"Смертная казнь - это боль для родственников". Мысли матери осужденного на смерть "черного риелтора"

Источник материала:

«Это уставший человек, у которого забирают самое дорогое. При том, что сама она ни в чем не виновата». Так описывает мать приговоренного к расстрелу «черного риелтора» из Могилева Игоря Гершанкова Людмилу Гершанкову mspring.online. Женщина же до сих пор пытается убедить госорганы в чрезмерной строгости наказания сына.

21 июля 2017 года в Могилевском областном суде вынесли приговор четырем фигурантам так называемого дела черных риелторов. Семена Бережного, супругов Игоря и Татьяну Гершанковых признали виновными в совершении убийств и приготовлении к убийствам, похищении человека и приготовлении к похищению, а также в мошенничестве, разбое, вымогательстве, хищении или уничтожении документов. Гершанковы также признаны виновными в незаконном обороте наркотиков или психотропных веществ (хранение без цели сбыта). Четвертый фигурант дела Борис Колесников был обвинен в разбое, пособничестве при совершении убийства и при похищении человека. Бережного и Игоря Гершанкова облсуд приговорил к смертной казни, Татьяну Гершанкову — к 24 годам лишения свободы, Колесникова — к 22 годам и одному месяцу заключения.

Они обжаловали приговор.

20 декабря 2017 года Верховный суд оставил без изменения приговоры фигурантам дела, а апелляционные жалобы их и их защитников без удовлетворения.

Мать Игоря Гершанкова Людмила Гершанкова обратилась в Следственный комитет с информацией о нарушениях законодательства во время предварительного следствия по делу и избиении ее сына в местах лишения свободы. СК не нашел нарушений прав приговоренного к смертной казни моглевчанина.

Теперь Людмила Гершанкова пытается убедить госорганы в чрезмерной строгости наказания:

— Эти люди, пусть это и очень грубо, но сами в такой ситуации не были. Надо входить во все ситуации. Убить — это легко и просто.

«Узнала, чем занимался, только когда задержали»

Женщина вспоминает, что Игорь Гершанков был тихим, спокойным мальчиком, в школе — середнячком. Отучился на автослесаря и водителя в училище под Могилевом, служил в войсковой части в поселке Вейно Могилевского района.

— До армии у него не было девочек, никуда не ходил, все время находился дома. Друзья по училищу были у него, общался с ними, но не загуливал, — вспоминает мать. — Матом никогда даже не ругался, голоса не повышал. Сначала подумает, потом скажет. В семье то же самое было — ласковым с ребенком всегда был. Ничего плохого не могу сказать о нем.

После армии Игорь Гершанков, по словам матери, работал в частных фирмах: сначала развозил конфеты по магазинам, потом — двери. Ездил на заработки в Россию. Людмила говорит, что какое-то время сына не было в Беларуси. Точно сказать не может — он жил отдельно, навещал нечасто, но мать ему звонила сама.

— Вы знали, что он занимается криминалом?

— Я даже не могла подумать. Он с нами не жил. Если бы жил — может, что-то бы знала. Приезжал редко, ничего не рассказывал. Узнала только, когда задержали.

— А как вы относились к Татьяне, вашей невестке?

—  Сказать, что хорошо — нет. Ну так, средне. Она очень такая… наглая, шустрая, везде свой нос сунула. Нет, я больше не хочу про нее говорить.

Приговоренного к расстрелу вместе с сыном Семена Бережного Людмила Гершанкова знала только со слов невестки: мол, друг семьи, который к ним в гости приходит. Игорь, по словам матери, ничего о Семене не говорил.

— Что вы почувствовали, когда впервые узнали, в чем обвиняют вашего сына?

— Я в шоке была. Думала, с ума сойду. Я никогда не могла поверить, что мой сын может убивать людей. Он работал, так вот те люди, которые с ним общались, до сих пор не верят, что он мог убивать людей. Даже если бы вы пообщались — сказали бы, что он не может убивать людей. Это… это… вообще шок для меня был. Если бы я знала, что он такой пусти-повалюсь, разгильдяй… Если бы могла как-то предостеречь… Он в письмах пишет: «Мама, я никого не убивал». С 26 марта 2015 года и по сегодняшний день пишет об этом. И пишет, что, если с ним что-то случится, когда вырастут дети, просит показать письма им (у Гершанковых двое детей дошкольного возраста. — Прим. TUT.BY). Слезы льются, не могу. Он не умеет врать.

«Смертная казнь — это боль для родственников. Но судить государство я не имею права»

Людмила Гершанкова редко получала письма от сына, когда началось следствие. И ее письма к Игорю не доходили. За развитием событий она следила по телевизору. Свиданий с сыном не давали.

— Я с ним увиделась только после приговора. Я его не видела 2,5 года, — вспоминает женщина. — Когда шел суд, были очень сильные эмоции. Видела, как мой сын сидит, головой в коленки упершись, сидит и молчит. Все на него валят — и Колесников, и Бережной, и супруга. Все говорили, что он виноват. А сын защитить себя не может словами. Судья говорил ему, мол, Гершанков, все идет против тебя, вопросы у тебя есть какие, задавай. А он два слова скажет и молчит. Хотя там столько вопросов можно было задать, даже я сидела и не выдерживала! Тогда я написала заявление, чтобы меня допросили. Это было в конце суда. Мне сказали, что не могут меня допросить, потому что я присутствовала на заседаниях. Но я не могла просто смотреть, как замахивались и Бережной, и Колесников, и супруга на моего сына.

— Что вы почувствовали, когда впервые услышали, что вашего сына приговаривают к смертной казни?

— Я в шоке была. Мое счастье, что напилась успокоительных таблеток. Если бы не выпила, то умерла бы там сама. Меня спасли таблетки. Суд закончился, нам дали свидание 28 июля. Прихожу, вижу, что он весь колотится, руки трясутся, подбородок, говорит: «Мама, я не убивал, поверь мне». Я думала, с ума сойду.

Людмила Гершанкова надеялась, что Верховный суд отменит решение областного суда — и сохранит жизнь сыну. Женщина была уверена, что примут во внимание его утверждения о невиновности, о том, что его якобы заставили написать признание под давлением.

— Мой сын виноват, я его не хвалю. Но не до такой степени, чтобы убивать его, который клянется и божится, что не убивал. Расстрелять человека просто и легко.

— До ситуации с вашим сыном вы были за смертную казнь или против?

— Против. Человека убили — он и не осознал, что он сделал. А если бы посидел лет двадцать пять, а это срок немаленький, подумал бы, что совершил. А смертная казнь — это боль для родственников. Но надежда умирает последней. Я у сына спросила на свидании, он сказал, что надежда еще есть. Наша семья надеется, что разберутся по справедливости. Судить государство я не имею права. Я просто хочу, чтобы разобрались по справедливости. Чтобы невиновные люди не находились в тюрьме.

— Ваш сын написал прошение о помиловании президенту?

— Он сказал, что написал. Но немного не так. Чтобы написать, надо признать свою вину, что он убивал, что он осознал. Он говорит, что не может это написать, потому что ни одного человека он не убивал. Он написал все как… объяснительную или жалобу.

Согласно действующему законодательству, если Александр Лукашенко откажет в помиловании Игорю Гершанкову, тот узнает об этом уже перед «коридором смерти». После казни тело сына Людмилы Гершанковой увезут в неизвестное место для захоронения. Похоронить его сама она не сможет. Также ей заранее не будет известна точная дата и время приведения приговора в исполнение.

Теги: Могилев