашисты в первый же день арестовали сотрудников советских учреждений, активистов общественных организаций, стахановцев железнодорожных мастерских и депо, предприятий и промысловых артелей. Арестованных вместе с семьями загнали на стадион. Привели туда и меня. Всего собрали свыше тысячи человек. Два дня продержали под открытым небом без пищи и воды. Голодные дети плакали. На глазах у всех арестованных немецкий солдат ударил ногой плакавшую трехлетнюю девочку. Мать бросилась защищать ребенка, тогда фашист размахнулся и ударил ее прикладом в живот. Запротестовавших мужчин избили до полусмерти. Каждую ночь на стадион врывались пьяные гитлеровцы и насильно уводили молодых женщин, которые потом бесследно исчезали... На третий день на стадион приехали несколько офицеров. Один из них стал вызывать арестованных по списку. Человек двести выстроили на северной стороне футбольного поля и расстреляли из пулеметов. Трупы не убирали три дня. После гестаповцы отобрали еще человек триста и ночью увезли неизвестно куда».

Летом 1943 года в Бресте Иосиф Клявзо попал в одну из облав, с помощью которых немцы выполняли разнарядку по отправке молодежи на работу в Германию. Пойманных отвезли в лагерь–накопитель — огороженные проволокой бараки на Граевке между костелом (теперь Дом культуры железнодорожников) и больницей. Иосифу было уже тридцать три, и в отличие от совсем молодых он не потерял самообладания. На второй день поговорил о чем–то с охранником и... вышел на свободу не один. Здесь, в лагере, Клявзо познакомился с молодой женщиной, имевшей на руках трехлетнюю дочь. Что–то его в командирской вдове зацепило. Спросил: «Пойдешь за меня?» И получив положительный ответ, сумел вывести за проволоку «семью». Так нежданно–негаданно устроилась его личная жизнь.

21 июня 1944 года в железнодорожной больнице Клавдия родила Марусю, а после войны — Славика. У Маруси судьба словно «высчитала» за отца: выйдя замуж сразу после школы, девушка вскоре заболела и умерла. Вячеслав, окончив Ленинградский институт водного транспорта, работал в Брестском порту.

По возвращении Клавдии из родильного отделения семья едва не погибла: в дом попала бомба. В начале случившегося налета Клавдии не хотелось нести малышку в огород, но «заговоренный» муж как чувствовал беду и настоял на своем.

Нашли другое жилье, а в июле, когда бомбежки города стали еженощными, отправились дальше. В деревне Збироги их приютили незнакомые люди, бабушка Ксения и дед Артем. Здесь Иосиф снова едва не попал под расстрел.

Схоронился от немцев во ржи, а те прочесали и вывели под дулом. Спасли жители, сумевшие убедить оккупантов, что это не партизан, а свой, деревенский.

Летом 1945–го вернулись в город, подыскали пустовавшую квартирку в бараке станции Брест–Центральный. Клявзо устроился стрелочником, потом помощником машиниста, работал до конца сороковых, пока за него не взялись. Посадить не посадили, но сочли ненадежным и уволили. Семью выбросили бы из железнодорожного дома, но сжалилась работавшая «в кадрах» Анна Павловна Полушкина: на свой страх взяла Клавдию весовщицей на Брест–Северный, где та и работала до пенсии.

У Иосифа тоже со временем все образовалось. Его вернули в путейцы, и промасленным шпалам он не изменял до последнего дня.

Василий САРЫЧЕВ, Брест.

От редакции

Недавно автор этого материала, журналист газеты «Вечерний Брест» Василий Сарычев, стал лауреатом международного конкурса русскоязычных авторов «Национальная литературная премия «Золотое перо Руси». Сердечно поздравляем коллегу и желаем новых творческих взлетов!

Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.