Западный колорит улиц и кони с повозками. "Брест моего детства": дворик на Советской

Источник материала:

На определенном этапе каждого из нас непременно посещает чувство ностальгии по утраченному детству, по тому уголку, где был молод, беззаботен и счастлив. О городе своего детства рассказывает Елена Белякова в рамках конкурса TUT.BY «Брест моего детства».

У каждого нового поколения свой взгляд на окружающий мир. Вот как описывает Брест середины двадцатого века мой отец в автобиографической повести «Человек из массовки». В послевоенный Брест он прибыл подростком по воле судьбы в 1945 году.

«Город Брест мне понравился чрезвычайно. И своими каштанами, и тутовыми (шелковичными) аллеями, необычайным отсутствием зимы и лета, поперечными каналами по улицам Мицкевича, Гоголя, Интернациональной, похожими на средневековые арыки, западным колоритом прямых в строгом порядке улиц от вокзала с севера до реки со странным названием Мухавец».

Коренная брестчанка

С тех пор в реке утекло много воды. Город разросся и похорошел: яркие фасады зданий, цветная плитка, шикарные витрины. Город моей юности равноудален во времени от города Бреста, описанного отцом, и от современного. Хочу познакомить вас с городом моего детства и юности.

Я — коренная брестчанка. Дом, куда родители принесли меня из роддома в августе 1960 года, находится по адресу Советская 48. Мне кажется, что с тех пор он не сильно изменился. Даже магазин продовольственный сохранился на первом этаже, хотя и потеснили его с обеих сторон пара-тройка новых заведений. Визуально изменения в старом доме есть: кое-где пластиковые окна, подъезды с домофонами и прочая «начинка», но стоит он так же крепко, красивый и солидный, гармонично вписываясь в череду зданий банков, офисов, кафе. Пожалуй, он один и уцелел в прежнем виде под ветрами перемен на этом отрезке Советской.

Пройтись по сегодняшней улице одно удовольствие. Я это делаю делаю почти ежедневно, так как живу и работаю неподалеку. Часто «срезаю угол», захожу во двор дома на Советской-Гоголя, чтобы взглянуть на окна. Увы, от двора прежних лет почти ничего не осталось. Большую его часть «съели» какие-то новые постройки и стоянки возле них. Остались лишь воспоминания: теплые, добрые, живые. Но главное даже не то, что вторглись, втиснулись сюда новые здания и детишкам новых жильцов теперь негде играть, а то, что сказала недавно моя старинная приятельница, по сей день проживающая в нашем доме: «Совсем никого не осталось из прежних жильцов».

Сменились обитатели: кто умер, кто давно переселился. Вот и я трижды меняла адреса. География моих миграций — так называемый «центр». По иронии судьбы через много лет мне довелось оказаться в родительском гнезде, и я испытала странное щемящее чувство. Взгрустнулось.

Наша «двушка» на втором этаже была крохотной. Кухня настолько мала, что холодильник «Саратов» украшал коридор. Из бесспорных достоинств — высокие потолки. Окна кухни и спальни выходили во двор, а зала — на улицу Советскую, где напротив через дорогу долгое время был магазин «Шелковые ткани». Его неоновая вывеска освещала по вечерам комнату разноцветными бликами. Сама улица не была тогда пешеходной, по ней ходил городской транспорт. Вспоминается только старый венгерский автобус № 18 бело-красного цвета.

Аккурат под окнами спальни располагалась покатая крыша одного из двух подсобных помещений магазина, почти доходящая до середины второго этажа. Наши дворовые мальчишки сигали с нее прямо на асфальт. Их решительные необдуманные действия с переменным успехом пресекались грузчиками.

«Под нашим домом было бомбоубежище»

Тогдашний двор был большой, прямоугольной формы. С восточной стороны он отделялся от соседнего дома (телеателье) и детского садика каменным одноэтажным зданием с большими квадратными окнами. Чтобы детишки не лазили внутрь и не били стекла, окна наглухо заколотили. К моему рождению здание уже не функционировало.

Со стороны двора вдоль барака — так мы называли бесхозное строение — протянулись простые деревянные скамейки, под которыми росли шампиньоны. Неширокое пространство позади него заросло лопухами, крапивой — место идеальное для игр в прятки, «казаки- разбойники», белые-красные, наши-немцы.

Лишь вдоль подъездов двор был заасфальтирован. Тут тоже стояли скамейки — место общения наших бабушек. А сам центр двора, земляной, — детская вотчина, огороженная невысоким деревянным заборчиком. Жильцы своими силами разбили палисадник. Из деревьев я помню вишни, сок которых застывал в отменное лакомство — смолу. Из кустов — смородину и крыжовник. Много цветов: ноготки, львиный зев, маргаритки, анютины глазки. Ягоды были общими. Кто первым сорвал, тот и молодец. Эту красоту поддерживали всем двором. Проводились субботники: коллективно подметали, вскапывали, белили. Выходили представители от каждой семьи. Общественное порицание принималось всерьез. На площадке на столбах сушили белье. Бельевая веревка, прищепки — уже классика. Под нашим домом, одним из десятков в центре города, было бомбоубежище. Посреди двора и по сей день стоит каменный оголовок с окошками, закрытыми металлическими решетками, и колодцем внутри. Предназначался оголовок для поступления воздуха собственно в бомбоубежище и как запасной выход. Мальчишки решетки ломали и по вертикальной лестнице спускались вниз. Моей отваги хватало лишь на то, чтобы заглянуть внутрь: пахло сыростью и тленом.

Из общепринятых тогда игр вспоминаются классики, скакалки, съедобное-несъедобное, испорченный телефон, ножички. Совсем маленькие возились в песочнице и делали «секреты»: выкапывалась ямка, в нее укладывались камешки, бусинки, цветы. Все это «богатство» закрывалось осколком бутылочного стекла и тайно засыпалось. Потом можно было поделиться местом клада с подружкой: «Только никому не говори!»

Соседние дворы по Советской были продолжением нашего. Видимо, для жильцов двух домов были предназначены двухэтажные каменные сараи. Местами ступени и перила прогнили и расшатались, но мы носились по ним — этакая игровая площадка. Сараи заменяли жильцам подвалы, где хранили варенья-соленья, домашнюю утварь. Одна бабушка держала в сарае кур и кроликов и собственноручно рубила топором курам головы на деревянном чурбаке. За это мы считали ее Бабой Ягой. К сараям примыкала угольная горка. Зимой катались с нее на картонках. Как-то раз картонки мне не хватило, и я скатилась на попе, и была строго наказана родителями за безнадежно испорченную шубку.

«Мы ожидали слива воды, чтобы набрать мелкой рыбешки и запустить ее у кого-либо дома в ванну»

В конце соседнего двора были мусорные баки, так называемая «помойка». Приближаться к этому месту мне категорически запрещалось. Но именно сюда часто выбрасывали малюсеньких котят. Мы тащили их домой: отмывали и кормили. Но лишь одного мама разрешила мне — мою первую в жизни кошку Пуху.

Очень ожидался всеми детьми приезд лошади, запряженной в телегу. На первом этаже сарая хранились общепитовские овощи. Их грузили на телегу в большие баки и увозили, по-видимому, в кафе «Молодежное» на углу Советской и Буденного. Мы кормили лошадь хлебом с солью. У меня не было деревенских бабушек и дедушек — и куры, и кролики, и лошадь вызывали живой интерес.

Время от времени во дворе раздавался призыв точильщика: «Точу ножи, ножницы!» Стоила услуга копеек 10−15. Выстраивалась очередь. От точильного круга летели искры.
Еще прямо во дворе с машины продавали рыбу. Мы ожидали слива воды, чтобы набрать мелкой рыбешки и запустить ее у кого-либо дома в ванну. «Аквариум» доживал до прихода родителей с работы.

Существовала тогда особая духовная связь между жителями нашего дома — содружество людей не родных по крови, но безусловно не чужих. Понятие «соседи» было более емким, чем сейчас. И в наше время соседи порой тепло общаются, ходят друг к другу за мукой или спичками. Но тогда люди были более открытыми и дружелюбными, более терпимыми, сострадали искреннее и глубже. Почему? Народ пережил страшную войну, почти каждая семья понесла утрату, а выжившие по-особому ценили жизнь и умели радоваться простым житейским мелочам.

Несмотря на то, что все жили, мягко говоря, скромно, что достатка ни у кого не было, ощущался видимый душевный подъем. Шумно, весело и дружно отмечали праздники. Помню, как мои родители вынесли на моё пятилетие к соседям мебель из комнаты, чтобы вместить всех гостей. Пели песни под трофейный дедовский аккордеон, и нам, детям, передавалось ощущение грядущего счастья — не обещанного идеологами коммунизма (об этом мы понятия не имели), а простого человеческого, неизменного при всех режимах и идеологиях.

Имей я возможность показать моим внукам Брест моего детства, он бы их не впечатлил. Возможно, из вежливости они бы вслух сказали: «Ничего, жить можно». А про себя бы подумали: «Хорошо, что мы живем сейчас, а не тогда». И были бы правы. Хотелось бы, чтобы каждое новое поколение жило лучше, а город — становился краше. Нужно только научить детей понимать, что именно жизнь, труд и талант старшего поколения подарили им наш город в том прекрасном обличии, который они наследуют.

Другие истории конкурса «Брест моего детства»:

Сушилки, кочегарка и деревья вместо ворот. «Брест моего детства»: двор на бульваре Шевченко

Гребцы-атланты, «Спартак» и клуб собаководства. «Брест моего детства»: улица Краснофлотская

Лакомка, гимназия № 1 и детские концерты во дворе. «Брест моего детства»: дворик на Карла Маркса

Здесь была Аня. «Брест моего детства»: самолет на улице Гаврилова

Автоматы с газировкой, индийское кино и жевачка у «софиков». Брест моего детства: общага БЭМЗа

«Чулочка», кулинария на «Юбилейке» и Love is в ларьках. Брест моего детства: микрорайон «Восток»

Теги: Брест