Как сохранился в памяти свидетелей первый день Великой Отечественной войны

Источник материала:

Ровно 71 год назад началась Великая Отечественная война. Корреспонденты «Знаменки» расспросили свидетелей минувших лет о том, каким сохранился в их памяти этот день – 22 июня 1941 года. 

Виктор Федорович Костко, ветеран Великой Отечественной войны, г. Минск:

– Как сегодня помню: 22 июня 1941-го я, четырнадцатилетний мальчишка, вместе с отцом поехал из родной деревни Новый Городок Кировского района в Бобруйск на рынок. Обычно туда мы везли на продажу яйца, творог, молоко, а назад – свежую выпечку, конфеты, селедку. Накупив городских гостинцев, направлялись домой. Стояла жара, от которой не спасали даже дожди. Наша лошадка резво бежала домой, дорога предстояла не близкая – около тридцати километров. Только мы въехали на мост через Березину, как налетели три самолета и немцы начали обстрел. Уже позже мы поняли, что они не старались кого-то убить, их задачей было посеять среди белорусов панику и страх. Надо сказать, это удалось им отлично: кто-то даже бросился с моста в воду. Ощутить, что такое война в полной мере, мне довелось лишь через год, когда в 1942-м фашисты сожгли мою деревню и мы всей семьей подались в партизаны. Сейчас, когда я рассказываю о своей судьбе школьникам, многие из них спрашивают: и что, не было страшно? Не боялись пуль, которые свистели над головой? А я еще тогда понял, что те пули, которые свистят, не поражают, убивают те, которые тихо подкрадываются.

 Любовь Николаевна Варченко, дочь защитника Брестской крепости лейтенанта Николая Петровича Шибанского:

– В последний мирный вечер я была в кино, смотрела фильм «Большой вальс», а потом крепко спала. И вдруг в четыре утра под нашим окном взорвался снаряд, образовав большую воронку. Отец стащил меня с кровати и спрятал под столом, не дав даже одеться. Когда начались интенсивный арт-обстрел и бомбежка, наши красноармейцы, командиры, офицеры метались по территории крепости без оружия, так как сдали его на перерегистрацию. Кому-то удалось отобрать оружие у фашистов. Сверху на валах красноармейцы вели активную перестрелку этим оружием. Люди выскакивали из окон и дверей, прятались в смотровых ямах. Я тоже оказалась в такой яме. Потом мы укрылись в убежище, где было очень темно и сыро. Дети плакали. От боли в животе плакала тетя Дуся, она была беременна (гражданская жена отца Любови Николаевны. – Прим. авт.). Всех мучила жажда. В алюминиевых кружках передавали смешанную с бензином воду, которую слили с двух танков. После выпитого тошнило и жгло во рту. Маленьким детям такую воду давать было нельзя, поэтому нас просили давать им слюну.

Спустя некоторое время взрослые предложили посадить детей в танк и прорваться через контрольный пункт у Северных ворот в город. Мой отец был против этого рискованного плана. Для раненых и рожениц нужны были бинты. Я и еще одна девочка согласились ползти на животе в дом за бельем. Начался обстрел, во время которого меня контузило. Когда мы вернулись, колонна детей и женщин ушла с белой тряпочкой на палке в направлении контрольного пункта. Мы пошли за ними.

У Северных ворот увидели страшную картину. Вокруг лежали убитые красноармейцы и фашисты… А детей и беременных женщин немцы поставили на колени и фотографировали. Те, кто пытался пить воду, оказывались под прицельным огнем из автоматов. Потом нас отвели в тюрьму, распределили по отдельным камерам с нарами. Когда у тети Дуси начались схватки, полицаи повели нас в роддом. Родилась девочка, которая через три дня умерла. 

Иван Иванович Захаров, ветеран Великой Отечественной войны, г. Орша:

– Детские годы я провел в деревне Тулиновка Тамбовской области. Летом 1941 года мне было 16 лет, по окончании семилетней школы трудился токарем в совхозе «Конезавод № 14». О том, что началась война, я узнал только спустя сутки после нападения гитлеровцев. Дело в том, что в нашей деревне не было ни репродуктора, ни радио. Фашисты перешли государственную границу Советского Союза в ночь с субботы на воскресенье. Для жителей Тулиновки 22 июня был обычным выходным днем. Помню, мы встретились с друзьями, общались, играли на балалайке, танцевали. На следующий день пришел на работу, смотрю, много народа собралось возле репродуктора. Кругом шум, крики, плач. Спрашиваю у друзей: «Что случилось?» И мне отвечают: «Началась война, Германия вероломно напала на СССР». Конечно, для меня, как и многих моих знакомых, нападение гитлеровцев стало большой неожиданностью.

К слову, меня призвали в армию в январе 1943 года. Я воевал в пехоте, был минометчиком. Участвовал в освобождении Украины, Молдавии, Болгарии, Юго-славии, Венгрии, Австрии. Награжден боевыми медалями.
 

Вера Обловацкая, ветеран труда, бывшая работница Гомельского завода химических изделий:

– На момент войны мне было 11 лет. Это уже сознательный возраст, когда начинаешь обращать внимание на мелочи, поэтому 22 июня 1941-го я до сих пор помню во всех подробностях. В 10 часов по радио передали сообщение Молотова о начале войны, а уже в восемь вечера моему отцу принесли повестку из военкомата, милостиво разрешив в последний раз переночевать дома. Глядя на папины сборы, мы даже не догадывались, что видим его в последний раз. «Верочка, ты старшая девочка в семье, помогай маме», – сказал отец на прощание, и, несмотря на то, что в те годы слова взрослых быстро вылетали из моей головы, его наказ я запомнила на всю жизнь.

Папа пробыл на фронте недолго: осенью 1941 года мы, уже успевшие к тому времени перебраться к родственникам в деревню неподалеку от Гомеля, получили письмо, где говорилось о том, что наш отец – Корниенко Василий Петрович – пропал без вести. Долгие годы мы ничего не знали о его судьбе, и лишь пару лет назад стало известно, что его останки перезахоронены на братском кладбище прямо в начале нашей улицы, но из-за ошибки в списках его инициалы на памятнике были искажены. Спасибо всем, кто помог нам восстановить истину – теперь нам есть куда прийти, чтобы помянуть дорогого человека.

А папин наказ я выполнила – помогала маме всю жизнь. Кстати, она до последнего вздоха не верила похоронке, убеждая нас, что «без вести пропавший» – не значит «погибший». И я рада, что она тогда так и не узнала правду.

Записали Светлана МИХОВИЧ, Татьяна ЯКИМЕНКО, Евгений КАРПАС, Ольга ДУБРОВСКАЯ, фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА, «ЗН», и из личных архивов