Баба Маня, корова Арда и край страны. Как одинокий дом в Щучинском районе 83 года без света живет

Источник материала:

Она знать не знает о событиях в Сирии и о том, что нынче происходит в Донбассе. Радио включает лишь для того, чтобы послушать прогноз погоды и переждать дождь. Телевизора у нее нет вовсе, и не было никогда. Газет не читает — подводят глаза. Да и интересует ее только то, что происходит здесь и сейчас, пишет СБ «Беларусь Сегодня».

Пограничный УАЗ вот уже с полчаса везет нас по лесным тропинкам от деревни Бершты Щучинского района. А по сути — возвращает в первобытность. Тут вот уже 83 года без электричества и зависящих от него благ цивилизации живет Мария Федоровна Козодой, которую в округе величают не иначе как баба Маня.

Одна-одинешенька на многие километры.

…Точка у самой границы, обозначенная на карте как деревня Зуброво, на местности представляет собой небольшую лесную опушку с восемью хатами. Никаких указателей. Не поможет даже навигатор. Без опытного проводника, способного не заблудиться в лабиринте Республиканского ландшафтного заказника «Котра», и не нарушить пограничный режим, а вывести прямиком к избушке бабушки Мани, здесь не обойтись.

В отшельницу она превратилась поневоле - просто пережив всех своих соседей. Не только по деревне, но и по когда-то достаточно оживленному котринскому лесу. «Для этой местности характерна хуторская система, — объясняют мне местные. — Простой хозяйский расчет: где посреди леса вырубили делянку, там и построились». Впрочем, подобное одиночество Марии Федоровне только на руку. Словно ее ближайшие соседи по заказнику — занесенные в Красную книгу рысь и барсук, серый журавль и черный аист, малый подорлик и трехпалый дятел, — она тут нынче под особым контролем. Гости ездят один за другим.

— Совсем недавно дочка Лена из Англии приезжала. Она здесь два раза в год бывает по 45 дней, — начинает перечислять бабушка Маня. — Потом избирательную урну привозили. Мне пограничники еще накануне говорили, что выборы на носу. Голосовала за Александра Лукашенко. Знала, что в списках и женщина была. А я сказала так: хватит мне и одного кандидата! Из сельсовета постоянно заглядывают… Рабочие лес неподалеку пилят — я и к ним подхожу поговорить.

А еще представители МЧС как раз недавно проверяли, работает ли у бабушки автономный пожарный извещатель. Печник поправлял перед началом холодов печь. Сотрудники заказника бывают. Но, пожалуй, чаще других последнюю жительницу деревни Зуброво видят пограничники. Именно они заменили бабе Мане и автолавку, переставшую приезжать в эту лесную глушь несколько лет назад — как только число деревенских жителей сократилось с двух до одного, и социального работника.

— Хотели дать, но кто знает, каким этот работник будет, — рассуждает баба Маня. — По соседству, в родительском доме, жила моя младшая сестра Янка — третий год уже как умерла. Когда она уже совсем слабая была, при смерти, «наглядник» привез лекарство из Первомайской больницы. И сказал ей заплатить за него 50 тысяч. Та заплатила. А вскоре ко мне оттуда заглянула докторка. Я и поинтересовалась: может, те таблетки бесплатными были? Врач удивилась: мол, ни о каких деньгах и речи не шло, мы просто просили его завезти… Я уж лучше, если что-то нужно, пограничников попрошу. Они мне как дети.

Вот и нынче к бабе Мане зеленый пограничный УАЗ вез из ближайшего магазина хлеб.

— А еще у меня керосин закончился. Лампу нечем заправлять. Может, хоть пару бутылок найдете? — встречает гостей хозяйка.

Начальник пограничного поста «Бершты» Сергей Товстик успокаивает: найдем, и с дровами поможем.

— Часто сюда заглядываете? — интересуюсь у старшего лейтенанта.

— Стараемся. Правда, не в рабочее время. Дружба дружбой, но служба службой. Очень она уж гостям всегда рада. Может часа два обо всех местных новостях расспрашивать — не отпускать. Ну и мы, само собой, интересуемся: не шастал ли тут кто в сторону границы — до нее 400 метров.

Кстати, пограничники как-то обнаружили и вернули пропавшую бабушкину корову Арду. Вспоминают: «К быку в соседние Замосяны убежала. Баба Маня ее за год до этого туда водила — та дорогу и запомнила».

Цивилизация, можно сказать, заканчивается уже в Берштах. Тянуть линию электропередачи для нескольких десятков жителей котринского леса считали нерентабельным даже в советские годы. Умерший год назад хозяин соседнего с Зуброво хутора Иваче дед Иван решил проблему по-современному: установил у себя в хате дизель-генератор. А бабушка Маня научилась обходиться, образно говоря, при помощи лучины.

— Есть у меня фонарик, но я его берегу. Выгорит, а магазина-то, чтобы купить питание, нет. Газовую плиту включаю редко — только если дети приезжают. Сама боюсь, за ней смотреть нужно. В доме есть еще одна плита — на дровах. А вот холодильника нет. Что-то из продуктов в подвал прячу, а что-то и выбрасывать приходится.

Скоропортящихся продуктов в рационе Марии Федоровны между тем не так уж и много.

— Что у вас сегодня на обед? — спрашиваю у хозяйки.

— Макароны варила. А вообще, хлеб кушаю. Суп себе готовлю. Дочка колбасы привезет, сала кусочек. Пару курочек имею — значит, яйца есть. Коровку до сих пор держу — сыр мой попробуйте. Картошку? А кто ее пахать будет? Разве кабаны, хотя их в последнее время что-то мало. Не знаете, почему?.. Как мужик живой был — так, конечно, садили…

На мой мобильный телефон вдруг одна за одной начинают приходить эсэмэски — добро пожаловать в роуминг! Баба Маня обращает внимание: лучше всего связь — правда, только литовская — будет ловиться, если выйти на ближайший к дому пригорок. Это здесь своего рода переговорный пункт, где каждую субботу пенсионерка общается с живущим в Вильнюсе внуком.

— Да и как только мне плохо становится — а здоровье уже что-то барахлит: то сердце прихватывает, то одышка — сразу ему набираю. А он уже докторку вызывает. Телефон же мне, когда нужно, пограничники заряжают.

Этот «таежный тупик» вполне мог бы стать и вовсе безлюдным, согласись баба Маня переселиться «в цивилизацию». Такие предложения ей поступали не раз.

— Дочка к себе переехать предлагала. Но я уже старая баба, куда мне по самолетам «чапляцца»… Ну так езжай к внуку, говорит. Однако пока сижу. А еще мне на зиму в Острино предлагали — на социальную койку. Но для меня это дом престарелых. Отказалась.

…Все больше отдаляясь от небольшой хатки Марии Федоровны, внезапно осознаешь: для старушки быть единственной на десятки километров жительницей щучинской глуши — это не одиночество, это образ жизни, обыденность. Несмотря на то, что который год она проживает, как «день сурка», а ее распорядок представляет собой незамысловатое «схожу к коровке, приготовлю еды, подмету, в общем, не успею оглянуться, как и вечер». Бабушка «в люди» нынче выбирается разве что на десять дней подлечиться в больницу да когда дочка завезет — к мужу на кладбище. Но и раньше в «свет» не стремилась: из-за отдаленности деревни всю жизнь проработала подсобным рабочим в ближайшем лесничестве…

— Как сестра жила, так по вечерам друг к другу в гости ходили. А сейчас как стемнеет, посижу-посижу — и спать. А лягу — долго не сплю. Не хочется. Конечно, хотелось бы, чтобы ко мне чаще приезжали, так веселее. Но где ж столько гостей возьмешь? Да я уже и привыкла…