«Лопалась броня, взрывались танки»

Источник материала:

СЕМЬДЕСЯТ лет назад, 5 июля 1943 года, началась битва, которая вошла в историю Великой Отечественной войны как одна из самых кровопролитных и принесших Советскому Союзу наибольшее число потерь, — Курская. В то же время битва на Курской дуге по своим масштабам, задействованным силам и средствам, напряженности, результатам и военно-политическим последствиям считается одним из ключевых сражений Второй мировой войны. Продолжалась она 49 дней.

БИТВА развернулась на территории нынешних Курской, Белгородской, Орловской областей России, Харьковской и частично Сумской областей Украины. Это свыше 600 километров по фронту и 150 километров в глубину. В общей сложности с обеих сторон в ней участвовали более четырех миллионов человек, 13 тысяч танков и самоходных орудий, 12 тысяч боевых самолетов, почти 70 тысяч орудий и минометов.

В феврале—марте 1943 года группа армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна сумела нанести тяжелое поражение войскам Воронежского и Юго-Западного фронтов и отбить Харьков. В результате советскому командованию пришлось перейти к жесткой обороне, хотя остановить немцев удалось только в конце марта. Наступила пауза, которая длилась 100 дней, — самое долгое затишье за всю войну. На южном фланге линия фронта приобрела конфигурацию двойной дуги. Такое положение было особенно невыгодно для немецкой стороны, и Манштейн считал необходимым пусть и из последних сил, но начать немедленное наступление на Курск.

Но Гитлер рассуждал, что для наступления нужно получше подготовиться, поставив в войска новые танки. Для советского командования планы немецкого руководства секретом не являлись — ударные группировки вермахта стягивались чуть ли не демонстративно. Однако, по мнению маршала Жукова, переход советских войск в наступление с целью упреждения противника был нецелесообразен: «Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем у него танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника», — докладывал он в Ставку.

СОВЕТСКОЕ командование остановилось на оборонительном сражении. С этой целью на обоих фасах курского выступа была создана глубокоэшелонированная оборона. В общей сложности было создано восемь оборонительных рубежей. Средняя плотность минирования на направлении ожидаемых ударов противника составляла 1500 противотанковых и 1700 противопехотных мин на каждый километр фронта.

Операция «Цитадель» — генеральное наступление германской армии на Восточном фронте в 1943 году — имела целью окружение войск Центрального и Воронежского фронтов в районе города Курск путем встречных ударов с севера и юга под основание курского выступа, а также разгром советских оперативных и стратегических резервов восточнее основного направления главного удара (в том числе и в районе станции Прохоровка). Основной удар с южного направления наносился силами 4-й танковой армии при поддержке армейской группы «Кемпф».

Командующему Центральным фронтом генералу армии Рокоссовскому еще 2 июля был известен день и час немецкого наступления, так что он приготовил противнику сюрприз. В 1.10 5 июля, когда немецкие моторизованные части уже выдвинулись на исходные позиции для атаки, советская артиллерия начала интенсивный обстрел районов сосредоточения немецких войск.

Артиллерийский налет длился около часа и причинил сильный ущерб, но не повлиял на время немецкой атаки, которая началась ровно в 3.30 утра. Целых два часа потребовалось саперам, чтобы под непрерывным огнем проделать в минных полях проходы для «тигров» из 505-го тяжелого танкового батальона. Для этой цели немцы применяли в боях на северном фасе весьма экзотическую машину B-IV, весившую четыре тонны и несущую фугасный подрывной заряд в 1000 килограммов, напоминавшую бронированный транспортер для боеприпасов. Водитель должен был подъехать к кромке минного поля, включить устройство дистанционного управления, а потом бежать прочь так, как он в жизни не бегал. Фугасный заряд подрывал все мины в радиусе 50 метров. У Малоархангельска немцы применили восемь таких «механических саперов», и довольно успешно — большое минное поле перестало существовать. Вот только из восьми водителей погибли четверо недостаточно резвых, так что с тех пор стало сложно найти желающих управлять B-IV. Впрочем, после Курской битвы немцы их практически и не использовали.

КУЛЬМИНАЦИЕЙ оборонительной операции и последним аккордом, апогеем первого, оборонительного, этапа Курской битвы стало сражение под Прохоровкой, которое продолжалось с 10 по 15 июля. Много десятилетий в Советском Союзе битву под Прохоровкой называли крупнейшим танковым сражением в истории войн. Однако сегодня оценка роли и места Прохоровского сражения в битве на Курской дуге в различных публикациях далеко не однозначна. Дело в том, что многие документы о нем были засекречены.

И, вероятно, неспроста — уж слишком огромны были потери наших войск. Сейчас историками озвучивается соотношение 5:1, даже 6:1 в пользу немцев. На каждого убитого немецкого солдата приходилось шесть убитых с советской стороны. Современными историками обнародованы следующие цифры: с 10 по 16 июля с советской стороны было потеряно около 36 тысяч человек, 6,5 тысячи из которых были убиты, 13,5 тысячи оказались в списках пропавших без вести. Эта цифра составляет четверть от всех потерь Воронежского фронта во время Курской битвы. Немцы за этот же период потеряли около семи тысяч солдат. Однако до сих пор точную цифру потерь среди солдат установить не представляется возможным. Поисковые группы и сейчас находят десятки безымянных воинов, павших под Прохоровкой.

О тех жутких днях так вспоминал участник боя, Герой Советского Союза Григорий Пенежко: «В памяти остались тяжелые картины… Стоял такой грохот, что перепонки давило, кровь текла из ушей. Сплошной рев моторов, лязганье металла, грохот, взрывы снарядов, дикий скрежет разрываемого железа… От выстрелов в упор сворачивало башни, скручивало орудия, лопалась броня, взрывались танки.

От выстрелов в бензобаки танки мгновенно вспыхивали. Открывались люки, и танковые экипажи пытались выбраться наружу. Я видел молодого лейтенанта, наполовину сгоревшего, повисшего на броне. Раненый, он не мог выбраться из люка. Так и погиб. Не было никого рядом, чтобы помочь ему. Мы потеряли ощущение времени, не чувствовали ни жажды, ни зноя, ни даже ударов в тесной кабине танка. Одна мысль, одно стремление — пока жив, бей врага. Наши танкисты, выбравшиеся из своих разбитых машин, искали на поле вражеские экипажи, тоже оставшиеся без техники, и били их из пистолетов, схватывались врукопашную. Помню капитана, который в каком-то исступлении забрался на броню подбитого немецкого «тигра» и бил автоматом по люку, чтобы «выкурить» оттуда гитлеровцев. Помню, как отважно действовал командир танковой роты Черторижский. Он подбил вражеский «тигр», но и сам был подбит. Выскочив из машины, танкисты потушили огонь. И снова пошли в бой».

Уже после окончания Курской битвы Георгий Жуков проанализировал события 12 июля 1943 года около Прохоровки и назвал главных виновников огромных потерь — командующего Воронежским фронтом генерала Ватутина и командующего 5-й танковой армией генерала Ротмистрова, указал на неправильное понимание ими боевой обстановки и неверные тактические шаги. Ротмистрова даже собирались отдать под трибунал, но обоих спасло успешное завершение боев на этом участке фронта.

Но простые солдаты своими жизнями оплатили все просчеты своих командиров. Подвиг, совершенный советскими солдатами в тяжелейших условиях, огромен.

В МОЕЙ семье к битве на Курской дуге в целом и около станции Прохоровка, в частности, особое отношение. Здесь воевал мой дед, Сергей Тайболин, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, четырех орденов Великой Отечественной войны, орденов Александра Невского и Красной Звезды, награжденный множеством медалей, в том числе медалью «За отвагу». Будучи капитаном артиллерии, он командовал батареей, и лично огнем «встречал» под Прохоровкой немецкие танки.

О войне дед рассказывал неохотно. Конечно, как у души компании и заправского балагура, у него была масса историй из военной жизни. Но в основном о делах житейских, слегка приправленных порохом. Например, как ему пришлось чуть ли не в драке отстаивать трофейный спирт у сына легендарного Чапаева, Александра, который в то время командовал артиллерийским полком и посчитал свое превосходство в звании достаточным основанием для того, чтобы изъять трофейный алкоголь у дедовой батареи. Откуда Александру Васильевичу было знать, что мой героический дед ни Родину, ни спирт не отдаст ни врагу, ни черту, ни самому Чапаеву? В результате лишние «сто граммов» достались именно дедовым бойцам. Кстати, было это именно после битвы под Прохоровкой.

Да, конечно, дед говорил, что от артиллерийских орудий стоял жуткий грохот, и чтобы не пошла ушами кровь, надо было всегда держать рот открытым — так снижается давление на барабанные перепонки. Да, рассказывал, что заряжать орудие — дело непростое и опасное, и сразу после залпа нужно было уворачиваться и отбегать, чтобы гильза не покалечила заряжающего. Скупо вспоминал о ранении и контузии. Но о крови, смертях и кусках человеческих тел, разлетающихся после взрывов на десятки метров, дед предпочитал молчать. Единственное, чего он никогда не скрывал и не стыдился, так это того, что на войне было очень страшно. А без фронтовых «ста граммов» так и того хуже. Вот поэтому и отстаивал трофейный спирт для себя и своих ребят практически с той же горячностью, как и родную землю.

Так что для меня итог той битвы навсегда останется неизменным, что бы ни говорили сегодня исследователи и лжеисследователи: мы победили. Да, победили скорее вопреки, чем благодаря тактике командования. Неимоверными усилиями и слишком дорогой ценой. Тем не менее, немецкие танки были остановлены, и фашисты больше не смогли предпринять сколько-нибудь значимых наступательных действий.

ГЛАВНОГО добиться удалось — мощь танковых частей вермахта была сломлена, армейские танковые и пехотные дивизии более не являлись полноценным боевым инструментом. Их упадок был необратим. И хотя дивизии СС сохранили высокую боеспособность, их было слишком мало, чтобы кардинально влиять на ситуацию на фронте. Стратегическая инициатива в войне прочно перешла после Курска к советским войскам и оставалась за ними до полного разгрома Третьего рейха.

Юлия БОЛЬШАКОВА, «БН»