История Лианы Читинашвили: "Это был шок, но я рассудила: ударил один раз, наверное, надо потерпеть"

Источник материала:

В Грузии белоруска Лиана оказалась не то чтобы по своей воле: ее отец продал столичную квартиру в попытке рассчитаться с кредиторами, а свою двадцатилетнюю дочку выдал замуж за мужчину, семье которого остался должен.

Позже все вместе отправились на родину супруга, в грузинское село Баисубани, где и началась длинная история выживания женщины и ее детей. В Минск Лиане удалось сбежать только тринадцать лет спустя, в 2013 году. На родине после двух лет социальной реабилитации и борьбы с преследованием со стороны бывшего супруга Лиана, ее несовершеннолетние сын и две дочери (все граждане Беларуси. — TUT.BY) снова оказалась под ударом: «Как только закончится договор пребывания в Убежище, я и дети в буквальном смысле можем оказаться на улице».

Неспособное защитить своих женщин и детей общество обречено на вырождение. По опыту экспертов, Беларусь в чем-то подтверждает общеевропейскую статистику — каждое четвертое женское самоубийство есть следствие физического, психологического или сексуального насилия в семье, — а в чем-то ее даже превосходит: каждая третья белоруска подвергалась физическому насилию в семье, и не более 30% от общего количества жертв обращались за помощью.

Задавшись целью рассказать доступными средствами о ситуации с домашним насилием в Беларуси и заодно побороться с десятком-другим распространенных стереотипов и ярлыков, журналисты TUT.BY в рамках проекта «Дом и насилие» исследовали проблему вместе с пострадавшими и оказывающими им помощь специалистами: юристы, милиционеры, психологи, волонтеры, бизнесмены и т. д.

Историей Лианы Читинашвили TUT.BY продолжает публикацию портретов и свидетельств женщин, которые прошли через все циклы семейного насилия. Эта серия из восьми историй раскроет ситуацию с ракурса объекта насилия и, возможно, поможет идентифицировать себя как жертву агрессии в семье тем людям, которые в каждом избиении, оскорблении, угрозе или любой другой форме унижения видят норму и логику.

Вчера

— Любили его?

— Нет, абсолютно. Любви не было, зато была уверенность в том, что, если я выхожу за этого человека замуж, то я сделаю все, чтобы семья была крепкой, чтобы всем было в ней комфортно. Приложила к этому максимум усилий.

Прожили вместе тринадцать лет. Содержала всю семью и его. У него 11 классов деревенской школы. Был, правда, у него свой магазинчик, но этих денег мы с детьми не видели.

— На что тратил?

— Тратил на рестораны, на женщин.

— Как так получилось, что вы, белоруска, оказались в западне в Грузии?

— После смерти мамы поехала в Грузию. Отвлечься, не впасть в депрессию. Больше чем на месяц не планировала там оставаться. Отвез меня туда отец, обещал забрать, так как денег на обратный путь у меня не было. Месяц прошел, отец пропал. Одна возвращаться я боялась.

— Почему?

— Отец постоянно был в долгах, искал легкого образа жизни, но избегал общения с кредиторами. Приходилось отдуваться мне. Я знала, на что способны эти люди, поэтому одна решила не возвращаться. И встретился человек, с которым я на микроскопическое время почувствовала себя в безопасности. С ним же вернулась в Минск. Жили в квартире, которая принадлежала моему отцу, в этой же квартире этот мужчина меня в первый раз и ударил. Это был шок, но я рассудила так: ничего страшного, ну, ударил один раз, наверное, надо потерпеть, все наладится. Плюс ко всему жалость какая-то проснулась к нему: один, в чужой стране… не могу же я от него отвернуться. Дальше объявился отец, отдал квартиру кредиторам и умудрился остаться должным семье этого мужчины, из-за чего мне и пришлось позже выйти за него замуж. Жить в Беларусь стало больше негде и он [отец] отвез нас в Грузию. Там однажды утром я проснулась и узнала, что мой отец сбежал. Я опять осталась одна. С того момента вспышки агрессии у ныне уже бывшего супруга пошли более… яркие… какие-то…

— Вы до сих пор переживаете, когда это говорите? Или для вас это как прой…

— …денный этап?

— Да.

— Я до сих пор это очень переживаю. Очень-очень свежо… (длинная пауза, глаза покрываются патиной слез). Часто спали одетыми потому, что он был агрессивно настроен против сына и мог выгнать нас на улицу. Дочке был около шести месяцев, Ване три года, когда он забрал у меня детей, а я тогда кормила грудью Мари, отвез их в неизвестном мне направлении, вернулся и на глазах у всего села на улице стал избивать меня. Я тогда чудом убежала, пряталась, помог сосед, сказал, где дети и отвез меня к ним.

Ваня меня одну не пускал в душ, если тот был дома. Ребенок стоял со мной в душе, отвернувшись, охранял меня.

Был один день, который никогда не забуду. Угрожал, что запрячет меня в тюрьму и отберет детей, потом очень жестоко изнасиловал и, довольный, улыбаясь, ушел.

Это страшный человек. Дома хранил оружие, взрывчатку. Любимая его фраза в мой адрес: «Я отрежу твою голову и буду играть ей в футбол». (…) Он мог взять нож и порезать себе руку, демонстрируя получаемое удовольствие. С огромным наслаждением мучал котов, или брал живую курицу и отрывал ей голову. Каждый день боялась наступления ночи, потому что не знала, в каком состоянии он будет. На колени становилась перед кроваткой с детьми и плакала, потому что не знала, что он со мной сделает, увижу ли я детей еще раз. Нож крутил перед моим лицом мной. Кстати, его отец тоже.

— Как они мотивировали свое поведение?

— Они мотивировали, к примеру, тем, что если я не выполняю свой супружеский долг, значит, я «гуляю».

— Вы искали помощи там?

— Ну, когда он меня избивал, на помощь не приходил никто. Терпела. Долгое время молчала. Лет семь молчала. Потом узнали, но на положение моих дел это никак не повлияло. Те, кто знал, боялись выступить против. Даже в больницу не обращалась.

— А в полицию?

— Я не могла этого сделать, потому что его брат работал в полиции. До сих пор работает. И не пыталась. Я знаю, как там все функционирует. Защиты я не получила бы.

— Попытки к бегству?

— Да. На тот момент у меня было двое детей. Я разыскала отца в Беларуси, позвонила ему, описала ситуацию. Он сказал, чтобы я срочно приезжала. Заверил, что ждет меня в Минске. Сразу же купила билет, позвонила отцу, но в Минске его уже не оказалось. Через несколько лет всеми правдами и не правдами я развелась с супругом и убежала в Минск. Практически без денег, без всего. На первых парах поддержали дядя и бабушка.

— Где сейчас отец?

— Отец лежит где-то в Москве в кризисном центре. Наверное, как лицо без определенного места жительства. Его нашли на дороге в бессознательном состоянии. Парализован. Если он будет жив, когда встану на ноги и у меня будет свой уголок, конечно, его не оставлю.

— Что заставило вас обратиться за помощью в «Радиславу»?

— Следом за мной и детьми приехал мой бывший супруг. Вычислили квартиру, где мы проживали. Говорил, что не даст жизни спокойной, что убьет, если я откажусь вернуться к нему. Звонки, SMS. Караулил меня, детей у школы. Ни от правоохранительных органов, ни от оставшихся здесь родственников защиты я не получила. Пришлось уволиться с хорошей работы и съехать с квартиры, которую снимала. Сперва жила в «Гендерных перспективах», потом как только освободилось место в Убежище «Радиславы», переехала туда.

Первое время в метро боялась спускаться, боялась идти по улице. Находилась в постоянном напряжении. Я фильтровала всех людей в толпе, каждого, искала его.

— В Убежище сегодня вам легче?

— Да, конечно, я даже не сравниваю! Иногда мне кажется, что я сплю. Боюсь проснуться и осознать, что все это сон. Не верится, что я тут: живая, с детьми, на родине, в безопасности.

— Сколько заявлений?

— Одно в прокуратуре. Три в милиции. Четвертое — МВД.

— И на заявления?

— Милиция: отписки, что не находят состава преступления. Или, например, когда я пришла к участковому, его коллега в шутку, наверное, предложил мне сто грамм выпить, чтобы расслабиться. Шутка не очень, скажем так. Дальше было: «Чего вы за грузина вышли? Белорусов что ли мало?» Через какое-то время я снова обратилась к участковому. Он принял заявление со словами: «Я могу вас навещать вечерами». Я сперва не поняла, что означало «навещать вечерами» и ответила: «Да, конечно». На мой ответ последовало: «А супругу бывшему вы объясните, что ваш мужчина работает в милиции, он и отстанет от вас». Осознав, что участковый предлагает мне интимную связь, я вежливо объяснила, что мне сейчас не до мужчин. «Как так? А я слышал, что женщины долго без мужчины не могут», — ответил он.

В МВД я подала документы по поводу его депортацию из Беларуси. Я знаю, что он в Минске. Нелегально. Давно его не видела. Кажется, это затишье.

Сегодня

14 августа 2015 года Лиане Георгиевне пришло письмо их Департамента по гражданству и миграции МВД, в котором сообщалось: «Лиана Георгиевна! Сообщаем, что 30.07.2015 года принято решение о депортации из Республики Беларусь в отношении гражданина Грузии [имя] с закрытием въезда в Республику Беларусь сроком на 2 года».

— У вас три ребенка. Вы и ваши дети — граждане Беларуси. Вам негде жить. Вы находитесь в тяжелой жизненной ситуации. Наше государство оказывает вам какую-то помощь?

— Как только закончится договор пребывания в Убежище, я и дети в буквальном смысле окажемся на улице, потому что нам реально негде жить. К сожалению, квартиру, которую я снимала, и работу, которая позволяла мне ее снимать, я потеряла из-за преследований и угроз мужа. Сегодня мы в каком-то замкнутом кругу оказались. В Беларусь из Грузии я бежала, спасая жизни свою и детей, но ни разу за последние два года мы не смогли перевести дух. В итоге с недавнего времени я мытарствую по административным зданиям (обращалась ко всем, вплоть до Администрации президента) в надежде на помощь в предоставлении хоть какого-либо жилья. Мы не претендуем на собственное, нам четверым нужна просто крыша временная над головой, пока не станем на ноги. У меня высшее образование, крепкое резюме (показывает бумаги) я умею и люблю работать, и ни на чье жилье мы не претендуем, но обстоятельства критические и выхода я пока не вижу.

— И что в ответ?

— После обращения в Администрацию президента мне пришел документ (протягивает документ), в котором сообщалось, что ничем не могут помочь, и перечислены причины почему. Я была готова к отказу, но я не была готова к тому, что к нашей ситуации отнесутся формально и даже не предоставят возможности объясниться, не предложат хоть какой-то альтернативы. Я дошла до заместителя премьер-министра Натальи Кочановой. Здесь уже дело сдвинулось с мертвой точки. И работу предлагали, и жилье. Секретарем в ОАО «Селевцы», в деревне Селевцы. Квартиру арендную (смеется) на Червякова в Минске. Я против деревни ничего не имею, но крест на образовании детей, которые сейчас в столичной школе, ставить не собираюсь. Да, и потом, я лично наслышана о ситуации в колхозах и т. д. с зарплатами. Далеко ходить не надо — наша же Дарья С. (Дарья С. — клиентка Радиславы, нашедшая работу в агрогородке и «бежавшая» оттуда обратно в Минск из-за сложной ситуации с зарплатой. — TUT.BY). Работа есть (Лиана преподает английский язык на курсах и дает частные уроки. — TUT.BY), на ней останавливаться не собираюсь, развиваюсь дальше и самообучаюсь. Жить негде.

— А что это за квартира, в которой вы прописаны и которая указана в ответе?

— Эта однокомнатная квартира в 49 м² — залог моей регистрации в Минске, но никак не вариант для проживания шестерых.

— То есть вас, детей и кого еще?

— Я вынуждена была заключить брак с сыном одной из клиенток Убежища, потому что, не имея прописки, я не могла получить регистрацию, не получи регистрацию, я не могла работать, не работай — не за что себя и детей кормить. Парадокс: для того чтобы купить регистрацию мне надо иметь регистрацию, чтобы иметь возможность заработать эти почти полторы тысячи долларов (на четверых), которые стоит регистрация, а в Минск я прилетела с 20 тысячами белорусских рублей. Сейчас позволить себе снимать квартиру я не могу, потому что вся сегодняшняя моя зарплата (на алименты, как вы понимаете, рассчитывать не приходится — их нет) уходит на питание и элементарные, базовые нужды нас четверых.

Контактный номер телефона для пострадавших от домашнего насилия — общенациональная горячая линия — 8 801 100 8 801
Контактный номер телефона для размещения в Убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия — 8 029 610 83 55
Общенациональная детская линия — 8 801 100 1 611

Теги: Минск