Репортеры не плачут. Дарья Белоусова-Петровская одной из первых оказалась на месте трагедии в метро

Источник материала:

Не стану скрывать: с корреспондентом новостей телеканала ОНТ Дарьей Белоусовой-Петровской мы дружим. Я всегда восхищалась ее профессионализмом. Даша с готовностью соглашается на экстремальные съемки и во владении собой и ситуацией даст фору любому мужчине. Она летает на парапланах, перепрыгивает через перешеек на внедорожнике без ремня безопасности и сама может лечь под колеса для оригинального стэндапа. Так получилось, что на станции метро “Октябрьская”, где произошла трагедия, Даша оказалась одной из первых. Мы встретились с ней буквально на следующий день после теракта и, само собой разумеется, не могли говорить ни на какие другие темы.

— Даша, вспомни тот вечер. Почему снимать репортаж выпало именно тебе?— Я уже ушла с работы, и тут мне позвонил редактор и сказал, чтобы я срочно возвращалась. Сказал, что взрыв в метро. Я сначала не поверила, перезвонила моим коллегам. Когда поняла, что это не шутка, мигом помчалась на работу, благо была рядом с телестудией. На улице меня уже ждали оператор и водитель. Причем ехали мы на частной машине, так как многие редакционные автомобили в этот момент были на выездах. По дороге мне позвонил редактор и спрашивал: что я вижу? есть ли дым? Сначала я не увидела ничего страшного. На площади стояла пожарная машина и несколько карет скорой помощи. Но когда мы завернули за угол, то открылась страшная картина. Водитель высадил нас возле служебного входа во Дворец Республики, дальше мы не могли проехать, так как все было перекрыто.

— Что же ты увидела?— Первой в глаза бросилась лежащая на асфальте возле кареты скорой помощи женщина. Колготки на ногах были все словно расплавлены, она вся была в крови, голова перебинтована, нога судорожно подергивалась. Врач прокалывал ей вену, пытаясь поставить капельницу. В глаза бросилось большое кольцо со сверкающим белым камнем на пальце окровавленной руки. Тут же из метро вынесли на носилках молодую женщину, лицо ее было мертвенно-белого цвета, глаза закатились, губы посинели. Ее опустили на асфальт, и кто-то сказал, что она умерла. Но врач проверил пульс и закричал, что она жива. Молодой человек стал кричать: “Скорая! Срочно сюда скорую помощь!” И все бегом понесли ее к карете скорой помощи.

— Даша, а как реагировали люди на камеру? На вас вообще обращали внимание?— Сначала на нас никто не обращал внимания, омоновец в сердцах орал на нас, чтобы мы не мешали, выключили камеру. Но мы отошли и стали снимать с другой стороны. Я подошла к милиционерам, которые стояли у входа в метро, и спросила, можем ли мы спуститься вниз. Они очень корректно ответили, что не могут нас впустить, но никто не сказал, чтобы мы уходили. Врачи и сотрудники МЧС были заняты своим делом. Я подходила к пострадавшим, к тем, которые были не сильно ранены и держались на ногах. Спрашивала разрешения, если соглашались, задавала вопросы. Естественно, не лезла с микрофоном к людям, работала корректно. Одна из молодых женщин, увидев камеру, подошла ко мне и стала кричать, мол, что я тут делаю, как мне не стыдно. Тут же боль! Горе! А мы снимаем. Я попыталась ей объяснить, что мы тоже в шоке и нам больно, но это наша работа, и люди должны знать и видеть, что произошло. Она меня не слушала. Я поняла, что у нее истерика, и мы с оператором отошли в сторону.

— Какая картина из того вечера до сих стоит у тебя перед глазами?— На парапете возле метро сидела молодая девушка, вся в саже и кричала в трубку мобильного телефона, что она жива. “Я жива! Со мной все нормально!” Потом она заплакала, сидела, плакала и улыбалась. Из метро вынесли молодого человека. У него по бедро была оторвана нога. Конечность держалась только на жилах и остатках одежды. Я видела кровавое месиво, и меня поразило, что он не кричал, не стонал, хотя был в сознании. Возможно, это был шок. Тут же подъехала машина скорой помощи, и его быстро погрузили и увезли. Бросалось в глаза, что у всех были ранены именно конечности. Поразило то, что некоторым раненым люди сами оказывали помощь. Возле входа в метро стоял парень, у которого была жгутом перетянута нога, чтобы остановить кровотечение. На мой вопрос, почему он не просит помощи у профессиональных врачей, он ответил, что сейчас в помощи нуждаются люди с более тяжелыми травмами. Один молодой человек стоял, прислонившись к столбу. У него была окровавлена голова, из ушей шла кровь, он был контужен и тоже никуда не обращался, просто стоял и ждал, когда ему помогут. Еще поразил вид окровавленного сапога. Он валялся возле колонны, такой одинокий, вывернутый наизнанку мехом, и вся белая кожа была в крови, а весь мех ею пропитан.

— А что в этот момент чувствовала ты? Не возникало ли желания просто убежать подальше от этого ада?— Знаешь, я просто работала. У меня не было шока, оцепенения, меня не пугал вид крови и раненых, я просто работала на автомате. Здесь лишние эмоции не нужны. Когда вернулась в студию, немного потрясывало, но, если честно, сама поразилась своему спокойствию. Когда пришла домой поздно ночью, сказала маме, что у меня такое ощущение, что все это не со мной, как будто какой-то фильм о терроризме посмотрела.

— Ты являешься собственным корреспондентом канала в Венесуэле. Говорят, что жизнь там для приезжего, если не знать местных законов и попасть в неблагополучный район, может стать весьма опасным приключением. Можно ли сравнить страх, который ты испытывала там, с тем, что почувствовала на “Октябрьской”?— В чужой стране ты всегда начеку, всегда в небольшом напряжении, лучше сказать — настороженности. В Венесуэле снимала в местных трущобах, где очень высокий уровень преступности. Но я туда приехала с оператором, который знал местные законы. Один раз за нашей машиной гнались вооруженные мотоциклисты, но это уже была вина моего водителя, который заблудился в очень опасном районе поздно ночью. Я сидела в машине и молилась, чтобы мы выехали оттуда. Тут другое... В Венесуэле ты понимаешь, что можешь нарваться на человека с пистолетом, что не надо ходить одной в опасные районы, что не надо провоцировать ситуацию. А тут страшней — ты чувствуешь себя в безопасности, а страшное случается совсем неожиданно, никто не застрахован. 11 апреля люди это поняли.