История TUT. Буденный, Каганович и штурм гомельского "зимнего": Октябрьская революция в Гомеле

Источник материала:

97 лет назад произошла социалистическая революция. Американец Джон Рид написал, что эти десять дней "потрясли весь мир". Гомель также не остался в стороне.

Надоело воевать

Февральская революция прошла в Гомеле мирно. Сопротивление "старого режима", в основном, свелось к тому, что жандармы попытались скрыть телеграмму об отречении Николая II. Но когда всем стало известно, что царя таки свергли, старые власти сразу сдались.

Гомельский экс-полицмейстер Фен-Раевский, некогда самолично с шашкой в руке гонявшийся за демонстрантами, ныне нацепил красный бант "шириной в Черное море" и выступил на первом же митинге по случаю "свержения самодержавия". Многие другие "бывшие" также перешли на сторону Временного правительства.

1 мая 1917 года в Гомеле состоялась грандиозная демонстрация, прошедшая от Соборной площади до Крестьянского кладбища (ныне – Студенческий сквер), где состоялся митинг. А на первомайском митинге в Клинцах рядом с красными знаменами подняли церковные хоругви, и священник с трибуны призывал к исполнению христианских заветов "Свободы, равенства и братства...".

Но братство все не наступало - продолжалась мировая война. На Гомельском распределительном пункте своей отправки на фронт ожидали десятки тысяч солдат. Кроме того, тут стояло множество других частей и тыловых баз и предприятий Западного фронта. Солдат снова, только теперь под ультрареволюционные лозунги, гнали на передовую или на окопные работы. И в августе 1917 года на распределительном пункте начались волнения.

Миротворец Семен Буденный

На усмирение бунта в Гомеле Временное правительство двинуло бригаду 5-й Кавказской кавалерийской дивизии. Солдатский комитет этой дивизии фактически возглавлял Семен Буденный.



Один из лучших наездников в российской кавалерии, в 1917 году Семен Михайлович был взводным унтер-офицером 18-го Северского драгунского полка. И еще - полным Георгиевским кавалером, причем кавалером "на 125 процентов".

Дело в том, что Георгием 4-й степени его награждали дважды… Что же произошло? Отчаянный драгунский унтер-офицер, никогда не кланявшийся пулям, как-то раз заступился перед начальством за своих солдат. Вахмистр ударил Буденного - и получил такой ответ, от которого долго не мог подняться на ноги. За это Буденному перед строем зачитали смертный приговор, но тут же отменили - за прошлую храбрость, и ограничились лишением его георгиевской награды. За несколько месяцев войны с турками, на озере Ван и под Багдадом, Буденный вернул себе Георгиевский крест 4-й степени и заслужил еще три "Георгия". Но даже спустя много лет Буденный неприязненно отзывался об офицерах своей бригады, среди которых преобладали надменные немцы и заносчивые "кавказские князьки". Но главное было не в этом - в то время как и кавалеристы, и их лошади практически голодали, начальство тратило солдатские деньги на кутежи и женщин.

Гомельский солдатский комитет "кавказских" драгун в город не впустил. Кавалерийская бригада осталась в товарных вагонах на железнодорожной станции. На переговоры с комитетом отправился Семен Буденный. Вскоре он фактически стал третейским судьей на общем гарнизонном собрании, где разбирали происшедшее. Когда военный комендант Гомеля грубо обругал собравшихся солдат, они тут же расправились с ним. Самосуд Семен Михайлович признал делом нехорошим, но требования гомельских солдат - справедливыми. Те же, оказывается, всего лишь хотели, что бы им организовали медкомиссию и не посылали раненых на окопные работы. Буденному без труда удалось уговорить командование своей бригады, и без того не рвавшееся к "усмирению", не вмешиваться в гомельский конфликт. Из Гомеля драгуны ушли с миром.

Сапожник Каганович и революция в Гомеле

Политическую погоду в Гомеле делали тогда умеренные социал-демократы - меньшевики и представители еврейской партии Бунд. Они пользовались большим авторитетом среди квалифицированной части гомельских рабочих и имели перевес в Советах и профсоюзах. Меньшевики и бундовцы поддерживали Временное правительство и войну до "победного конца". Так, бундовец Злотников, сын хозяина спиртзавода, на митинге в Новобелице заявил: "На фронте нам не нужна кровь буржуазии - она слишком жирна". Солдаты Гомельского гарнизона в корне не были согласны с этим анализом.

А вот позиции большевистского Полесского комитета РСДРП, понесшего серьезные потери еще в революцию 1905 года, в Гомеле были слабыми. А ведь рядом находился стратегически важный центр - Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилеве, окруженная консервативно настроенными частями. Да и от соотношения сил на таком крупнейшем железнодорожном узле, как Гомель, зависел и успех готовящегося в Петрограде и Москве восстания.

Всероссийская военная организация при ЦК РСДРП (б) решает направить в этот район своего уполномоченного - Лазаря Кагановича. Кстати говоря, почти что нашего земляка - Лазарь родился в деревне Кабаны Киевской губернии, недалеко от границы современной Гомельской области.



Впрочем, в Гомель Каганович приехал отнюдь не в мягком купе по командировке ЦК. Его привезли сюда в арестантском вагоне - еще в Саратове при отправке на фронт на Кагановича было заведено следственное дело, а сам он взят под арест.

"Когда эшелон прибыл на станцию Гомель, там атмосфера была накалена до крайних пределов. Станция была забита многочисленными эшелонами и одиночными солдатами, питания не было, кипятку и того не хватало; солдаты бушевали, проходили бесконечные бурные митинги…", - вспоминает Каганович. Взбудораженные солдаты освободили Лазаря и сразу же повели его выступать на одном из этих митингов. Тут же нагрянул комендантский отряд, и началась "боевая драка врукопашную с саблями и со стрельбой". Солдаты отбивают понравившегося им антивоенного оратора и укрывают у рабочих железнодорожного депо.

А в Гомеле Кагановича уже ждут местные большевистские лидеры Мендель Хатаевич и Яков Агранов. Для него подготовлена нелегальная квартира - у сапожника Каменского (как сообщал автору один гомельчанин, у него до сих пор сохранился стол, за которым сиживал Лазарь Моисеевич). Легализоваться и выйти на свет божий уполномоченному большевистской "военки" помогает член исполкома Гомельского Совета инженер Петр Богданов. Богданов - бывший большевик и начальник городских газовых сетей Москвы, теперь - меньшевик, который вновь начинает сочувствовать большевикам. Солдаты Гомельского распределительного пункта избирают Кагановича депутатом Гомельского Совета. А сам Каганович устраивается на работу в одну из гомельских сапожных мастерских. Вслед за Лазарем в Гомель приехала его жена и соратница - Мария Приворотская.

Солдатский бунт

Каганович, если верить его воспоминаниям, производит форменную "революцию" в революции, а точнее - в методах работы Полесского комитета. Все начинается с информационной атаки: сотни агитаторов теперь устремляются на заводы и фабрики, в воинские части и окрестные села. Царившие ранее на митингах меньшевики оказались не готовы к простой и зачастую не парламентской агитации большевиков. Тяжелее пришлось с бундовцами, утверждавшими, что большевики -  против еврейского языка и едва ли не антисемиты.

Но здесь, видимо, было достаточно появление на трибуне одного только Лазаря Моисеевича, до конца жизни сохранявшего мягкий еврейский акцент, чтобы опровергнуть этот навет. По крайней мере, когда в Гомель приехал один из лидеров Бунда Либер, Лазарь Каганович, щедро перемежая свою речь ссылками на Шолома Алейхема и эпитетами в адрес бундовского вождя типа "жалкий лакей буржуазии", серьезно подпортил Либеру реноме. Особую же ненависть у Кагановича вызывают сионисты. Осенью 1917 года заводы и полки, один за другим, переходят под влияние Полесского комитета. Но тут у партии большевиков вышла осечка – в сентябре 1917 года Гомеле вдруг началась "революция"… Или бунт?

Что же случилось? Напряжение в армии нарастало. Солдатские семьи по-прежнему голодают в отсутствие кормильцев. Более того, крестьянки, даже если и смогли вспахать землю, свободно распорядится хлебом права не имели - еще при царе, по случаю войны, были введены обязательные государственные хлебные поставки. В конце сентября 1917 года на пересыльный пункт и явились две такие крестьянки, у которых по распоряжению гомельских властей были изъяты продукты, привезенные в город на продажу. Это стало искрой в пороховой бочке.

Впрочем, в мемуарах Лазаря Моисеевича все это выглядит по-другому. По его рассказу, восстание специально пытались вызвать силы реакции, в провокационных целях окружившие распределительный пункт вооруженной карательной командой. Тогда солдаты взорвались, и на распределительном пункте начался митинг и призывы к демонстрации.

Изнутри к бунту военных звали все те же анархисты и якобы маскировавшиеся под них черносотенцы во главе с неким Чумаковым. Председателя Военной секции Гомельского Совета меньшевика Червоненко, пытавшегося урезонить смутьянов, стащили с трибуны и избили. Но тогда же, по его собственному рассказу, перед разбушевавшейся толпой выступил Лазарь Каганович. Он призвал не поддаваться на провокации и преждевременными разрозненными выступлениями не давать "контре" повода для разгрома революционных сил. Доверять можно только партии Ленина. Огромная толпа солдат, как пишет Каганович, единодушно выдохнули: "Доверяем!". И, избрав Лазаря Кагановича главой делегации к Временному правительству с требованием немедленного мира, успокоилась.

На самом деле, многотысячная толпа солдат с пересыльного пункта под черными знаменами двинулась по Румянцевской к дворцу Паскевичей, где проходило заседание Совета. Большинство в Совете имели бундовцы и меньшевики. А вот солдат на них вели гомельские анархисты-коммунисты Иван Драгунский и Ефим Майзлин. При этом другой Драгунский - Лев, остается с меньшевиками. Окружив Совет, фронтовики потребовали "Долой войну!". Настолько решительно, что умеренные руководители Совета вынуждены были бежать через черный ход. Так описывают эти события в своих воспоминаниях многие гомельские революционеры. С большим трудом солдат удалось уговорить покинуть здание Совета, пообещав им донести все их требования до ЦИКа и Временного правительства.

"Гомель нас многому научил…"

Но с этого времени агитаторы Полесского комитета постепенно начинают теснить группу анархистов Майзлина и Драгунского из солдатских казарм. Конечно, в практичных мужицких головах нет больше веры Временному правительству, которое "ничего не сделало…". Фронтовикам надоели и его болтливые адвокаты от Бунда и меньшевиков. Но и красивой утопии про "жизнь без начальников и собственности" люди в военной форме не очень верят. Все больше предпочитают власть Советов, на тот момент - реально их власть.

Гомельский распределительный пункт, 2-й и 3-й коренные парки, оружейные мастерские и тыловые базы Западного фронта постепенно переходят под контроль Полесского комитета большевиков. 4-й воздухоплавательный парк находится под влиянием партии эсеров. Но под давлением солдат, уставших от войны, и крестьян, жаждущих земли, за Советы начинает выступать и большая часть гомельских эсеров. Лидерами гомельских левых эсеров становятся Михаил Бахтин и Бениамин Астрахан, правыми эсерами продолжает руководить доктор Цветаев.

В сентябре в Гомеле началась забастовка сапожников и кожевенников, в октябре к ней присоединились и рабочие других профессий. Но, конечно, решающую роль должна была сыграть Красная Гвардия. Она впервые возникла в Гомеле в ответ на выступление генерала Корнилова в августе 1917 года. В октябре началось усиленное комплектование новых отрядов. Поскольку не все гомельские рабочие желали браться за винтовку, из гомельской тюрьмы были освобождены фронтовики, отказавшиеся участвовать в июньском наступлении. Из Минска в Гомель были доставлены винтовки и несколько пулеметов, из Тулы - наганы и патроны к ним. Железнодорожники же направляли в распоряжение Красной Гвардии целые вагоны с оружием, застрявшим на путях. Таким образом, в Гомеле "под ружьем" оказалось около 800 красногвардейцев плюс резерв из рабочих дружин.

25 октября началось вооруженное восстание в Петрограде и Москве. Через Гомель к Москве устремились снятые с фронта части, верные Временному правительству. Первоначально попытка их остановить успехом не увенчалась - высланная к казачьему эшелону группа агитаторов была просто избита нагайками. Тогда к казакам пошел сам Каганович, и несмотря на все его красноречие, его едва не постигла такая же участь - спас только мандат депутата Учредительного собрания. Однако часть казаков удалось убедить в бесполезности кровопролития. Тем или иным способом, но около 60 военных эшелонов в районе Гомеля удалось задержать. В результате упорные бои в Москве увенчались победой восставших.

В Гомеле же за оружие первоначально браться не хотел никто. Возможно, потому, что местные партийные деятели слишком хорошо знали друг друга, чтобы сразу брать на мушку. Исключение составляли приезжие офицеры, укрепившиеся в гостинице "Савойя" - гомельском "Зимнем". Но сначала основные баталии развернулись в Гомельском Совете, где на заседании 28 октября сошлись, с одной стороны, "советские" партии - большевики, левые эсеры и анархисты, с другой, "буржуйские" - меньшевики, бундовцы и сионисты. Обе фракции в Совете спорили до хрипоты на трибунах, время от времени пугая друг друга телеграммами о "полной и окончательной победе" своих в Петрограде - генерала Краснова или Ульянова-Ленина. На самом деле, и те, и другие откровенно блефовали - точной информации о положении в столицах не было ни у кого. Нервы были на пределе.

Все решила Красная Гвардия - в ночь с 29 на 30 октября она выбила офицеров из "Савойи" и захватила телеграф. Слово "телеграф" в то время имела некое магическое значение - наверное, такой же эффект сегодня вызвало бы известие о том, что какая то группировка взяла под контроль Интернет. Гомельский Совет проголосовал за переход всей власти в руки Советов.

"Гомель нас многому научил", - напишет впоследствии Каганович. Провожая его в Петроград, в Учредительное собрание, товарищи по сапожной мастерской сошьют и подарят ему новые сапоги.

Судьбы участников тех событий сложились по-разному. Полный Георгиевский кавалер, драгунский унтер-офицер Семен Буденный станет трижды Героем Советского Союза и одним из первых Маршалов Советского Союза. Умер в 90 лет. Лазарь Каганович - "железный" сталинский нарком, его именем в Гомеле была названа улица (ныне - Гагарина), завод "Гомсельмаш", по Кагановичскому избирательному округу он постоянно избирался от Гомеля в Верховный Совет СССР. Говорят, что гомельский БелГУТ был тоже открыт благодаря Лазарю Моисеевичу. Дожил до 97 лет. Мендель Хатаевич был избран членом ЦК ВКП(б), в июне 1937 на пленуме которого он вместе с вдовой Ленина Надеждой Крупской выступил против "большего террора". Арестован и расстрелян. Яков Агранов, заместитель наркома НКВД, сам участвовал в незаконных репрессиях. Настолько активно, что будучи в 1937 году также репрессированным, не реабилитирован до сих пор. Петр Богданов в 1921-1923 годах возглавлял ВСНХ РСФСР, руководил строительством Волховской электростанции, инициатор создания "Ростсельмаша". Репрессирован в 1937. Анархист Ефим Майзлин работал в Москве, в 1947 году ушел на персональную пенсию с должности директора мебельного комбината. Потомки гомельских бунтарей Драгунских нашли себя на творческом поприще - по мотивам рассказов Виктора Драгунского был снят любимый фильм советских детей "Удивительные приключения Дениса Кораблева".
Теги: Гомель, Минск