«Я посмотрела и подумала: Света моя влипла». Мама подруги Бабарико - о том, как дочь оказалась в СИЗО КГБ

Источник материала:

Мы разговариваем с Татьяной Николаевной Гаврис в хрущевке, где они живут вдвоем с дочерью, маски не снимаем. Татьяна Николаевна родилась перед войной, в 1939 году, всю жизнь проработала в сфере образования. А недавно не смогла пойти на похороны мужа подруги. Надо себя беречь, чтобы дождаться дочь. «Если я умру, ее и на похороны ко мне не отпустят?» — спросила она у адвоката. Узнав, что не пустят, стала вести себя осторожнее. Дочь Татьяны Николаевны и белорусского писателя Миколы Купреева — Светлана Купреева — уже месяц находится в СИЗО КГБ. Международные организации признали ее политзаключенной.

Светлана Купреева — друг семьи Виктора Бабарико и член его инициативной группы. Была задержана 15 июня после обыска в старой хрущевке, где живет со своей 81-летней мамой Татьяной Николаевной Гаврис. Светлана бухгалтер, сейчас на пенсии, но подрабатывает в мелких фирмах. Ее друзья отмечают, что живет она довольно скромно.

Светлана никогда не была сотрудником Белгазпромбанка или других компаний, где прошли обыски. С семьей Бабарико ее связывают сугубо дружеские отношения: она была одной из лучших подруг супруги Виктора Бабарико.

Штаб Бабарико сообщал, что она подозревается в уклонении от уплаты налогов, чем нанесла государству ущерб на сумму, эквивалентную почти 4 миллионам долларов. Находится в СИЗО КГБ.

«Я бы давно уехал в Таврис,
Или в какой-нибудь полуденный Шираз,
Если б не было здесь, в Бресте, Гаврис,
Её прекрасных синих глаз»

Писал Микола Купреев Татьяне на лекциях. Писал он хорошо, говорил хуже. Немного заикался: у него на глазах немцы закопали живьем маму в болоте. Это очень на него повлияло. Были проблемы с алкоголем, с работой. Но и талант у него был.

После учебы они вместе уехали работать в сельскую школу. Когда Татьяна Николаевна уже была беременна Светланой, случилась интересная история.

— Купреев был правдолюб. А у нас одной звеньевой все время приписывали урожаи сахарной свеклы. Директор был старый партиец, но молодежь его не слушалась. И мы написали письмо в ЦК КПСС, что нельзя давать этой звеньевой героя соцтруда, что все ее заслуги — это липа. Купреев возил на велосипеде это письмо бросить в почтовый вагон поезда, чтобы дошло до Москвы, потому что местные не отправили бы.
И все подписались, а школу потом трясли, и директора уволили.

— Вы работали учительницей в сельской школе, замуж вышли там и Светлану родили, а как попали в Минск?

— В 1966 или 1967 году у нас была проверка, Министерство просвещения проверяло нашу школу. И им понравились мои уроки. Они сказали: нам в столице не хватает таких учителей. Говорят, вы попробуйте, новостроек много (к тому моменту с Миколой Купреевым они уже развелись. — Прим. авт.). Там одна школа открывалась, на основе которой проводилась практика для директоров сельских школ. Эти сельские учителя после уроков мне говорили: вот бы нам такого учителя! В селе таких нет (смеется).

Потом у меня началась глаукома, и я ушла на методическую работу в Министерство просвещения, так это называлось, сейчас образования, 10 лет отдала этому министерству.

От них я ездила в эти зоны, когда случился Чернобыль, детей оздоравливала, потому что я курировала летний труд и отдых. И меня все время туда гоняли. А у меня ума еще не было, обувь — в целлофановый пакет и на балкон. Как только новая командировка, я ее надеваю и еду. Не брала там еду, ничего не пила, но першило в горле и резь была в глазах. И вот сейчас у меня с глазами плохо и с ногами хорошего мало. Это все оттуда. У нас были удостоверения ликвидаторов. Это союзный закон давал такие льготы. Раз в два года санаторий, 50 процентов все лекарства и бесплатный городской проезд.

А Лукашенко своим указом перечеркнул этот закон и оставил только 18-ю статью, где лучевая болезнь. А у кого настоящая 18-я была, их уже давно в живых нет. И начали ликвидаторы писать в Конституционный суд, что все незаконно, не такие там большие деньги были бы. А потом удостоверения ликвидатора поменяли на удостоверения пострадавших. Так все же пострадали у нас в республике, получается — ликвидаторов уже нет и льгот нет.

— Как Светлана познакомилась с Мариной, женой Виктора Бабарико?

— Эта история началась очень просто. Я была в санатории «Красный Октябрь» в Кисловодске. Лечилась там, кардиологического направления был этот санаторий. Какие-то уколы я не успела сделать у себя в поликлинике и обратилась там к медсестре, чтобы она мне эти уколы сделала в санатории. Нагрузки у меня были большие всегда, выплачивала за квартиру кооперативную. Было нелегко. Когда курс уколов заканчивался, эта медсестра мне и говорит: «Я вижу, вы из Беларуси, а у меня дочку по распределению туда направляют». Она окончила московский институт, но филиал был в Уфе — вот она и жила там. Я отвечаю, что не могу помочь ей с распределением. А она говорит: «Я не об этом прошу. Куда распределят, туда распределят. Мне главное, что остановиться ей негде. А хотелось бы, чтобы у хороших людей». Я и согласилась: пусть поживет, сколько ей нужно. Пару недель, месяц. А Светы в этот момент как раз не было: то ли стройотряд, то ли где-то практика была. И была свободна ее комната. На следующий день я прихожу уже на последний укол, а медсестра вздохнула и говорит: «Марина не одна, она с подругой. Они жили вместе и распределяться едут вместе».

А куда мне уже деваться? Если бы она сразу сказала, то я бы ответила, что у меня маленькая квартира. Жили они у меня на полном пансионе месяц, пока их не распределили, не дали общежитие. Так Марина и стала подругой Светы. Вторая девочка распределилась в Молодечно и там вышла замуж. А Марина вышла замуж за минчанина. Мама ее была далеко, и Марина советовалась со мной, она была открытая девочка, доброй души. Нашла свою судьбу в Беларуси. Потом родилась Машенька. И Марина попросила Свету быть крестной.

— Они часто потом общались?

— Часто — Марина со Светой. А Виктор был очень деловой, сначала бывал вместе с женой у нас в гостях, а потом уже только заезжал за ней забирать.

— А по работе были у них общие дела?

— Никогда, только дружеские. Я хочу сказать, что это все блеф чистой воды, что у Светы что-то в офшорах. Они уцепились, что она финансист. Финансово-экономический у нее факультет. И они решили: если он банкир, а она финансист, то у них какие-то дела.

И я еще хочу сказать, что они (семья Бабарико. — Прим. TUT.BY) денег не любили выбрасывать на ветер. Мы с Мариной о делах Виктора не разговаривали. Мы о своем — о женском. Выставки были, а когда выходили фильмы о художниках, которые Виктор заказывал, Марина всегда звонила и сообщала, во сколько и по какому каналу смотреть. Виктор ведь вел еще и просветительскую такую работу.

— Когда Марина погибла, Света продолжала общаться с семьей Бабарико?

— Общались. Все Маринины друзья для него (Виктора Бабарико. — Прим. авт.) были не просто Маринины друзья. Он в ее день рождения всех приглашал. А еще у них был какой-то особенный день, когда Марина всех собирала на базе отдыха. Может, это был день свадьбы, какое-то празднество. И Витя после ее смерти в знак памяти о ней всех созывал, и они ездили туда, на это мероприятие. Вспоминали там, конечно, Маринку. И на годовщину первую, вторую ездили все на кладбище. Как Света моя говорила: он однолюб, он только Марине будет верен.

— Как Света отнеслась к предвыборной кампании Виктора Бабарико?

— То, что Виктор идет в президенты, Свете нравилось, потому что она знает его способности, что он умный человек. Я не думаю, что он совершил что-то противозаконное, иначе он не пошел бы в эту кампанию. Виктор предлагал Свете быть координатором штаба или как это называется. Но она отказалась. Говорит, пусть будет кто-то помоложе (Светлана Купреева уже на пенсии. — Прим. авт.), а я буду подписи собирать. Вот она и собирала, где было разрешено. Фотографии выкладывала в интернет и обратила, наверно, на себя внимание.

— Думала ли Света, что с ней что-то может случиться?

— Ничего она не думала. Когда пришли с арестом, испугалась, это утром было, она только поднялась с постели. Они показали бумагу на обыск, насчет ареста ничего не говорили. Потом они договорились, что для обыска она не нужна, может идти на работу. Это же моя квартира. Света собралась уже, оделась, но явились еще двое и говорят: «Вы сначала не на работу, а к нам — дать свидетельские показания по поводу налогов, а потом пойдете на работу». Они все в масках были, но глаза у того, что взял ее под локоточек, такие жестокие. Я посмотрела и подумала: Света моя влипла. Света тут же стала звонить гражданскому мужу и Виктору. Она, конечно, растерялась, они требовали, чтобы не звонила, а она успела сказать, что ее арестовывают, но думала, что еще вернется домой, потому что попросила у меня денег на такси.

— Что происходило потом? Вам сообщили, что дочь арестована?

— Ничего они не сообщили. Какой-то следователь хотел мне сообщить, но не дозвонился. Мне же в телефонной базе в компьютере поменяли одну цифру в номере. И никто не мог до меня дозвониться, даже Светина родня по отцу. Они уже прочитали, что Свету задержали, а я не отвечаю. Думали, меня уже в живых нет. Потом они вышли на штаб (Бабарико. — Прим. авт.) и взяли номер адвоката, который объяснил, как мне позвонить.

Я тут села посчитала в выписке медицинской: у меня пять диагнозов основных и десять сопутствующих. Хорошо еще, что там не пытают, но им же нужно, чтобы она давала какие-то показания против Виктора, чтобы что-то подписывала, а она не будет этого делать. 

— Ваше состояние здоровья не приняли во внимание в суде, чтобы отпустить Светлану под подписку?

— Не приняли во внимание. Вот как они поручителей не приняли во внимание (за Светлану поручились белорусские писатели, в том числе нобелевский лауреат Светлана Алексиевич. — Прим. авт.), так они и это не приняли во внимание. Это для них все ерунда. Я бы поняла, если бы она действительно была преступница. А тут никакой вины нет, кроме того, что выбрала иного кандидата.

— А вы бы сами чего хотели от этого года, от будущего?

— Я бы хотела, чтобы Света была на свободе. У меня не все в порядке со здоровьем. Иногда ложусь и не знаю — сердце есть сердце, — проснусь ли. Ключи-то мои у соседей есть. Если со мной что-то случится, то Свету даже на похороны не отпустят. И я думаю: вот до чего мы дожили, и это в XXI веке.

Мы с Колей (Миколой Купреевым), по сути, дети военных лет. У меня отец погиб в 30 лет и сестричка маленькая умерла, и у него такая трагедия. И мы, несмотря на голод, холод, все это прошли, все эти годы оккупационные. Выжили. Выучились. Получили педагогическое образование. Сеяли разумное, доброе, вечное, воспитывая других детей. И свою хорошо воспитали. Она светлый человек, который готов всегда помочь, можно сказать, по заповедям Божьим воспитывалась: не убей, не укради, не солги. И вот надо же такому случиться на старости лет: она же, по сути дела, пенсионерка уже. Разве ж можно так?

Теги: Брест, Минск