Следователи и психологи: кто кому мешает работать?

 

 

В 2010 году органами внутренних дел совместно с заинтересованными структурами выявлено 6825 подростков, которые находились в социально опасном положении. Более 60 несовершеннолетних пострадали в результате совершения преступлений в сфере семейно-бытовых отношений, 14 -развратных действий, 24 - были изнасилованы, 34 - подвергались насильственным действиям сексуального характера, 11 - вовлекались в занятие проституцией либо использовались в этих целях.

 

Как рассказал TUT.BY международный консультант по обучению и защите прав ребенка Андрей Маханько, сегодня следователь действительно присутствует на всех этапах расследования и, более того, он не только задает нужные ему вопросы, но и контролирует весь процесс.

 

Однако статья 62 Уголовно-процессуального кодекса Беларуси (УПК) предполагает также участие в деле психолога: лицам до 14 лет такой специалист в деле и вовсе обязателен. На практике психолог, которого приглашают для допроса, зачастую понятия не имеет, как же действительно нужно с ребенком разговаривать, отмечает А. Маханько. А цели следователя совершенно другие, его на самом деле мало волнует психика ребенка, да и, собственно, его ли это забота?

 

Следователю действительно трудно быть универсальным: его задача, в первую очередь, искать причинно-следственные связи в том или ином деле, разбираться с ворохом свидетелей и т.д., отмечает кандидат юридических наук, доцент БГУ Ольга Петрова.

 

"Чтобы на выходе получить психически здорового ребенка, нужно перестраивать систему ведения следствия так, как это делается во многих странах: допрос проводится психологом с применением аудио- и видеотрансляции в режиме реального времени. Следователь и психолог заранее договариваются о том, что конкретно нужно узнать. Допросы проходят в специальных комнатах, снабженных камерами и микрофоном. Общаются двое - ребенок и психолог, который знает технику ведения допроса: что надо спросить вначале, а что - в конце. Он изначально готовит ребенка, разговаривает с ним о приятных моментах в его жизни, формируя доверительное отношение, и лишь потом – спрашивает о том, что и как с ним произошло в тот злополучный день", - говорит специалист.

 

У следователя, по ее словам, нет ни времени, ни сил беседовать с ребенком полчаса или час, чтобы потом задать 2-3 вопроса.

 

"Даже обычному психологу нужна для такой работы переподготовка: изучать проективные методики, методики работы с рисунками и т.д. Тем не менее, сегодня даже обычный психолог – это просто наблюдатель за всем ходом следствия, бывает, что он и вовсе не участвует в процессе.

 

Кроме того, сообщила она, законом у нас не определено, сколько допросов следователь может проводить для установления истины - сколько посчитает необходимым. "Ребенок же должен иметь право на однократный допрос, когда нет необходимости установления дополнительных обстоятельств".

 

 

Как рассказал TUT.BY Андрей Солодовников, полковник милиции в запасе, бывший секретарь Комиссии по делам несовершеннолетних при Совмине, работа с каждым подростком во время следствия очень близка к работе ювелира. Однако судопроизводство с участием детей в Беларуси еще очень слабо развито, а "ювелиров" на практике очень мало, отмечает он.

 

"В большинстве стран полиция занимается чисто полицейскими делами: правонарушение выявляется, пресекается и документируется. Все, что связано с какими-либо воспитательными или психологическими моментами, полиция передает в государственную социальную службу, - говорит он. – Я недавно были в немецком городе Халле, где проживает всего 300 тысяч населения, что раза в полтора меньше, чем во всем Фрунзенском районе. Там детская социальная служба имеет в штате 200 человек, которые организовывают работу с "неблагополучными" подростками. Соцслужба беседует с подростком, выясняет особенности его личности и подбирает ему конкретного общественного воспитателя, роль которого выполняет отдельное гуманитарное общественное объединение, которое, в свою очередь, выделяет сотрудника для конкретного подростка и по контракту, оплаченному соцслужбой, работает с ребенком с утра до вечера".

 

Таких вспомогательных служб у этой соцслужбы, по его словам,– около двухсот. "Они работают на государственные деньги по госзаказу и имеют сотрудников с соответствующим уровнем образования, - говорит он. – В Беларуси такими общественными воспитателями назначают почему-то членов БРСМ, которые даже близко не должны этим заниматься, потому что они понятия не имеют, как правильно работать с детьми".

 

По его словам, в Беларуси нет индивидуального подхода к ребенку – независимо от того, жертва он или правонарушитель.

 

"Главный принцип всего судопроизводства в отношении детей во многих странах- восстановительное правосудие: не наказать, а предпринять меры, чтобы такое не повторилось, - говорит А. Солодовников. - У нас, мне кажется, к подросткам-правонарушителям сегодня слишком строго относится. Сейчас около 500 подростков находятся в местах лишения свободы, в Швеции, например, за решеткой –20-30 человек: те, кто совершил убийство или действительно что-то неимоверное. У нас же за сбыт наркотиков подросток сегодня может получить до 10 лет, хотя 1 год лишения свободы в этом возрасте, как для взрослого 10 лет: у них же только формируется психика".

 

По его словам, за последние лет 10 количество подростков, лишенных свободы, в 2-3 раза уменьшилось, но по сравнению с другими странами, сопоставимыми по размерам с Беларусью, 500 человек – это очень много. "Даже если подросток совершит незначительную кражу и это будет повторным правонарушением, его могут поместить в колонию. И с этим грузом, возможно, так и поняв, почему так нельзя делать, ребенку идти всю жизнь".

 

Кроме следователей, с несовершеннолетними в Беларуси работают инспекторы по делам несовершеннолетних, которые занимаются выявлением и профилактикой правонарушений. "Но когда у инспектора 20-25 подучетных, то эффективность профилактической работы крайне низка. Как можно одновременно выявлять правонарушения, проводить профилактику и знать, как обращаться с такой тонкой материей, как детская психика?" - говорит А. Солодовников.

 

В инспекции по делам несовершеннолетних, рассказал он, работают люди, 70% из которых имеют педагогическое образование, однако это, как правило, выпускники любых факультетов – и экономисты, и техники, и даже иногда психологи, которые обычно приходят без опыта работы в школах.

 

По словам специалиста, и следователю, и инспектору, бывает, очень трудно справляться с подростками, тем более, что лет в 15-16 они зачастую делают все назло. "Им куда легче раскрыться психологу, чем специалисту в погонах". Хотя, отмечает он, милиционеры все же вынуждены становиться психологами: через 3-5 лет активной практики любой станет.

 

 

Немаловажна и проблема насилия в интернатных учреждениях, где его выявить очень сложно. Выборочные исследования распространенности насилия там, проведенные МОО "Понимание" в 2003-2006 гг., выявили психологические индикаторы предполагаемого сексуального насилия у 4,17% детей в возрасте 12-16 лет, физического насилия – у 27% детей в возрасте 12-16 лет.

 

Наиболее рискованными местами в этих учреждениях дети признавали баню, душ, туалет, спальню. При этом три четверти детей, пострадавших от насилия, раскрывают информацию о произошедшем только во время опроса, проведенного специально подготовленным профессионалом, подчеркивает Андрей Маханько.

 

Как рассказал А. Солодовников, насилие детей над детьми происходит намного чаще, чем насилие взрослых над детьми. "Я неоднократно сталкивался со случаями, когда мальчики 12-13 лет совершали насилие в отношении мальчиков помладше. Однако, поскольку они еще не достигли 18 лет и не могут быть привлечены к уголовной ответственности, их даже не включают официально в статистику", - говорит он.

 

Во многих странах за допросом в спецкомнате может наблюдать также законный представитель обвиняемого и, если надо, не травмируя ребенка, он может заявить следователю, что ребенок, например, по его мнению, врет. Следователь также через наушник может задать уточняющие вопросы психологу, а тот в нужной форме и в нужное время спросит об этом ребенка. Все это записывается потом на диск, и ребенка по следствию можно больше не гонять.

 

Выявляются факты насилия или правонарушений чаще всего по сообщениям родителей. Однако, отмечает А. Солодовников, родители, к сожалению, чаще не обращаются, чем обращаются: в лучшем случае 50% родителей сообщают о случившемся в органы.

 

"В большинстве случаев родители, узнав о случившемся, либо утешают ребенка, либо пытаются своими методами разобраться с родителями обидчика. Люди зачастую просто боятся обращаться не только в органы, но и даже к школьным психологам: они не уверены, что им действительно помогут и что это не станет достоянием гласности. Дети очень жестоки: прознают, что одноклассника изнасиловали – сделают невыносимым не только учебу в этой школе, но и проживание в этом районе. В этом плане система у нас не продумана совершенно".

 

Например, в 2010 году в Беларуси выявлено 269 преступлений против половой неприкосновенности и половой свободы несовершеннолетних ( в 2009-м - 270, в 2008-м – 248), в этому же году в Швеции зарегистрировано - более 4500 аналогичных преступлений, до суда дошло 2992.

 

"Швеция что, более развратная страна?" - недоумевают эксперты.

 

"Дело в том, что родители и дети доверяют выстроенной годами системе помощи пострадавшим детям. У нас системы помощи просто нет. Если учесть, что на ближайшую пятилетку президентскую программу "Дети Беларуси" вовсе отменили, то что будет с нашими детьми дальше?" - задается вопросом Андрей Солодовников.

 

 

Между тем, отмечает А. Маханько, в Беларуси уже и Генпрокуратура, и МВД поддержали идею ведения следствия по-другому. 

 

Первая в Беларуси комната опроса открылась 9 июля 2009 года в МОО "Понимание" в Минске при поддержке Всемирного фонда детства (Швеция). Сегодня в стране 8 таких комнат: в 5 социально-педагогических центрах и 1 центре коррекционно-развивающего обучения и реабилитации. Появилась такая комната и в суде Минского района. За это время опрошено уже 72 ребенка.

 

Однако, также подчеркивает А. Маханько, такие нововведения являются точечными и имеют довольно шаткие правовые основы. "Для их укрепления нужно внедрить изменения в Уголовно-процессуальный кодекс. На этой основе в мире создаются специальные центры по защите прав детей, и тогда ребенку и родителям не нужно бегать по разным инстанциям в поисках правды: все специалисты находятся в одном месте. Такие центры есть в Польше, Литве, Швеции, Исландии и др. странах. В Америке они начали действовать с 1985-го года".

В 2012 году на рассмотрение парламента должен быть вынесен уголовно-процессуальный кодекс Беларуси (УПК). Планируется, что его надо изменить и дополнить сразу по нескольким направлениям. Правда, затронут ли в парламенте вопрос детской психики во время следствия – пока неизвестно: в июле предложения группы экспертов в этой области направлены в ряд ведомств. Конкретных ответов на предложения группы еще не поступило, сообщил А. Маханько.

 

Кстати, в настоящее время в Беларуси ведется работа и над законопроектом, в соответствии с которым дети младше 14 лет смогут сами выступать в суде на гражданских процессах.