Михаил ПТАШУК: «Мои последние фильмы – это своеобразный реквием прошлому»

Источник материала:

Михаил ПТАШУК (28 января 1943— 26 апреля 2002) — заслуженный деятель искусств, народный артист Беларуси, лауреат Государственной премии Беларуси. С его именем связана целая эпоха в отечественном кинематографе. Он экранизировал такие произведения белорусских авторов, как «Знак беды» Василя Быкова, «Черный замок Ольшанский» Владимира Короткевича, «Возьму твою боль» Ивана Шамякина. Всего в фильмографии творца более 30 картин. Это интервью, взятое у Михаила Николаевича Пташука в студеные январские деньки 1993 года, было приурочено к его 50-летию. Но в мои планы вмешался господин Случай — накануне известного режиссера уволили с работы. То, что я услышал из уст собеседника, его откровенность и резкие оценки тогдашней ситуации в кинематографе никак не вписывались в общую благостную картину. В итоге мы проговорили более четырех часов, но практически весь материал так и остался на магнитофонной кассете. Много воды утекло с той поры. В 2002 году Михаил Николаевич погиб в нелепой автокатастрофе... И сегодня, предлагая читателю расшифровку этого интервью накануне 70-летия Пташука, я вновь убеждаюсь в том, что даже двадцать лет спустя оно ни на йоту не потеряло своей актуальности.

— Михаил Николаевич, большинство из ваших коллег предают анафеме советское прошлое, открещиваются от всего, что было связано с партией и с ее функционерами. И вы того же мнения?

— Я не был дежурным режиссером КПСС или КПБ, хотя как и все работал на Систему. Не стоит лукавить: все мы получали от нее заказы и выполняли ее волю. Когда кто-то из коллег заявляет, будто был противником, я не верю. Ложь. Мне, например, довелось сделать фильм о комсомоле и никаких угрызений совести я не испытываю. Картину «Время выбрало нас» заказала компартия республики, точнее, лично Петр Миронович Машеров. Он персонально принимал каждую серию, и заставлял весь аппарат ЦК приходить на просмотры. Мало того, Машеров сам подыскал для фильма композитора.

Машеров был сильной личностью. Многое, во всяком случае в отношении к кинематографу, он перенял от своего предшественника Мазурова. Кирилл Трофимович умудрялся даже смотреть рабочие материалы картин. Машеров поступал точно так же. Он видел все выпущенное тогда «Беларусьфильмом». Он ходил по мастерским художников, общался с писателями и режиссерами. Бывало, приезжал в другую республику, примечал на правительственном концерте хорошую певицу или балерину, затем в Минске вызывал к себе директора оперного театра и давал указание: любыми способами переманить.

Когда картину Ларисы Шепитько «Восхождение» прикрыли на «Мосфильме», она привезла ее в Минск. С вокзала позвонила Машерову. Петру Мироновичу фильм понравился, он обратился к Брежневу и спас работу Шепитько. После этого между их семьями завязались теплые отношения. В «Восхождении» Машеров увидел Володю Гостюхина и потом не раз ставил нам этот фильм в пример.

Далее и вовсе уникальный факт. В Беларусь пригласили Элема Климова снимать «Иди и смотри». Машеров, первый секретарь ЦК КПБ, кандидат в члены политбюро, садится вместе с режиссером в свой вертолет и два дня летают, подыскивая место для съемок.

Кто из нынешних лидеров способен на такое?! Не представляю, чтобы Шушкевич или Кебич сказали: «Давай, Пташук, вместе поищем натуру для съемок». Им не до нас...

— Но ведь еще вчера тот же ругаемый всеми Горбачев спас от умирания на полке несколько ваших картин. Например, «Наш бронепоезд»...

— Фильм «Наш бронепоезд» — первая попытка рассказать об изуверах сталинских лагерей. Госкино СССР приняло картину с восторгом, но министр боялся ее выпускать. Шел 1988-й, и прецедентов еще не было. Придумали так. На время отпуска Горбачеву Госкино вместе с КГБ готовили комплект фильмов для просмотра на известной даче в Форосе. Всем было известно: эта чета кино любит, особенно картины про итальянскую мафию. К слову, появление знаменитого «Спрута» на телеэкранах — именно их заслуга.

Только западные картины генсек смотреть, естественно, не мог. Детективы «разбавляли» советскими лентами, разными, в том числе и теми, которые боялись запускать. Когда Горбачев посмотрел «Наш бронепоезд», он позвонил Камшалову и назвал мою работу первым фильмом перестройки. Звонила и Раиса Максимовна. Фильм пошел на экраны.

Похожая история произошла и с картиной «Знак беды». Ей повезло меньше: она попала к Лигачеву. Посмотрев ее, Егор Кузьмич сказал Слюнькову: вещь хорошая, но сцены раскулачивания необходимо убрать. И это при том, что Василь Быков к тому времени уже получил за повесть Ленинскую премию.

Слюньков начал действовать. Вместе с Быковым нас вызвали и в ультимативной форме Василю Владимировичу посоветовали повлиять на Пташука. Быков отказался и хлопнул дверью.

Десять лучших фильмов Михаила Пташука:

1973 — «Про Витю, про Машу и морскую пехоту».

1975 — «Лесные качели».

1976 — «Время выбрало нас».

1980 — «Возьму твою боль».

1984 — «Черный замок Ольшанский».

1986 — «Знак беды».

1989 — «Наш бронепоезд».

1992 — «Кооператив «Политбюро», или Будет долгим прощание».

1995 — «Игра воображения».

2001 — «В августе 44-го...»

Помог Элем Климов. Он организовал встречу в верхах. Вначале с завсектором кино ЦК КПСС Камшаловым. За чашечкой кофе мы мило, но абсолютно безрезультатно побеседовали, и я побрел через восемь пунктов контроля, установленных КГБ в здании ЦК КПСС, вконец расстроенный. Климов успокоил: пойдем прямо к Лигачеву. На следующий день состоялась встреча. Двадцать минут обмена любезностями, и конкретное предложение: сцены раскулачивания вырезать. Договорились, но Климов посоветовал мне не спешить. Спустя некоторое время Камшалов связался с Элемом и, ссылаясь на просьбу Лигачева, поинтересовался, выполнены ли пожелания ЦК. Климов соврал — выполнены. Дескать, Пташук все вырезал. Хитрость сработала: Лигачев прислал бумажку, разрешающую показ картины в авторском виде.

— Прошло шесть с лишним лет с той поры. Но, по-моему, ничего не изменилось и даже стало хуже...

— Самое горькое, что сегодня и вправду ничего не изменилось. У руля те же люди. Конкретный пример — конфликт вокруг «Беларусьфильма».

Я радуюсь демократии, но, к сожалению, наблюдаю ее эмбриональное состояние. Мы еще долго будем прощаться с этой системой. Фильм «Кооператив «Политбюро» именно об этом. Кстати, о директорах «Беларусьфильма» среди режиссеров ходит немало легенд. Хорошо вспоминают Дорского. Это был не столько администратор, сколько катализатор творчества. Он подталкивал нас снимать хорошие вещи, сам находил темы, идеи, сценарии наконец.

Потом около восьми лет директорствовал Войтович. При нем студия стала самой богатой, самой шикарно оснащенной в стране. Он добился, что все фильмы, 5—6 в год, шли с высшей категорией. Нам завидовали. Войтович уехал в Москву, и еще несколько лет запущенный им маховик работал. Затем — тупик, и новый директор Горбачев. В прошлом он работал замом по производству, проще говоря, завхозом. Он начал с разъединения людей, с размежевания коллектива. Начались ссоры производственников с режиссерами. Дошло до того, что водители начали диктовать, когда и сколько снимать. В итоге «Беларусьфильм» стал своеобразным комбинатом бытовых услуг. Все распродано, все разбазарено. На студии начали выращивать шампиньоны...

Стоило только об этом заикнуться, как начались массовые увольнения. Всех подряд: редакторов, операторов, режиссеров. Оказался безработным и я. Попал под сокращение. Причем не один. Пострадали лучшие, лауреаты премий, гордость кинематографа Беларуси.

— Михаил Николаевич, на ваш взгляд, кто виноват в произошедшем?

— После развала СССР начал разваливаться кинематограф. Прекратилось централизованное финансирование. Режиссеры поняли — нужно организовывать кино, независимое от государства. Директор «Беларусьфильма» помочь нам в создании независимых студий отказался. Начал создавать какие-то кооперативы.

Чтобы снять свой последний фильм, я на свое имя взял ссуду 3,5 миллиона рублей. Это была первая попытка режиссера снять картину совершенно самостоятельно. Я отказался от новоявленных спонсоров. Они были, предлагали деньги. Переговоров с ними было много, но я от всех предложений отказался.

«Спонсоры» отмывали деньги и при этом диктовали, что и как снимать. Им нужна была «чернуха». Всем непременно хотелось видеть на экране голых женщин. И побольше. Они и говорили: бери деньги, снимай «клубничку». Я послал их подальше и пошел в банк.

Мне и сейчас многое предлагают. В Москве один бизнесмен давал любые деньги на съемки плюс полтора миллиона лично мне. Но при одном условии: в главной роли — его юная любовница. Сценарий — дерьмо, да и у претендентки, кроме бюста, ничего нет. Отказался. Лучше с голоду умереть, чем опозориться.

«Независимое» кино создало эйфорию ложной свободы и подмочило идею бескорыстного меценатства. Почему? На кино никто из бизнесменов больших денег не сделал, почти все прогорели. Зато «поднялись» на другом — на тех ссудах, которые брались в банках якобы для съемок. Схема проста: фильм стоит 2—3 миллиона, а в банке берется 50. Пока снимается картина, деньги делают деньги. Им не нужны были хорошие фильмы, и режиссеров они предпочитали бездарных. Таких, которых даже в годы застоя близко к съемкам не подпускали. Дошло до того, что на студии Довженко режиссурой занимались инспекторы пожарной охраны. Дико!

— Итак, вы без должности и без зарплаты. Честно говоря, жутковатая ситуация...

— Мне не привыкать быть безработным. Картину снимаю приблизительно раз в три года, остальное — творческий поиск. Так что руководство «Беларусьфильма» меня не очень тут напугало. Зарплату ведь платили только за время съемок. Естественно, плюс гонорар.

О заработках режиссеров и артистов небылиц рассказывают много. Ох и хочется иногда, чтобы хоть толика из них была правдой.

Раньше нормально было. Гонорар зависел от категории фильма: первая (высшая) — 8 тысяч, вторая — 6, третья — 4 тысячи рублей. Мои фильмы всегда были высшей категории, и на руки мне выдавали чистыми около семи. Тогда это были деньги, мог машину купить.

Сегодня гонорар за режиссуру фильма — 120 тысяч рублей. Это год, а то и больше, работы. Сценарий стоит столько же. Кто-то сосчитал, что итог нашей работы чудовищный — четыре колеса от той машины, которую я когда-то мог купить.

— По всем мыслимым и немыслимым параметрам — вы истинный белорус. И тем не менее у вас чаще всего снимались русские актеры, как правило, лучшие из лучших...

— У меня никогда не было предубеждения по отношению к белорусским артистам, хотя им есть за что быть в обиде на Пташука. Я вырос в деревне Федюки, что близ Барановичей, и всю жизнь внутренне тянулся к экстраординарным, сильным личностям. Хотя, к слову, все фильмы стараюсь снимать дома. Это как талисман.

И еще. У меня никогда в душе не было дрожи перед общепризнанными авторитетами. Наоборот, шел навстречу им, что называется, с открытым забралом. Они ведь только внешне недоступны и грозны, но стоит только несколько минут пообщаться, как все это бесследно исчезает.

Некоторые удивлялись: мол, как это ты решился взять Петренко на роль Сталина? А почему бы и нет.

То же самое и с Михаилом Ульяновым. Трудная у нас задача с ним была. Стереотип маршала Жукова настолько укрепился в людском сознании, что преодолеть его невероятно сложно. О съемках в «Нашем бронепоезде» договорились по телефону. А ведь ему предстояло сыграть не прославленного полководца, а сталинского палача, начальника лагеря. Но Михаил Александрович поверил мне.

Признаюсь, встречая Ульянова на минском вокзале, очень волновался. И немудрено. Перед ним терялись все, даже видавшие виды мосфильмовцы. В этот раз я приготовил ему сюрприз. В качестве консультанта пригласил человека, всю жизнь прослужившего в лагерях. Их знакомство нужно было видеть. Дедуля пришел при параде, орденов — прорва, полковничья форма. Перед Ульяновым он вытянулся словно по команде «смирно!» Не говорил, а докладывал. Не Ульянову — маршалу Жукову. Ох и тяжело же пришлось Ульянову.

...Работать с Михаилом Александровичем просто. По характеру это скромнейший человек, бескорыстный. За «Наш бронепоезд» он получил, стыдно сказать, всего 700 рублей. А ведь на нем было построено полфильма. И ни слова, намека меркантильного себе не позволил. Но это ладно. Ведь снявшись в роли начальника лагеря, он сразу нажил массу врагов. И тем не менее снова приехал ко мне сниматься и снова согласился на непростую роль. В «Кооперативе» он сыграл партийного работника уровня Малофеева. Блестяще сыграл.

Не московские звезды меня интересуют, а личности!

— Михаил Николаевич, я знаю, что ваш последний фильм – это, по большому счету, долгое прощание с нашим прошлым. Вам – пятьдесят, и вы снова на перепутье... И все-таки, что же впереди?

— Есть у меня мечта — снять фильм о Великом Княжестве Литовском, его первоначальное название — «Витовт». Михаил Дударев пишет сценарий. Это — XIV век. По самым скромным подсчетам, картина будет стоить около 200 миллионов рублей. От заезжих знаменитостей придется отказаться. Белорусских князей должны сыграть белорусы. Брондукова или Фараду, беседующих на белорусском языке, никогда не воспримут зрители, не поверят они и Ульянову, если увидят его в крестьянских лаптях.

К сожалению, национального кино в Беларуси практически никогда не было. Как и в других республиках, за исключением, наверное, Грузии. Существовало кино советское — и все. После войны спецпостановлением установили: фильмы Беларуси и Украины в Госкино должны сдаваться только на русском языке.

Национальное кино для меня — это прежде всего язык и актеры. «Витовт» будет белорусско-польским фильмом. По-другому нельзя. Ягайло — польский король, и это из истории не выбросить. Как неоспоримо и то, что белорусы кардинально отличны от поляков.

Понимаю, мне тоже будет нелегко. По сути, придется многое начинать заново, открывать неведомое. Мои последние фильмы — своеобразный реквием прошлому. Будущее будет другим.

— И последний вопрос. Говорят, кинематографические семьи почти всегда несчастливы. Вечные разъезды, пустой холодильник, неоплаченные счета. Что вы сами думаете по этому поводу, ведь ваши домочадцы целиком погружены в кино: жена, Лилия Михайловна, многие годы посвятила документалистике, дочь Анжела — актриса?..

— Я сейчас произнесу слова, после которых, наверное, немало читателей воскликнет: ну и заливает режиссер! Но я все-таки их скажу: у меня просто замечательная семья. Открою секрет: я женат один раз... Женился в молодые годы и по большой любви. Лилия через месяц после получения аттестата стала моей женой. Это случилось в далекой Астрахани, где я, студент театрального училища имени Щукина, проходил стажировку. После его окончания пришлось поколесить по России, но Лилия была всегда рядом со мной. Хлебнула же она!.. Примерно как жена военного. Так уж случилось, что по стопам родителей пошла и наша дочь. В этом году Анжела закончила актерский факультет Московского высшего театрального училища имени Щепкина и уже снялась в нескольких фильмах. Но что самое интересное, все произошло без вмешательства отца. Дочь сама поступила в училище, сама искала себе работу и нашла ее в перенасыщенной театрами Москве, сама утверждается в этой жизни. И я рад этому, хотя мне искренне жаль нынешнее поколение актеров. Молодежь в той же Москве работает в основном по контракту (в штат никого не берут), прописки у них нет, жилья никакого. Анжела точно в таком же положении, но она бьется. И я ее за это люблю. Вглядываюсь в нее, словно в зеркало, и вижу себя таким же молодым, задорным, смелым. И забываю о своих годах...

Валерий ПИНЧУК, «БН»

Январь 1993 года

Теги: знакомства, Минск