«Я вообще не понимаю, как произошло, что вокруг меня сейчас так носятся! Спрашивают мое мнение, как будто у меня 12 университетов за плечами... Вот если бы меня не посадили? Кто бы вообще знал, что такой Никита Лиховид есть?» Никита удивляется в берлинском метро, за его плечами висит реклама музея Штази — восточногерманского КГБ. Лиховид знакомился с немецкой столицей, а я выясняла, каков он — один из героев Площади и бывший политзаключенный.
Лиховида задержали перед Домом правительства 19 октября 2010 года, в марте 2011 года за участие в несанкционированной массовой акции он был приговорен к трем с половиной годам лишения свободы в колонии усиленного режима. Наказание отбывал в Новополоцке и свой 21-й день рождения встретил за решеткой.
Никита не считал себя виновным и в колонии из протеста отказался выходить на зарядку, мол, уже подняв руки, признает, что его осудили законно. За нарушение внутреннего распорядка 81 сутки провел в штрафном изоляторе — без возможности выходить на прогулки и вести переписку.
На свободу Никита вышел в сентябре вместе с еще десятью участниками Площади, которых помиловал Лукашенко. Свое освобождение также считает незаконным, поскольку оно возможно только на основе прошения о помиловании, которое он не писал.
... Политикой Никита Лиховид интересовался теоретически, как большинство белорусов. Новости смотрел, знал главных лиц государства, с ситуацией в стране согласен не был.
На акцию протеста собирался еще в свои 16, после президентских выборов в 2006 году, но сердобольный сосед помешал — закрыл его дома.
В 2007 году пытался записаться в «Молодой фронт», оставил через контактную форму на сайте свой телефон. Но ему никто не перезвонил. Написал и в движение «За свободу». Оттуда перезвонили, пригласили в офис. Зачем вообще решил развивать политическую активность и Милинкевичу помогать? Не Милинкевичу, а стране! Чтобы чувствовать свою причастность к чему-то важному.
«Не знаю, почему потом придумали, что я был активным членом «За свободу»... Совсем нет. Так редко там появлялся все эти годы, что меня никто не помнит. На акции приходил, как-то помогал листовки расклеивать... Замерз тогда дико! Только вот в 2008 году «похороны льгот» — это идея вашего покорного слуги», — рассказывает он.
Никита останавливается и заправляет завязанные шнурки в ботинок. Чтобы не болтались.
Членом БРСМ? Нет, спасибо, не был, хоть ходили и уговаривали вступить. Разве не проще было вступить, чтобы отвязались? «Мне — не проще! Может, после задержания тоже можно было кандидатов или других оболгать, предложить сотрудничество, а потом объяснять, что я все это сделал, чтобы остаться на свободе. Но что я буду объяснять тому, кого вижу каждый вечер в зеркале? Мне это сложнее! Или даже невозможно...»
Лиховид рассказывает, как ходил по школе с бело-красно-белым флагом. «Да ты, Никита, хулиган!». Не отрицает: «Да, провоцировал, но ведь и все эти учителя и завучи сильные и смелые только с учениками, а когда приезжает какое районное начальство, сразу хвосты поджимают». И когда школу закончил в 2008 году, не могло быть и речи о том, чтобы учиться в госвузе, «белорусской структуре по отмыванию денег». Поступил в частный университет на юридический факультет. Сейчас формально в академическом отпуске, конечно…
Останавливается перед Бранденбургскими воротами и закуривает очередную сигарету. Подначиваю: «А мама-то знает, что куришь?». «Мама?» — начинает улыбаться. «М-а-а-ма» произносит с нежностью, нараспев. «Когда узнала, думал, щас буду пятый угол искать, а ей бабушка говорит: «Лена! Пусть он лучше дома курит, чем абы где и абы что». На том и порешили».
Елена Лиховид — инженер-конструктор мягких игрушек. Маме повезло, говорит он, ей безумно нравится ее работа. Дома, правда, мягких игрушек почти и нет. Зачем?
Сейчас мама увлеклась правозащитной деятельностью, вздыхает сын. Мол, когда ситуация в стране на ее жизнь не влияла, было плевать — ходила голосовать и рассуждала на кухне. А после 19 декабря стала правозащитницей, борется с несправедливостью, старается другим помогать.
Об отце Никита говорит очень коротко: «Не буду на эту тему». О друзьях рассказывает с массой прилагательных.
Год назад 19 декабря? Пошел, проголосовал, конечно. За кого? Против всех — то есть, против Лукашенко и за программы альтернативных кандидатов.
А потом — Площадь. Пошел, чтобы потом пять лет не ждать следующую возможность. Очень обрадовало и удивило, что так много людей пришло. А к Дому правительства подошел, чтобы посмотреть, что происходит.
— Стекла-то бил?
— …Ну, эмоции захлестнули. Но стекол там уже не было. Мы по фанере стучали и так ее расшатали, что почти внутрь зашли. Так что брали меня прямо на месте преступления, так сказать. Сначала показалось, что брали жестко, но потом уже понял, что это было еще не страшно.
— А своим успел сообщить, что задержан?
— Да тут так вышло… Я думал на пару часов на митинг сходить и что мне зарядки хватит. Только и успел смс отправить, что задержали и у меня все хорошо, как батарея села.
— Страшно было?
— Нет, вообще-то… Я все думал: когда я испугаюсь? Сначала думал, что в РОВД отвезут, протокол составят. Как оказалось, что 15 суток ухватил, подумал, ладно, новогодние праздники и так не слишком люблю. И уже в Жодино сказали, что буду зеком.
— Как думаешь, почему тебя осудили? Ты ж не активист, ни с кем не связан. Только потому, что на видео виден?
— Да, похоже, именно поэтому. Это ж проще всего. Мой суд и судом-то сложно назвать… Очень обидно было.
— Поэтому ты отказался внутренний распорядок соблюдать?
— А что надо было смириться? Всё, жизнь так сложилась, значит, так и надо? В тюрьме, конечно, жить можно. Человек — такая сволочь, ко всему привыкает. Но меня посадили по беспределу! Я пошел против власти. Власть меня посадила, и я должен лапки сложить и согласиться со всем? Администрация колонии — та же самая власть, прихвостни режима.
— И надо было международный скандал устраивать? Чтобы немецкие газеты писали, что Никита Лиховид снова в карцере?
— Это я хотел или просил из этого международный скандал устраивать? Протестовал, как мог. Поступал по своим убеждениям! Мне вообще не понятно было, почему это в газетах оказалось. Вначале вел себя подчеркнуто вежливо, на «вы» ко всем обращался, много рассказывал… Зря! От добра добра не ищут, правду говорят.
Лиховид замирает перед лотком с сувенирами. Сначала рассматривает зажигалку с гербом «КГБ СССР». Потом берет наручники, уверенно открывает их, прокручивает, защелкивает. Продавец пытается показать, как уменьшить-расширить разъем для запястья. «Да, я знаю», — говорит Никита. Наручники он покупает как берлинский сувенир для товарища.
«Я даже время, которое провел в одиночной камере, не считаю потерянным. Чего жалеть? Делал, что хочу — только в ограниченном пространстве. Я много думал. Я вообще в тюрьме много понял… что из состояния равновесия можно и подполковника вывести, если на него кричать. Что бить можно по-разному: чтобы обезвредить или чтобы убить», — говорит Никита.
Тюремные условия Лиховид описывает кратко: комнаты на 10-12 человек, постельного белья нет, спишь практически на досках, свет очень тусклый, три ряда решеток на окне, крысы гуляют. Самое сложное? Постоянное чувство голода, наверное.
Никита рассматривает рождественскую елку, украшенную флажками: «Российский, украинский есть, а белорусского нет... Даже флаг Гондураса висит, а белорусского нет!»
Лиховид считает себя белорусским патриотом и минчанином до мозга костей. Границу фактически физически чувствует, как только возвращается на родину — становится легко, как будто тревоги отпускают.
Сегодня у него нет возможности работать и учиться в Беларуси. Но политикой он заниматься не планирует: «Я еще в 5-м классе был, учитель по истории сказала: политика — самое грязное, что придумал человек. На всю жизнь запомнил. С другой стороны, что такое политика? В нашей стране только сказать, что ты против президента — уже политика. Вся страна — политики».
Спрашиваю и про планы на будущее. Лиховид только улыбается в ответ.
— Думаешь, нет будущего?
— Почему, будущего нет? Планов нет! Нет смысла планировать, что-то постоянно срывается. Какой смысл был, например, мне в прошлом году новогодние праздники планировать?
— Боишься, что снова задержат?
— А чего бояться? Что посадят? В тюрьме тоже жить можно, там тоже люди сидят. И не самые плохие, много образованных и интеллигентных. Если ты живешь по совести и по своим убеждениям, то бояться нечего.
Никита рассматривает рождественскую елку, украшенную флажками: «Российский, украинский есть, а белорусского нет... Даже флаг Гондураса висит, а белорусского нет!»...
Главная
Гороскопы
