«У меня ощущение всеобщей капитуляции»

Источник материала:

Группа «…И друг мой грузовик» была создана в 1997г. в Днепропетровске, называлась «Я и друг мой грузовик» и была в те времена андеграунд-легендой: в коллективе играли три человека и два инструмента: бас и барабан. Их сравнивали с Primus и Read Hot Chili Peppers, их невротичные речитативы запоминались с первого прослушивания, они выступали на всех значительных фестивалях, их вполне можно считать культовой группой.


Спустя более чем десятилетие «Грузовики» не растеряли юношеского задора, продолжают выпускать альбомы и иногда приезжать в Минск, где их обычно «разогревает» коллектив Drum Ecstasy. О том, что изменилось за эти 13 лет, о разнице между украинскими и белорусскими русскоязычными группами и о жизни в переломный момент развития музыки лидер группы Антон Слепаков рассказал обозревателю «БелГазеты» перед своим концертом в Минске.

- Я когда-то была в Днепропетровске, и мне показалось, что он похож на Минск. Там даже детская железная дорога есть…

- Детская железная дорога есть еще и в Киеве, и в Донецке! Кстати, мы сегодня хотели покататься на вашей минской - но сказали, что по пятницам она не работает. Днепропетровск и правда похож на Минск (особенно центр), но почти все города СНГ, кроме Петербурга, мне кажутся похожими - всюду есть сталинский ампир и напоминание о советском прошлом. Я больше обращаю внимание на людей, на их теплоту, отношение; все это и есть некая уютная теплая фланель, из которой сочатся вибрации, уже потом ассоциирующиеся с улицами, переулками, архитектурой.

Еще Минск, как и Днепропетровск, - город андеграунда. Удивительно, но люди тут все еще продолжают общаться на почве музыки, обмениваться записями на дисках, флешках… То есть это не модная молодежь такая, а серьезные, задумчивые аудиочерви, в духе «помнишь, вот ты мне записывал диск три года назад, а помнишь альбом этой группы 2001г.?».

Вообще, мои главные ассоциации насчет Минска - это андеграунд, светлая ностальгия по СССР и группа Drum Ecstasy. Потому что еще ни разу нам не удавалось приехать в Минск, чтобы не выступить с ними! То ли организаторы нам осознанно их подбрасывают, то ли мы просто друзья.

- Какие-то еще белорусские группы вам нравятся?

- Очень нравятся «Петля Пристрастия», «Нагуаль», давно знаем группу «Троица» - в СНГ это вообще одна из ведущих этногрупп. У вас сейчас много популярных групп, о которых пишут московские издания и которые выступают на Украине на фестивалях. Хотя чувствуется, что это экспортное искусство - половина этих групп у вас наверняка находятся в забвении. Мы это по себе знаем, мы через такое тоже проходили.

Мне кажется, последние несколько лет происходит всплеск белорусского андеграундного искусства - но только в экспортном варианте. Потому что, когда сюда обычно приезжаешь на концерт, все жалуются: все грустно, ничего нет, того нет, этого нет, клубов мало, люди не ходят на концерты… Мы относимся к музыкантам, которые стараются меньше скулить, а больше делать. Это даже по составу нашему понятно: нет гитариста - сыграем и так.

- С нашей музыкой сейчас, возможно, происходит то же, что происходило с украинской лет 10 назад, когда в России все стали слушать украинские поп- и рок-группы. Вы начинали именно на той «волне» - было ли у вас ощущение, что вы представляете Украину, что вы украинская группа?

- Ничего такого не было. Во-первых, мы группа космополитичная. Во-вторых, мы, пусть это и банально, не идентифицировали себя как исключительно украинцы - все из разных городов, разных национальностей, много намешано всяких кровей, поем по-русски. Мы всегда находили золотую середину - играли на джазовых фестивалях, на этнофестах, даже на блюзовых фестивалях, и никого не волновало, на каком языке мы поем.

Наша страна нас не отправляла никуда «представлять Украину» - мол, вы представляете страну, ведите себя хорошо, белый верх, черный низ, в гостинице не выкидывайте ничего из окон - ничего такого. И нам так спокойнее. Нас никто не знает - с нас и спрос меньше. Когда артист занимает определенную позицию, его тут же начинают звать, например, играть концерты для городской администрации. Мол, вы все под колпаком, под контролем, мы за вами следим…

- У вас просто страна большая: все на виду. Стал известным в России - и тебя сразу кто-нибудь упрекнет за русскоязычность…

- Нет, нас никогда не упрекали. Были мелкие стычки пару раз с какими-то скинхедами, но это несущественно. В нашей стране это никогда не было проблемой, у нас всегда было много популярнейших групп, поющих на русском, - «Виагра», «Грин Грей». Мы к тому же играли иностранную музыку из области массовой культуры. Когда только образовались, мы считали, что мы поп-коллектив, думали, скоро у нас будут большие тиражи кассет. Не думали, что это сугубо альтернативное, андеграундное искусство, но вышло, что для понимания широких масс то, что мы делаем, достаточно сложно. У нас просто оказалось другое понимание масскульта. Мы, например, искренне считали, что «Монти Пайтон» - это масскультура, а вообще, у нас, оказывается, это не так уж и смешно, массам ближе юмористические передачи Первого канала.

- Что сейчас вообще происходит в украинской музыке?

- Она немного отошла на задний план в глобальном смысле. Последним массовым всплеском была группа «Пятница», которая показала, что можно стать успешным, минуя форматы радио и ТВ, просто записав песенки в акустике. Украинской музыке нужны фестивали вроде таких, как фестиваль белорусской музыки «Можно» в Москве. Это потрясающая идея, и очень нужно делать такое же с украинской музыкой.

- Вы против скачивания музыки в Интернете? На своем сайте вы просите поклонников не выкладывать диск «Живот»…

- Нет, мы просто именно этот альбом просили не выкладывать до релиза. Было интересно посмотреть, как это работает. Мы понимали, что есть люди, которым эта просьба до одного места (так и получилось, они его тут же выложили), а еще мы этим сделали неслабый пиар-ход, на волне всеобщего free download вдруг выделились. А так мы одними из первых выкладывали свою музыку в Сети, например проект «Негрузовики». Потому что ни один лейбл на волне кризиса не мог печатать не очень массовую музыку. Мы понимаем, что скачивание музыки - атрибут времени. Это как в 80-х было невозможно, чтобы новый фирменный альбом не «расписали» тут же на катушки, катушки - на кассеты и т.д. Другое дело, что ты, как музыкант, в тупике - уже время выпускать следующий альбом, искусство уже стало виртуальным (пошел и скачал), а искусство записи - еще нет, студия стоит денег.

Вообще, интересно жить в такой переломный момент для музыкальной индустрии. У меня ощущение всеобщей капитуляции. Многое проходит по инерции - если 20 лет назад игрались концерты, то и сейчас должны играться. Но я уже вижу, что у людей гораздо меньше удовлетворенности на лицах от этого всего. Они приходят такие - «ну-ну, давайте, развлеките нас, я же, между прочим, деньги платил, и вот еще коктейль хочу в баре купить». Нет такого, как раньше, - мол, вот, классная подпольная музыка, все бегом слушать! Еще очень важен такой новый фактор, что сейчас стало очень много авторов и очень мало слушателей. Поэтому как-то даже неловко быть не слушателем, а автором. Постоянная борьба с самим собой.

- Есть ли у вас проблема уровня «Грузовики» уже не те»?

- Уже давно не те. У нас постоянно терялись участники, была постоянная текучка барабанщиков, масса внутренних проблем, менялось творчество, мы сделали проект песен, которые в рамках «Грузовиков» никогда бы не реализовались, - с электронными экспериментами; а от нас по-прежнему ждут лишь бас-гитары. Нам неинтересно быть одинаковыми. Да, иногда количество лет давит. Мы еще до недавних пор считали себя молодой перспективной группой. Потому что на каждом концерте есть люди, которые слышат тебя в первый раз, и это подливает масла в огонь. Они подходят и говорят: какие вы молодцы, никогда о вас не слышал раньше. И хочется поддерживать этот миф и не сообщать им, сколько нам лет на самом деле.

Это страшно льстит. В какой-то момент у тебя получается договориться с возрастом и ты забываешь о том, что он может диктовать какое-то поведение. Пока это нам не мешает, но через пару лет все может измениться. Вот Tequillajazz в этом году распались, 17 лет играли. Я ничуть не удивился этому, я понимаю, что это решение абсолютно взрослых, созревших людей.

- Но вы до сих пор играете молодежную бодрую музыку!

- Нашему нынешнему барабанщику 22 года. Мне - 37. Мы с ним абсолютно наравне общаемся, обмениваемся музыкой. Так любопытно и забавно, что нет никакой стены между поколениями. Хотя мне бывает порой неловко, когда на концертах стоят в первых рядах 15-17-летние девушки и визжат. Потому что они в возрасте наших детей. Но я понимаю, что это необходимые атрибуты рок-музыки: если громко играет бас-гитара и шарашит барабан, им срывает крышу и они готовы скакать под старых лысых дядек и обожать их, и это входит в абсолютную программу условностей мира музыки под названием «рок». Теги: Минск