Слезы матери

Источник материала:

Слезы матери

9 июля 1982 года полевая почта № 39676 среди прочих отправила в Минск и такое письмо: «Уважаемая Раиса Александровна! Примите наши искренние соболезнования по поводу гибели вашего сына. Для нас, его командиров и товарищей, это стало большой потерей. Но мы понимаем, что с горем матери ничего сравниться не может». Подписались командир, заместитель по политчасти и начштаба. Поставили гербовую печать. На четвертом году войны шаблон был отработан: задействовали его многократно.

Афганская война началась в конце декабря 79–го, 30 лет назад. В ней, как и в этом горьком письме из прошлого, немало противоречий. Я держу письмо в руках, напротив сидит адресат — мама Раиса Стырова. Между нами газетные вырезки, в которых отразились 30 лет истории, от сводок славных побед в долине реки Панджшер до обличительных и разоблачающих вождизм и волюнтаризм статей. Но пожелтевшие подшивки — для хроникеров. Пока жива мама, потерявшая в Афгане нечто несоизмеримо большее, чем международный престиж, главный судья — она. История афганской беды — ее история.

Раиса Александровна листает фотоальбом. Это Боря — младший, только приехал из Москвы, а это Василий, в майорских погонах. А вот среди карточек и первая похоронка.

Но до печали еще далеко, вернемся на миг в то время, когда жизнь Раисы Стыровой только начинается. Туда, где Афганистан для рядовой советской студентки — всего лишь бедное государство на Востоке, которое не имеет выхода к морю, вечно воюет и интересно разве только людям из ЦК.

— Я вышла замуж, когда училась на втором курсе медицинского университета. На третьем родился первый сын, на пятом — второй. Это сейчас понимаю — все неспроста, жизнь готовила к испытаниям уже тогда. С двумя детьми на плечах сдавала государственный экзамен, вела домашнее хозяйство. Муж помогал, но у него была непростая работа: служил в контрразведке.

Супруга перевели в Германию, Раиса Александровна отправилась следом. Устроилась в госпиталь хирургом. Хилый специалист из недавнего выпускника! Мастерство пришло позднее...

Потом они переехали в Ташкент. Стырова работала, воспитывала детей. И страшное ташкентское землетрясение не стало помехой для их семьи: пережили.

— В столице Узбекистана я заведовала хирургическим отделением на 130 коек. У нас был профессор–иранец — боже, как мы его боялись! Строгий–престрогий, требовательный. Но медицина мне нравилась. А сыновья выбрали отцовскую дорогу... Мужа перевели на границу с Афганистаном. Как–то отправила туда на каникулы старшего — Васю. Военные научили его ездить на лошади, даже на машине прокатиться давали. Поэтому, когда окончил 10 классов, Вася не раздумывал и поступил в Ташкентское высшее общевойсковое командное училище имени Ленина.

***

Стыровы снова переехали — теперь уже окончательно, в Минск. Муж писал в управление кадров, просил, чтобы и старшего сына, выпускника училища, направили в Белорусский военный округ. Объяснял, что поможет молодому офицеру. Но командование посчитало целесообразным послать Василия Стырова в Германию. Там он служил пять лет, потом все же перевелся в Борисов. Раиса Александровна, уставшая от переписки, была счастлива. Как только выходной, сын приезжал в гости. И так — до мая 1981–го. Потом счастье оборвалось.

— После Дня Победы Вася вышел на службу и тут же получил приказ: ехать в Афганистан. Мужа к тому времени я похоронила — он умер неожиданно, в ванне. К кому бежать? Кого просить? Я ведь слышала про эту войну. У нас приятель неподалеку жил, генерал–майор. Хотела к нему сходить. Но сын отрезал: запрещаю. 11 мая мы отправили его в Афганистан. Из Минска до Ташкента самолетом, там — по земле...

В ноябре Василий заболел болезнью Боткина. Полтора месяца пробыл дома на реабилитации. И снова проводы, переписка. Последний раз прислал весточку 16 мая. Сообщил матери, что вот–вот приедет в отпуск. Отпустить должны были в июне...

Раиса Александровна молчит. Ей тяжело говорить о том, что было потом. В тишине я, кажется, слышу, как пролетают над головой военные спутники. Беру в руки письмо с гербовой печатью, доставленное полевой почтой, читаю дальше:

«Ваш сын Василий погиб 17 мая 1982 года при освобождении долины Панджшер от банд мятежников. Он участвовал в тактическом воздушном десанте. Во время посадки вертолет, в котором находился Василий, был сбит. Ваш сын часто участвовал в боевых операциях, проявлял при этом смелость, мужество, инициативу. За это он был представлен к правительственной награде — ордену Красной Звезды и ордену Красного Знамени — посмертно».

Подробности ей рассказали знакомые: вертолет возвращался на базу, летел над рекой. Когда в него попала ракета, кто–то даже смог спрыгнуть в воду. А Василий Стыров не успел — вертушка вспыхнула.

— Я думаю, мне привезли пустой гроб. Там все сгорело, люди так говорили. Нечего было в ящик положить.

Раиса Александровна плачет: у материнского горя нет срока давности. И потому нелепыми кажутся финальные слова похоронного шаблона, который мать получила через несколько месяцев после самой страшной своей трагедии: «Когда–нибудь народ Афганистана воздвигнет памятники в честь Советских воинов, оказавших им помощь, порой ценой своей жизни, в трудное для них время установления народной власти. 20 июня в программе телевидения «Международная панорама» показывали жизнь крестьян долины реки Панджшер. Об этом писалось также в наших центральных газетах...»

***

Вряд ли она читала тогда прессу, но младший, Боря, который, как и отец, стал контрразведчиком, газеты точно изучал. Через год и восемь месяцев после гибели брата он пришел к матери и сказал: «Вот предписание. Еду в Монголию».

А оказалось, что поехал в Афганистан... Неладное мать заподозрила, когда сын сел на ташкентский рейс. Как это так — в Монголию через Узбекистан? И снова Раиса Александровна пошла по соседям–генералам. Через начальников удалось узнать правду.

— Начали ко мне приезжать: один полковник, другой. Утешали. Вернули бы? Не вернули? Не знаю. Я ни о чем их не просила. Боря — взрослый человек, если решил поехать добровольно, это его решение.

Младший сын с войны вернулся. Ни о чем не рассказывал — только говорил изредка, что воевал спокойно, тихо. Был ранен, получил сотрясение мозга. Но когда однажды Раиса Стырова заглянула в записную книжку сына, где он описывал военные будни, все поняла: воевать тихо — невозможно.

Борис Стыров умер в минском госпитале. Все случилось мгновенно и нежданно. Мать пустили в реанимацию, сказали, что это кровоизлияние в мозг. Но она и сейчас уверена: аукнулась та травма, истинный диагноз — Афганистан. Война сжалилась, вернула второго сына, чтобы потом забрать.

***

Осталась мама одна. Она много работала, все не хотела уходить на пенсию, боялась свободного времени, воспоминаний, одиночества. Думала ли о том интернациональном долге, из–за которого потеряла детей? Не знаю. Но в архиве Стыровой на видном месте — статья из «Литературки» за 1989 год — «Так мы вошли в Афганистан». Политический обозреватель И.Беляев и член–корреспондент АН СССР А.Громыко ведут пространный диалог о том, кто и почему принял решение развязать войну. Главные герои здесь, конечно, не Борис и Василий Стыровы, а Брежнев и Тараки. Основная причина «входа» — «вождизм, помноженный на все пороки управления страной, существовавшие в годы застоя».

Только что до того Раисе Александровне? Она больше не желает быть судьей. 6 лет проработала в призывной комиссии военкомата, направляя молодых людей в войска. Пусть и не в «горячую точку». Отношение Стыровой к службе, к моему удивлению, Афганистан не изменил. А казалось — должен был...

— Сижу я, напротив призывник. Наглый. Доктор, как бы это отмазаться? Я говорю: очень просто. Вот тебе бумага, пиши, продиктую. Он садится, пишет: «Военному комиссару Центрального района г. Минска полковнику такому–то от призывника такого–то, адрес и телефон». Записал. Продолжаю диктовать: «Довожу до вашего сведения, что я категорически отказываюсь служить в армии». Тут он останавливается, понял все. Вылечился...

Сейчас у Стыровой два маршрута, две точки на карте мира — минское Северное кладбище и «остров слез». Далекая ДРА — Демократическая Республика Афганистан — на глобусе отсутствует.

Не знаю, пойдет ли Раиса Александровна к «острову слез», где «афганцы» будут вспоминать начало войны. Но холод и мороз ей точно не помешают: слезы не замерзают. Да и гарцующих по поминальному столу невест в декабре быть не должно. А возможно, Стырова будет просто тихо сидеть в своей квартире в доме напротив «шпиля» Министерства обороны, разглядывая фотографии в рамке, перебирая письма и газеты.

Было у матери два сына — не осталось ни одного. Вот и вся история...

Автор публикации: Николай КОЗЛОВИЧ