Кажется, еще совсем недавно мы, журналисты, с горечью рассуждали о феномене социального сиротства: более 30 тысяч детей воспитываются государством, причем абсолютное большинство — при живых родителях! Сейчас ситуация меняется в корне. В семьи устраиваются более 73 процентов осиротевших детей. Детские дома пустеют. Только за три года закрыли 14 учреждений, а в ближайшие 5 лет из 52 интернатов расформируют еще как минимум половину. Альтернативы — самые разные. Один из вариантов возник пару лет назад, когда 9 благоустроенных коттеджей в поселке Криничный на Заславском водохранилище отдали в полное распоряжение приемным родителям. Так появилась новая детская деревня, тут воспитываются нынче 68 ребятишек. «Мы всегда мечтали о большой семье, но больше троих детей нам не разрешали брать из–за маленькой жилплощади, — рассказывают Татьяна и Игорь Политыко, ныне родители пятерых. — И вот однажды нам предложили переехать в Криничный...» Корреспонденты «СБ» отправились на место, чтобы своими глазами увидеть, как устроились первые новоселы, маленькие и большие.
Семейные ценности
В отличие от международного проекта SOS–деревень (когда для детей–сирот по объявлению находят маму) семьи тут самые настоящие: муж, жена, дети — свои, приемные, усыновленные... С юридической точки зрения, впрочем, родители — работники отдела образования, им положена зарплата, оплачиваемый отпуск в 56 дней. Правда, папа — родитель–воспитатель только на полставки и может продолжать трудиться по своей специальности. Но, как правило, круто меняется все.
— В карьере программиста поставил точку, когда еще трое детей было: один с температурой лежал, с другим нужно было ехать в больницу, а я — на работе, — не сомневается в правильности своего выбора Алексей Елецкий. — Да, с финансами стало тяжелее. Особенно когда в течение трех месяцев у нас еще четверо детей появилось в семье. Но со временем научились экономическим хитростям. Заканчиваются продукты — звоним соседям: «Вам что–то надо?» Едем на оптовый рынок, закупаем фрукты, чистящие средства сразу на две–три семьи. Получается намного дешевле. В музыкальную школу в Ратомку тоже возим детей по очереди, чтобы бензин лишний раз не тратить.
Спору нет, дома здесь просторные, с каминами, верандами, подвесными потолками и теплыми полами. Благо за коммунальные услуги платит государство. Да и перевозить ничего, кроме цветов и личных вещей, не пришлось: всю мебель и бытовую технику — от микроволновой печи до компьютера — купили в каждый дом. Кое–кто тут же не преминул заподозрить корысть: «Что ж не усыновили насовсем? Невыгодно?» Но выбор тут несколько иной: усыновить и по–прежнему пропадать на работе или получать те же деньги как родитель–воспитатель, уделяя малышам максимум внимания, которым они с рождения были обделены. Если кого интересует, максимальный бюджет такой семьи — чуть более 2 миллионов рублей. Плюс пособие на каждого ребенка в пределах 400 тысяч. На эти деньги каждого нужно одеть–обуть–накормить, собрать в школу–садик, купить лекарства–витамины, игрушки, посуду, мыло–порошки...
— Знаете, когда ребенок живет в семье, его вообще мало волнует статус усыновления, — уверена Татьяна Политыко. — К нашему Максиму мама, лишенная родительских прав, приехала в день рождения с полными сумками подарков. Он был счастлив: «Ой, у меня две мамы!» Они на празднике сидели рядом, но при этом Максим с другого конца стола шел именно ко мне, чтобы ему заправили рубашку или почистили апельсин. Дети любят своих родных мам и пап, какие бы они ни были. Но когда спрашиваем: «Хотели ли бы вернуться?» — отвечают: «Нет». Любить можно и на расстоянии. А вблизи, когда тебя игнорируют, когда нечего есть, тут никакая любовь не выдержит...
Приемные родители не искали себе что–то идеальное: девочку трех лет, кудрявую и с голубыми глазами (типичная заявка на удочерение). Например, когда Елецкие взяли первую дочку — трехлетнюю Дашу, она весила 9 кг, щеки пылали от аллергии, лексикон — лишь пять более или менее разборчивых слов, а сегодня, в свои 6, уже играет на скрипке. У Политыко старшему сыну Владику вначале ставили диагноз задержка психического развития, теперь же он на трубе играет так, что учителя музыки выдвигают его на стипендию специального фонда Президента по поддержке одаренной молодежи! Здесь вообще в один голос говорят: повезло нам с преподавателями музыкальной школы, они согласились приезжать в Криничный и давать уроки детям на дому. Например, Елецкие всех ребят «на музыку» отдали — и тут же успехи в учебе пошли. Даже на лекарства стали меньше тратиться: начали играть на духовых инструментах — болезни ушли.
Школа жизни
Первое время, как только заселили коттеджи в Криничном, было множество вопросов. Где купить хлеб, молоко, если поблизости только продуктовая лавка санатория? Аптека — за 4 км. На прием к лору или окулисту — в Боровляны или в Минск. Еще больше приемных родителей озадачивал их новый статус. Теперь они были уже не опекуны, а работники учреждения образования. Даже документы на детей у директора деревни. Но потом все успокоились: семья ведь создается не на бумаге.
Что скрывать, почти всегда дети попадали к новым родителям с целым букетом проблем. И со здоровьем, и с учебой. Не кровные родственники, а в прошлой жизни много общего: «мама пила» или «оставила в роддоме», «отец умер» или «находится в тюрьме за жестокое избиение мамы». В Криничном в каждом доме историй — на несколько романов.
— Переворачивай оладьи, а то сгорят, — наставляет Виталика, встречая нас у плиты, мама Татьяна Кузьмина. Тем временем Дима домывает посуду. Шурик ставит на огонь чайник.
— Наши все сейчас в деревне, — будто извиняется за маленькую компанию Татьяна Васильевна.
«Все» — это еще 7 приемных детей плюс четверо родных, трое из которых тоже работают родителями и вместе с двумя родными малышами воспитывают 14 ребят, которые волею судеб остались на свете одни–одинешеньки. Так, кстати, Кузьмины проводят свой законный отпуск. В свое время им пришлось оставить фермерское хозяйство — 6,5 гектара земли, 10 свиней, сад в тысячу деревьев... Не столько ради жилищных условий, сколько, чтобы ближе к столице быть. Здесь ведь и театр для деток, и цирк, и концерты, и экскурсии.
— Но и в своем деревенском доме в Несвижском районе газ не отключаем, — замечает Татьяна Васильевна. — Мы же в Криничном не навечно. Теперь муж ездит туда–сюда за 140 км. К тому же деревня для нас такое подспорье: яблоки, ягоды, огурцы, капуста — все свое, ничего не покупаем. На нашу семью ведро картошки за раз чистим. Представьте, сколько нам надо?! Мне однажды в укор поставили то, что дети со мной на поле работают. Но я и своих так воспитывала, потому что считаю, что нужно расти в труде, понимать, что копейку надо зарабатывать. Мы вместе капусту сажали, морковку сеяли, сейчас полоть будем. И я даю им за это деньги, более крупные, чем на карманные расходы, учу: собирайте, если хотите что–то купить. Не хватит — добавлю. Нахлебников и лентяев растить не собираюсь!
У Кузьминых дети учатся многому: и готовить, и стирать, и друг о дружке заботиться. У них вся семья музыкой и спортом занимается. От мала до велика. Даже маленькая Маша в свои два годика уже на шпагат садится и акробатические номера за братьями повторяет.
На следующий год Кузьмины планируют, что один мальчишка будет поступать в Суворовское училище, а другой еще через год собрался в железнодорожный техникум.
— Легко отпускать? — спрашиваю маму.
— Желание — это не все, — пожимает плечами Татьяна Васильевна. — Им скажи: не надо никуда идти, живите с мамой. И поверьте, они все согласятся. Ребенку нужно помочь встать на ноги, и чем раньше, тем лучше. Я должна быть уверена, что они не пропадут. Не вернутся в ту жизнь, из которой мы их вырвали.
***
Иногда приемную маму сравнивают с учительницей, которая принимает свой 5–й класс, чтобы в 11–м его выпустить и взять новый. Мол, это краткосрочная форма устройства ребенка. Только разве учитель тратит свою зарплату на воспитанников? А мама — тратит! Все до копеечки. «При нынешних ценах я уже на год вперед полностью все купила — начиная от тетрадок и заканчивая одеждой. Получила отпускные и все отдала», — рассказывает о своих житейских заботах Татьяна Кузьмина. И кстати, кто еще проводит на своем рабочем месте 24 часа в сутки без выходных и праздников? «Отдыхать вдвоем, без детей, как это прописано в договоре, наверное, не удается никому из нас, — скорее констатирует, чем сожалеет Людмила Елецкая. — В лагерь всех сразу не отправишь, да и смена длится всего 18 дней. Нам предлагали маленьких детей в другие семьи на время отпуска определить или в социально–педагогический центр, но кто ж своего ребенка–то отдаст?!» Вообще, «свой», «наш» — здесь в каждой семье слова ключевые. И это — самое главное.
Кажется, еще совсем недавно мы, журналисты, с горечью рассуждали о феномене социального сиротства: более 30 тысяч детей воспитываются государством, причем...
Главная
Гороскопы
Кажется, еще совсем недавно мы, журналисты, с горечью рассуждали о феномене социального сиротства: более 30 тысяч детей воспитываются государством, причем абсолютное большинство — при живых родителях! Сейчас ситуация меняется в корне. В семьи устраиваются более 73 процентов осиротевших детей. Детские дома пустеют. Только за три года закрыли 14 учреждений, а в ближайшие 5 лет из 52 интернатов расформируют еще как минимум половину. Альтернативы — самые разные. Один из вариантов возник пару лет назад, когда 9 благоустроенных коттеджей в поселке Криничный на Заславском водохранилище отдали в полное распоряжение приемным родителям. Так появилась новая детская деревня, тут воспитываются нынче 68 ребятишек. «Мы всегда мечтали о большой семье, но больше троих детей нам не разрешали брать из–за маленькой жилплощади, — рассказывают Татьяна и Игорь Политыко, ныне родители пятерых. — И вот однажды нам предложили переехать в Криничный...» Корреспонденты «СБ» отправились на место, чтобы своими глазами увидеть, как устроились первые новоселы, маленькие и большие.
— В карьере программиста поставил точку, когда еще трое детей было: один с температурой лежал, с другим нужно было ехать в больницу, а я — на работе, — не сомневается в правильности своего выбора Алексей Елецкий. — Да, с финансами стало тяжелее. Особенно когда в течение трех месяцев у нас еще четверо детей появилось в семье. Но со временем научились экономическим хитростям. Заканчиваются продукты — звоним соседям: «Вам что–то надо?» Едем на оптовый рынок, закупаем фрукты, чистящие средства сразу на две–три семьи. Получается намного дешевле. В музыкальную школу в Ратомку тоже возим детей по очереди, чтобы бензин лишний раз не тратить.
Приемные родители не искали себе что–то идеальное: девочку трех лет, кудрявую и с голубыми глазами (типичная заявка на удочерение). Например, когда Елецкие взяли первую дочку — трехлетнюю Дашу, она весила 9 кг, щеки пылали от аллергии, лексикон — лишь пять более или менее разборчивых слов, а сегодня, в свои 6, уже играет на скрипке. У Политыко старшему сыну Владику вначале ставили диагноз задержка психического развития, теперь же он на трубе играет так, что учителя музыки выдвигают его на стипендию специального фонда Президента по поддержке одаренной молодежи! Здесь вообще в один голос говорят: повезло нам с преподавателями музыкальной школы, они согласились приезжать в Криничный и давать уроки детям на дому. Например, Елецкие всех ребят «на музыку» отдали — и тут же успехи в учебе пошли. Даже на лекарства стали меньше тратиться: начали играть на духовых инструментах — болезни ушли.
— Переворачивай оладьи, а то сгорят, — наставляет Виталика, встречая нас у плиты, мама Татьяна Кузьмина. Тем временем Дима домывает посуду. Шурик ставит на огонь чайник.
На следующий год Кузьмины планируют, что один мальчишка будет поступать в Суворовское училище, а другой еще через год собрался в железнодорожный техникум.