Жизнь после ДТП. История о том, как мама выхаживает дочь, ставшую инвалидом после аварии

Источник материала:

В воскресенье в восемь вечера гомельская гимназистка Настя Юрченко возвращалась от репетитора. До дома оставалось каких-то 200 метров. Шла по пешеходному переходу. Вот и все, что помнит. В милицейской сводке за 24 ноября 2014 года напишут: «В 20.15 на ул. Быховской 35-летняя водитель, управляя автомобилем Hyundai Atos, совершила наезд на переходившую проезжую часть по нерегулируемому пешеходному переходу 15-летнюю девочку, которая с телесными повреждениями госпитализирована в ОКБ Гомеля». Сегодня, спустя два года в гомельской «двушке», той самой, до которой так и не дошла в тот день Настя, рассказывают, через что ежедневно приходится проходить инвалиду и его родным.

Вроде бы и автомобиль был небольшой, совсем малолитражка, и ехал с допустимой на этом участке скоростью, но выключенный светофор и полное отсутствие в тот вечер придорожного освещения сыграли свою роль. Водитель просто не заметила Настю, а девочка шла по пешеходному переходу и была уверена в своей безопасности. Настя в последний момент повернула голову, удар пришелся как раз на левый висок. Ударилась о стойку машины.

Такие травмы врачи называют несовместимыми с жизнью. Настя выжила. Конечно, благодаря гомельским врачам, которые по крупинкам собирали раздробленные кости основания черепа, провели несколько сложнейших операций и просто делали все, чтобы пострадавшая жила. Через полтора месяца их стараний и маминых молитв девочка вышла из комы.

— Прииивееет! — улыбается нам Настя, вверх тянется непослушная рука, второй — послушной, она пытается ее усмирить и положить на подлокотник кресла. Левая часть тела парализована. Но все равно это лучше, чем было: менее, чем за два года лечения и реабилитаций произошло настоящее чудо — Настя, которой пророчили жизнь растения, теперь умеет сидеть, хоть и с трудом, но говорит, пользуется компьютером. Ходить не может, но врачи говорят, что, учитывая темпы, с которым восстанавливается Настин организм, шансы есть. Только для этого нужна регулярная реабилитация. Но с этим-то как раз и беда…

— Когда Настя вышла из комы, кто прямо, а кто намеками, говорил, что шансов у нас мало. И лишь одна клиника в Израиле согласилась нас взять. Назвали сумму. Мне она показалась нереальной. Но времени на рассуждения не было. Сразу начались поиски денег. Сначала я ходила одна по кабинетам чиновников и директоров предприятий. Потом подключились все неравнодушные — Настины учителя, ученики и их родители, знакомые и незнакомые нам люди. Нашелся даже мой бывший одноклассник, с которым мы много лет не виделись и не общались. Позвонил, говорит: «У меня жена Миссис Беларусь, у нее есть выходы на наших артистов, давай попробуем организовать благотворительный концерт». В результате была собрана основная часть средств. Мы выкупили сразу несколько кресел в самолете, чтобы положить Настю, и полетели, — вытирает слезы Оксана.

Реабилитация давала хорошие результаты. Однако стоила недешево. Деньги быстро заканчивались. Кто-то подсказал Оксане, что не хуже уровень профессионализма у турецких врачей, а стоят их услуги дешевле. Настю перевезли в Турцию. За 7 месяцев пребывания там случился небывалый прогресс — девочка могла уже сидеть, заработала правая рука, возвращалась речь…

— Все зарубежные врачи нам говорили, что при таких травмах важна непрерывная реабилитация в течении 5 лет, тогда будет результат. Мы еще не знали, что в Беларуси реабилитация детям-инвалидам положена только два раза в год. Чаще нельзя даже на платной основе. А Насте нужны специальные тренажеры и роботизированные устройства, которые есть только в реабилитационных центрах. Если не заниматься на них хотя бы несколько недель, то весь прогресс сходит на нет, — говорит Оксана.

Выход один — заграничные реабилитационные центры. Но где взять на них денег? Летом и осенью Настя проходила лечение в Крыму. За деньги, оставшиеся после большого сбора средства. За 2,5 месяца заплатили более 5 тыс. долларов.

— Нам теперь хоть бы с лекарствами как-то совладать. Один Цераксон чего стоит. Он идет как рекомендация и по бесплатным рецептам не отпускается, — демонстрирует небольшой пузырек Оксана.

Цераксон — это лекарство, которое позволяет Насте сохранять трезвость ума и помогает жить. Принимается курсами в течение шести недель. На курс — семь бутылочек, одна стоит 63 рубля. Итого выходит 450 рублей. Если не принимать, Настя забывает, что было с ней вчера, нарушается краткосрочная память, появляется апатия.

Много и других проблем. С девятого этажа на прогулку съехать непросто — коляска не проходит в проем лифта, приходится снимать колеса. Пандус в подъезде сделали лишь недавно. На социальное такси лучше не надеяться — вроде и не отказывают, но предлагают такое время, что сам откажешься. Оксана вертит листок — это памятка о том, на что имеет право инвалид. Пунктов много, но женщина говорит, что реально работают только два — денежная компенсация за памперсы и бесплатный проезд в общественном транспорте. Но самое главное, чего нет ни в памятке, ни в реальности — это гарантий для инвалида и его родных того, что завтра не будет еще хуже. Безбарьерная среда в нашей стране, по мнению Оксаны, слабо развита, инвалиды по-прежнему воспринимаются государством и обществом, как обуза. Причем, зачастую такой же обузой становятся и родственники инвалидов, к примеру, привязанные к ребенку матери, которые не могут пойти на работу и не получают ни дня страхового стажа.

— Сейчас наша цель, чтобы Настя смогла хотя бы минимально себя обслуживать, чтобы иногда ее можно было оставлять. В сентябре заканчивается мой декретный отпуск по уходу за младшим ребенком (сыну Оксаны, когда с Настей случилось несчастье, едва исполнился месяц. — прим. TUT.BY), и мне нужно выходить на работу, чтобы хоть как-то содержать семью, — объясняет Оксана.

Женщина признается, сейчас у нее большой страх перед будущим, а еще не дает покоя так и не найденный ответ на вопрос, почему она должна платить такую цену за чью-то ошибку.

— Водителя не наказали. Уголовное дело завели только через месяц. Нам, конечно, тогда было не до расследования. В мае мы уехали на реабилитацию, а в июне дело приостановили. Возобновили только через год. Следователи решили опросить Настю и ждали, пока она поправится. Она рассказала, все как было, она все помнит до самого момента аварии, но оказалось, что ее показания в виду ее инвалидности не могут считаться действительными. Парадокс какой-то. Зачем тогда было столько времени ждать, если знали, что так будет? А потом приходит уведомление о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием в действиях водителя состава преступления. То есть получается, никто не виноват.

Проблема в том, что никто не видел момента аварии. Есть пара очевидцев, которые слышали удар, они же говорят, что за минуту до него видели, как девочка направлялась к пешеходному переходу. Водитель и находящиеся в автомобиле во время произошедшего пассажиры утверждают, что Настя переходила дорогу не по зебре. Оксана уверена — ее ребенок шел по пешеходному переходу, по-другому там просто никак не получится. Просит нас пройти с ней к месту ДТП.

Сейчас здесь светят фонари, работает светофор. Дорога, по которой в тот вечер шла Настя, ведет прямо к дому. И в самом деле, обходить пешеходный переход девочке просто не было смысла.

—  Еще у меня был вопрос к ответственным за освещение. Прокурор сказал, что у нас нет такого закона, по которому можно кого-то привлечь к ответственности за отсутствие освещения.

Теги: Гомель