Деревня четырех Станкевичей. Как живет веска, которая когда-то была самой "свядомай"

Источник материала:

Деревня Орленята в Сморгонском районе затерялась среди вековых дубов на границе с Литвой. Местечко c виду похоже на десятки таких же маленьких белорусских населенных пунктов. Все те же деревянные хаты, «буслянки» на деревьях и проселочные дороги. Но отличие этой деревеньки в том, что здесь когда-то родились четыре видных деятеля белорусского Возрождения. Они все носили одну фамилию — Станкевич. В 20-е годы здесь бурлила жизнь и по заверениям тогдашней прессы жили «найбольш сведамыя беларусы».

Орленята, татары и четверо Станкевичей

Самый известный среди Станкевичей — священник Адам Станкевич, которого называют одним из лидеров белорусского Возрождения. Его брат Ян Станкевич был известным филологом, политиком и доктором славянской филологии. Его деятельность была связана с возрождением белорусского языка. В 1944 году он попал в Германию с отступавшими немцами, а потом эмигрировал в США, где и умер в 1976 году. Его племянник Станислав Станкевич был литературоведом, публицистом и общественным деятелем. В эмиграции вместе с Николаем Абрамчиком возобновил деятельность Рады БНР. В этой же деревне родился и его полный тезка, но не родственник, издатель и поэт Станислав Станкевич.

Название Орленята — пошло вовсе не от гордых птиц, а, как говорят ученые, от татарского слова «Вурля».

— Мясцовае насельніцтва тут мае татара-мангольскія рысы, але ўжо не ведаюць чаму і як так атрымалася. Уявіце сітуацыяю — некалькі сотняў тысяч татараў прыйшлі сюды з Вітаўтам. Ім трэба было даць працу. Татары будавалі замак у Лідзе, у Крэве і хутчэй за ўсё і ў Міры. Тым, хто прымаў хрысціянтва, князь даваў тут зямлю. Шмат прозвішчаў тут маюць татарскае паходжанне. Напрыклад, Александровіч, Багдановіч. Ян Станкевіч даказваў, што і яго прозвішча мае тое ж паходжанне. Стан — людзі якія працавалі на стане, у татарскім стане. Дарэчы, тут казалі не млечны шлях, а птушыны стан, — рассказывает доцент Гродненского государственного университета имени Янки Купалы Иван Третьяк, пока мы прогуливаемся по деревне.

Осталось всего 9 человек и одна корова

Когда-то большое село сейчас постепенно умирает. А вот в 20 годы жизнь здесь бурлила. Об этом писала газета «Крыніца», которую издавал Адам Станкевич. Например, в № 11 за 1920 год был описан такой забавный случай:

«Вёска Арленяты, Ашмянскаго павету. Тут блізу усе сьвядомыя беларусы і ўжо бяруцца да працы дзеля лепшай долі і лепшаго жыцця сяляніна беларуса, але ў гэтым ім вельмі шкодзіць вёска Пятровічы; гэта вёска такая самая, як і ўсе вёскі, гаворыць па беларуску, але яны сябе лічаць важнейшымі і беларускаго ўсяго ня любяць. Ажно 6 мая атправіўся адзін з іх у вёску Арленята, і пачаў трэсці хаты, шукаючы газэт і беларускіх кніжак, а найбольш прычапіўся да С. Станкевіча, у якога знайшоў беларускія газэты і многа кніжак. Ходзячы па хатах усё сьмяяўся з беларускай мовы, кажучы, што ў нашай мове толькі са скацінай гавораць. Цікава, ці мы калі дачакаімся свабоды, ці не, бо мы толькі аб её чыталі і чулі гаворачы, але відзець ішчэ не прышлося».

— А зараз засталося нас усяго 9 чалавек, — местная жительница Елена Ивановна ведет к деревенскому кладбищу. Сейчас в Орленятах о своих знаменитых земляках не помнят, в памяти старожилов сохранился лишь образ Адама Станкевича, которого здесь называют «наш ксендз».

Он родился в доме на окраине деревни в 1892 году. Хата, где рос будущий ксендз и известный общественный деятель, сохранилась до сих пор. Сейчас здесь живут его дальние родственники. Сам священник умер в заключении в 1949 году и похоронен в Иркутской области.

 — Адныя бабы засталіся і пачтавік. І адна карова на ўсю вёску, — продолжает женщина и сначала рассказывает, конечно, о своей жизни. О том, что два месяца назад похоронила мужа, а еще раньще — сына. Деревенский погост — на пригорке, отсюда видна вся деревня.

— Некалі сыну казала — будзем тут хараніцца, калі памрэм — блізка каля хаты, усё відаць, а прышлося яго першага хаваць.

Женщина переживает, что многие могилы зарастают, а кладбище не ухожено. Говорит, что просила местные власти поспособствовать благоустройству сельского захоронения, но те предложили местным самостоятельно решить эту проблему.

 — Кажу, Леанідавіч, трэба неяк могілкі у дбайны стан прывесці, а ён кажа, што нічым дапамагчы не можа. Калі сын быў жывы, дык пассякаў гэныя дрэвы, бэз, а зараз яго няма, і нікому нічога не патрэбна. А мы ўсе старыя засталіся тут, хто гэтым будзе займацца? Вось і магіла гэнага ксяндза. Прыязджалі сюды людзі, лентачкі павязалі, — показывает на бело-красно-белые ленты женщина, — Прыгожа стала, але ж лентачкі гэтыя з часам сталі бруднымі. Але што ж паробіш. Дарэчы, Станкевічаў у нас — палова вёскі. І не ўсе сваякі.

В ответ на вопрос, знает ли она, чем прославился земляк, женщина пожимает плечами. Но городские, говорит, сюда приезжают часто.

 — Я іх усіх сюды ваджу, але распавесці нічога асаблівага не магу, бо мне толькі 73 рокі, я яго не памятаю. Можа, вунь суседка ведае.

Лидер белорусского Возрождения, священник, меценат

Адам Станкевич после окончания церковно-приходской школы в Борунах, народной школы в Гольшанах и городского училища в Ошмянах, в 1910 году поступил в Виленскую католическую духовную семинарию, где организовал белорусский кружок.

Потом учился в Петербургской духовной академии. В 1914 году был посвящен в ксендзы. С того времени активно занимался не только духовной работой, но и общественно-политической. Свои проповеди, а первая прошла в Крево, читал на белорусском языке. Активно участвовал в деятельности БХД. В 1922 году получил посольский мандат и начал работать в польском Сейме, отстаивал интересы белорусов. Священник был одним из создателей Виленской белорусской гимназии, председателем Таварыства беларускай школы и одним из руководителей Белорусского института хозяйства и культуры. Также занимался благотворительностью — помогал обездоленным и сиротам, возглавлял Комитет помощи жертвам войны.

— Адама Станкевіча без перабольшвання можна назваць лідарам адраджэнскага руху 20-х гадоў мінулага стагоддзя і паставіць у адзін шэраг з такім вядомым дзеячом, як Антон Луцкевіч. Параўноўваць іх нельгя, бо адзін прытрымліваўся сацыялістычных поглядаў, а другі - хрысціянска-дэмакратычных, але тое, што яны абодва вельмі шмат зрабілі для Беларушчынны — гэта безумоўна. Гэта былі два сапраўдныя лідары беларускага Адраджэння, — говорит Иван Третьяк.

В 1919 году газета «Крыніца» писала об этой деревне. Тогда в местечке работала школа. Упоминался и ксендз:

«Вёска наша, як кажуць: „хоць маленькая, але ўдаленькая“. Удаленькая яна ня толькі дзеля таго, што прыгожа памясцілася над рэчкай, за якой падымаіцца даволі высокая „лысая“ гара, але ўдаленькая яна прадусім сваімі людцамі. Людзі, якія жывуць у нашай вёсцы — гэта ўсё найбольш сведамыя беларусы. Яны ўжо добра ведаюць, што як каталікі, так і праваслаўныя — дзеці аднэй Маці Беларусі. (…) Што датычыць прасьветы, дык наша вёска, стаіць даволі высока. Праўда, ёсьць у нас неграматныя, але гэта са старэйшых, а маладыя блізу ўсе граматныя. З нашай вёскі некалькі чалавек, як кажуць, вушлі ў людзі, між якімі ёсьць адзін ксёндз, гэтыя нашы вучоныя, як мы іх называім, асталіся вернымі сынамі Беларусі і аб нашай вёсцы не забываюцца, каб нам расказаць, што дзеіцца на свеці, і як маіцца наша Маці Беларусь. Агулам трэба сказаць, што нашы сяляне-беларусы гоняцца за навукай. Вот хоць бы цяпер ўжо маім у сваей вёсцы вучыцяльку і школу, да якой ходзяць дзеці з суседніх вёскаў».

Мы идем на окраину деревни к добротному деревянному дому, где родился Адам Станкевич. Попасть внутрь не удается. На дверях — аршинный замок. Вокруг — заросший яблоневый сад, около хаты — покосившейся забор. Иван Третьяк считает, что было бы неплохо здесь организовать музей Адама Станкевича, который вполне мог вдохнуть в умирающее местечко вторую жизнь.

«Добры быў - канфеты мне падарыў»

— Фэля, хадзі сюды! — голос Елены Ивановны на миг вторгается в полуденную тишину. — Карэспандэнты прыехалі, пагавары з імі!

Фэле за 80. Она единственная в деревне, кто помнит Адама Станкевича.

—  Помню яго, як у сне, бо надта была малая — гадоў шэсць мне было, калі пайшла з маці да хрэсьбін малой дзяўчынкі. Праходзіла гэта ўсё ў яго хаце, што пры дарозе стаіць. Зараз там, канешне, развал, а тады быў дагледжаны дом. Дык вось, пахрысціў ён гэтую дзевачку, і дае мне канфеты. Вось гэта помніцца. А болей я нічога і не памятаю, толькі чула ад дарослых, што забралі яго на катаргу, а тут засталася яго племянніца, — вспоминает женщина.

В 1938 году Адам Станкевич был выслан польскими властями в Слоним на пять лет.

Однако через год вернулся в Вильню, где работал директором Белорусской государственной прогимназии. После того, как город был отдан Литве, возглавил Белорусский центр и стал снова выпускать газету «Крыніца». Во время войны выполнял свой долг — проповедовал в костеле. В 1944 году первый раз арестован НКВД, но был отпущен. Через пять лет его снова арестовали и приговорили к 25 годам лишения свободы с высылкой в Озерлаг, который находился в Иркутской области. Там 31 января 1949 года он умер.

— Я, як прачытала, што нацярпеўся наш ксёндз, дык плакала, — говорит местная жительница.

И хотя священник не был похоронен в своей родной деревне, как хотел, в памяти местных жителей репрессированный ксендз остался знаковой фигурой.