На родине космонавта Климука

Источник материала:

Работа в военной газете — постоянная готовность отправиться туда, куда тебя пошлют: на день, два или сколько там. Но иногда та или иная жизненная реальность уже без редакторского вмешательства властно диктовала: седлай своего Росинанта! Быстро! Время не ждет!

Так было в тот декабрьский день 1973 года, когда в космос впервые полетел уроженец Беларуси Пётр Климук. В космонавты случайные люди не попадают. Я пришел к редактору полковнику Маякову:

— Василий Васильевич, пошлите меня на Брестчину — родину Климука.

— Сколько тебе надо дней?

— Хорошо бы недельку.

— Много. Три дня.

Ну что ж, три — так три. Надо поджаться. Не впервой. Выходя из редакторского кабинета, уже крутил в голове первые наметки предстоящей командировки. А что если объединить усилия с Володей Левиным? В республиканской молодежной газете «Знамя юности» он ведет тему военно-патриотического воспитания. Со «Знаменкой» сотрудничаю не первый год, и все мои материалы проходят через него. Володя — журналист крепкий, в чем не раз убеждался.

Договорились с ним: делаем совместный материал и публикуем в обеих газетах. Редактор «Знаменки» согласен. Теперь дело за моим редактором.

Перед тем как выехать в Брест, снова к нему. На этот раз уже поддержка.

— Хорошо придумали (пожал мою ладонь). Действуй! Удачи!

За удачей дело не стало. И в этом была немалая заслуга Володи. Он все детально продумал: в какой гостинице переночуем в Бресте, когда и на чем выезжаем в Комаровку, на родину Петра Климука, кто обеспечит машиной, как будем возвращаться обратно… У Володи в ЦК комсомола — связи, так что нам не пришлось решать технические проблемы, неизбежные в подобных командировках. В условленное время у гостиницы нас уже ждала машина.

И вот мы в Комаровке, где родился и вырос будущий космонавт. Познакомились с его мамой — Марфой Павловной, сестрой Тоней и ее мужем Сашей, братом Мишей. Приняли нас хорошо, охотно рассказывали о детстве и юности Пети, как его по-семейному называли.

Пока Климук летал в космосе, один бойкий журналист начал публиковать в газете «Чырвоная змена» документальную повесть о нем. Естественно, за столь короткий срок не смог собрать достаточно материала, но его дефицит восполнил фантазией, сдобрив свое скоростное повествование изрядной порцией патоки. Петиного отца, скромного, тихого крестьянина, сделал заместителем председателя колхоза, в войну — лихим партизаном, затем героическим солдатом Советской Армии, погибшим в Польше. Марфа Павловна изображалась искусной воспитательницей, владеющей богатым арсеналом педагогических приемов, а Петя выведен образцово‑показательным пионером и комсомольцем.

То, что рассказали нам сами Климуки, оказалось куда проще и прозаичнее. Петин отец,

 

Илья Климук, призванный в польскую армию, в сентябре 1939 года попал в немецкий плен, бежал и, вернувшись в родную Комаровку, жил со своей семьей. В 1942 году родился Петя. Когда на Брестчину пришли советские войска, Климука-старшего призвали в армию. Через пару месяцев пришла похоронка… О каких-либо подробностях его нахождения в действующей армии семья не знала.

Решили: подтверждать домыслы коллеги из «Червонки» не будем: чего не было, того не было. Марфе Павловне лучше знать. Она нас сразу же подкупила своей искренностью и простодушием. Так что никакого приглаживания фактов из жизни этой семьи и Петиных детства и юности!

Но эта семья не нуждалась в ретуши.

Изысканностью педагогических приемов в воспитании детей Марфа Павловна не отличалась, могла и шлепнуть за непослушание. К ее чести, умела находить золотую середину между строгостью и лаской и смогла привить детям честность, серьезное отношение к своим обязанностям. Деньги от ребят не прятала, они хранились в сундуке, который никогда не запирался. Придет кто-то из детей с покупками — сдачу положит в «мамин сундук». Не было такого, чтобы дети взяли без ведома матери даже самую малость… В этой атмосфере добра, уважительности к старшим, семейной надеж­ности и рос будущий космонавт.

Образцово‑показательным мальчиком он не был. Случалось, участвовал в мальчишеских драках. Малорослого Петю сверстники иногда обижали. Сестры, постарше, увидев синяки на его лице, спрашивали: кто обидел? А он неизменно:

— Сам разберусь.

С детства столярничал. Нужны сестренкам санки — смастерит. Не надо покупать, я сам! Нужны они товарищам — берите!

Однажды учительница вкатила ему двойку. Заглянув в Петину тетрадь на следующий день, за голову схватилась: двойка обведена жирным черным кругом. Пришла к Климукам домой и пожаловалась Марфе Павловне. Та грозно сыну:

— Что это значит?

— А это значит, — поднял голову Петя, — что двоек больше не будет.

Да, так и было. Урок, как говорится, пошел впрок. Учился Пётр Климук хорошо.

И все-таки в десятом классе его исключили из школы. Дело обстояло так. Здание школы в Комаровке, построенное еще в стародавние времена, основательно обветшало. Ребята дурачились на перемене у крыльца — и вдруг оно с грохотом развалилось. Мальчишки разбежались. Как раз в это время во дворе появился Петя.

— Кто это сделал? — закричал дежурный учитель.

— Я не знаю, не видел, — Петя всегда говорил правду и лжи не прощал другим.

— Ах ты не видел?! Тогда пошли к директору.

И тот, тоже толком не разобравшись, принял скоропалительное решение: из школы исключить.

Петя ушел домой. Душила обида. До выпускных экзаменов — считаные месяцы, и вот удар, что называется, под дых.

Надеялся: те, кто развалил крыльцо, сами в том признаются. Но этой смелости его сверстникам не хватило.

Петя ушел в лес. Три дня не показывался домой, три дня ничего не ел. Жестокая несправедливость глубоко ранила юношеское сердце.

Марфа Павловна, разобравшись в ситуации, Петю не ругала (не за что!), а наоборот, сочувствовала. Более того, ее даже радовало, что он не шел ни на какие компромиссы.

В школе его восстановили: директор понял, что был не прав.

Получив аттестат зрелости, Петя поехал в райвоенкомат. Вернулся радостный:

— Мама, Тоня! Я буду летчиком! Вот направление…

По мере того как в наших блокнотах оседало множество таких вот эпизодов, штрихов из детства и юности Петра Климука, крепло убеждение: да, личность. И складывалась она не спонтанно, не вдруг. Вот уж воистину: из ничего ничего не бывает.

…Нас пригласили к столу. Между едой Марфа Павловна и Тоня отвечали на наши вопросы. Ничего обычного в этом семейном бытописании не было. Обыкновенная жизнь обыкновенных людей, и не надо тут ничего придумывать, чтобы изобразить ее «покрасивше». Она сама по себе достаточно интересна и богата, пусть не внешними событиями, а духовным содержанием, множеством оттенков, что составляют мир семьи. Именно здесь и прорастают зерна будущих характеров и поступков.

Очерк мы сделали за два дня. Писали, можно сказать, вдохновенно, по горячим следам.

За давностью лет уже не помню, был ли он отмечен «Во славу Родины» на «красной доске», что всегда в таких случаях грело. Но самым приятным для нас с Володей было, как потом стало известно от Петиной сестры Тони, сказанное самим космонавтом: «Правдиво написано».

Всего два слова. Но когда получаешь подобный отклик, хочется и дальше в выбранной тобой профессии, ставшей пожизненной, такой оценке соответствовать.

И, пожалуй, самое главное… Пусть недолгое, но столь памятное общение с семьей Климуков дало нам, авторам, и, полагаю, читателям, мощный нравственный заряд. А это не идет ни в какое сравнение с тем, отметят ли тебя на летучке и мелькнешь ли ты лишний раз на редакционной «красной доске».

Подполковник в отставке

Михаил Нордштейн

Теги: Брест