Вадим Самойлов: «Каждый из нас шизофреник по-своему»

Источник материала:

Москва, 24 июня. «МИР 24» поговорил с Вадимом Самойловым, бывшим солистом легендарной группы «Агата Кристи». Коллектив распался в 2010 году, просуществовав 22 года. Младший брат, Глеб Самойлов, организовал группу Глеб Самойлоff и The Matrixx, с которой успешно выступает, а старший занялся активной общественной деятельностью. Тем временем множество поклонников «Агаты» мечтают о воссоединении команды, создавший свой уникальный мир из декаданса, гротеска и черного юмора, чьи альбомы «Второй фронт», «Ураган», «Позорная звезда» и другие вошли в историю рока не только из-за яркой харизмы солистов и острых текстов - это было действительно талантливо.

- После распада «Агаты Кристи» вы в плане сольного творчества «ушли в тень». Чем сейчас занимаетесь?

- Кроме того, что я ищу себя в новой, своей музыке, параллельно развиваю проект Rocklab.ru. На портале музыканты могут выкладывать свои композиции, обмениваться мнениями, получать рецензии от экспертов, устраивать внутренние хит-парады. Проект создавался как благотворительный, сейчас мы придумали различные способы его расширения. Мы решили предложить некие обновления для музыкантов.

- Можете немного приоткрыть завесу тайны?

- Речь идет о том, что есть очень много талантливых музыкантов – разрозненных. Как правило, провинциальная музыкальная группа выглядит так: есть один лидер, который все делает, и есть группа товарищей, которые не достаточно профессиональны, но он живет и работает с тем, что имеет. Наблюдая за всем этим, я подумал: хорошо бы создать такой проект, чтобы музыканты могли дистанционно друг с другом взаимодействовать. Например, чтобы музыкант в Калининграде мог записать и выложить что-то, а другой человек – во Владивостоке – мог этот проект открыть и в него что-то вписать. Сейчас очень большое предложение новой музыки, но она в Сети почти не модерируется, структурно организованных проектов, помогающих найти что-то стоящее, нет.

Мы сейчас только планируем запуск обновленного Rocklab.ru. Я занимаюсь планированием, составлением техзаданий, поиском инвесторов, партнеров. Я думаю, что осенью мы начнем уже интенсивные действия. По нашим планам, до конца года проект состоится. Вопрос в том, что это дело новое в части подобных интернет-коллабораций.

- Почему вы решили взяться за подобный проект, да еще благотворительный?

- У меня давно есть интерес к музыкальному продюсированию, я работал в Екатеринбурге на студии, записывал много и молодых коллективов, и немолодых – например, два альбома Насти Полевой и «Титаник» Наутилуса как саундпродюсер, сотрудничал со «Смысловыми галлюцинациями» на дебютном альбоме, с Юлей Чичериной, не говоря уже про все альбомы «Агаты Кристи». Меня занимает процесс, я сам радиоинженер по образованию и кроме непосредственно авторства и музыки мне интересно и «железо», и как делать звук.

Когда работаешь с молодым исполнителем, ты же слышишь, что можно улучшить, исправить и устраиваешь своеобразный мастер-класс. В этом музыкальное продюсирование и заключается: ты видишь материал и начинаешь предлагать обертку: дошлифовывать, выкристаллизовывать его в нечто, что является без распыления сутью этого материала. Это касается и выбора репертуара: у каждой молодой группы сто песен, какие лучшие – может определить тоже взгляд со стороны. Я люблю работать с молодежью, много сейчас потенциально интересных групп.

- Вы зарабатываете на подобной деятельности или это сплошной альтруизм?

- У меня голова сейчас занята не тем, чтобы кого-то одного продюсировать - у меня нет продюсерского центра, лейбла в понимании поп-музыки. Я не заключаю контрактов с исполнителем, у нас исключительно благотворительные отношения. Для меня не стоит задачи запустить проект с точки зрения пиара. Мне интересна творческая работа.

- Вам не обидно, что вы видите талантливые группы перед собой, а их никто больше не знает и все слушают одни и те же приевшиеся песни?

- Проблема в современных музыкальных СМИ. Нужно понимать, что современная музыкальная радиостанция – это, во-первых, коммерческое предприятие. Его задача - продавать рекламу, и оно ориентировано на определенный сегмент, как «Наше радио», например. У них определенная аудитория, возрастные критерии, социальные и прочие, и эта публика любит слушать определенный набор музыки. Радиостанция, чтобы не растерять этого зрителя, вынуждена ставить что-то в этом контексте. Поэтому такое место для новаторства вообще не подходит.

- Создается такое впечатление, что не слушатели диктуют, а радиостанция…

- Фактически да. А новой музыки очень много появляется – шквал, поэтому я затрудняюсь озвучить конкретные названия. Они никому не известны, но в ближайшее время появятся у меня на сайте, когда мы сделаем все финальные записи, которые мы обещали им на «Моем первом диске».

- Проект «Мой первый диск» существует восемь лет. Есть группы, которые удалось вытянуть из безвестности?

- Ну, вы же сами видите, что пока у нас никаких новых групп на рок-сцене особо не появилось. Такое впечатление, что новое поколение, те кому от 20 до 30 лет, еще ищет себя во всех отношениях. Если, допустим, они уже поднаторели в стилистических вещах: аранжировке, электронике, модном звуке, то основная проблема музыканта – о чем петь, ради чего он начинает это делать, что он хочет донести.

- То есть им нечего нести?

- У них что-то есть, но в этом возрасте ты сам до конца не распознаешь, что ты из себя представляешь. Это нормально. Не только в области искусства, в области человеческих отношений тоже мы себя ищем в течение жизни. Мы изучаем свою личность по взаимодействию с миром и так набираем практический опыт. Потом появляется понимание: что я из себя представляю, зачем я живу, чего я хочу достичь, какой посыл людям я хочу оставить. Вот к этим вопросам надо дойти к определенному возрасту, к определенной зрелости. Пока это поколение набирает количество, скоро пойдет качество.

- А как обстоит дело с вашим сольным творчеством? Очень многие ждут вашего диска.

- Я нахожусь в процессе сочинения композиций и разрозненных выступлений. Пока объем альбома не готов показывать. После того, что было в «Агате Кристи», я три года просто в плане творчества отдыхал. По моим планам, осенью начну уже публиковать какие-то композиции. Альбом возникает, когда есть концепция внутри, я эту концепцию ищу. По стилистике это будет в каком-то смысле продолжение «Агаты Кристи». Если брать сравнение с тем, что делает сейчас Глеб, то у него более жесткий вариант, а у меня - более мейнстримовый.

- Это будет похоже на «Полуострова»?

- Скорее, похоже, некий симбиоз между «Полуостровами» и «Агатой Кристи».

- Как получилось, что вы записали два альбома («Полустрова») с Владиславом Сурковым, на тот момент – помощником президента России?

- В каком-то смысле мы друзья, творческие партнеры. Владислав Юрьевич многими талантами богат, в том числе сочиняет стихи и песни, которые он пел исключительно для себя в качестве хобби. Со мной связались его друзья, узнав, что я саундпродюсер, который может сделать аранжировку – то есть ко мне обратились как к профессионалу. Я прочитал стихи, они мне очень понравились, потом познакомился со Славой, и мы решили записать альбом, в котором я бы спел эти песни, а также сочинил бы свои мелодии на его стихи для новых композиций. Так и вышло. Это абсолютный междусобойчик, такой внутренний продукт, который закончился двумя пластинками исключительно для своих. Владислав как исполнитель сам непосредственно не участвовал в проекте, он один из авторов и продюсеров.

- Что-то еще планируется в вашем тандеме?

- Пока нет.

- Вы состоите в Общественной палате России, занимаетесь благотворительностью, поддерживаете молодых музыкантов. С чем связана ваша активная гражданская позиция, которую вы стали проявлять последние годы?

- Для меня это логическое продолжение моего любопытства в смысле общения с молодежью. Я достаточно активный человек, у меня есть свои впечатления от жизни, от устройства нашего общества, от того, какие направления его развития сейчас упущены, какие доминируют – есть свое видение. Понятно, что сейчас полно экономических проблем, но культуру никто никуда не девал. Сейчас она представлена в основном в академическом виде, а молодежная сфера практически неприкаянна. Нет абсолютно никаких государственных проектов, которые бы содействовали развитию этой сферы. Система домов творчества в упадке. Прекрасно, что строится много стадионов, дворцов спорта, но все это без гуманитарного развития человека недостаточно. Пускай половина или 90% из детей не станут художниками и музыкантами, но дома культуры и детские центры прививают другое отношение к жизни, другой способ творческой коммуникации.

- Главная тема, которую вы продвигаете в Общественной палате, - авторское право. Удалось достичь каких-то успехов?

- Музыка плохо развивается в том числе потому, что все годы после развала СССР был большой объем пиратства, в этой сфере нет никакого бизнеса. На сегодняшний день 95% скачиваний в Интернете - контрафактная продукция. Речь идет не о том, чтобы уходить в коммерцию, а о том, что, если бы весь объем этого контента в Интернете монетизировался, авторы получали бы вознаграждение, которое помогало бы им продолжать заниматься музыкой.

- Вы не думаете, что монетизация сузит кругозор молодежи, например, студентов, у которых зачастую нет денег на покупку музыки, так как они живут на копеечные стипендии?

- Когда мы идем в магазин и покупаем продукты – это считается нормально, а когда покупается музыка – нет. Хотя на создание музыки точно так же тратятся средства, усилия. То, как эта идея реализовывается, вызывает вопросы, но то, что это надо делать, совершенно очевидно. Музыка не будет развиваться в стране, если музыканты будут себя просто раздаривать. Получается, музыкант должен с утра до вечера трудиться на основной работе, а потом заниматься творчеством, которое должен дарить людям. На Западе основная часть доходов музыкантов идет с продаж пластинок и атрибутики. Тут вопрос именно психологической установки, я искренне не понимаю как музыкант, почему музыка должна распространяться бесплатно. В СССР пластинки тоже продавались в магазинах.

- Вы думаете, реально сломить эту ситуацию в России?

- Она по-тихонечку сама сломится. Пока Роскомнадзор неумело это делает, но скоро научится. Мне каждый день приходят оповещения, что в зонах .org – не .ru и не .com – возникают пиратские сайты, но и до них доберутся. Не пиратскую музыку уже сейчас официально полно где можно слушать : «Яндекс.Музыка», к примеру. Если хочешь индивидуально скачать песню в свой гаджет, тогда покупай. Так что все по-честному.

- Рок возможен без протеста?

- Я бы не называл протестом только фактическое противостояние чему-то. С моей точки зрения, протест – это отступление от канонов массового сознания. Если человек предлагает миру взглянуть на него с другого угла зрения – это тоже протест. В широком смысле слова можно сказать, что рок – это протест, потому что он поет на темы как внутреннего, так и внешнего устройства человека и жизни и ставит самые острые вопросы. Чаще поется о проблемном мире – проблемах личности, среды. Даже если нет слова «перемен», большинство рок-песен можно назвать протестом против существующего порядка или массового психотипа.

- Против чего протестуете вы?

- Я не то чтобы против, я за. Я за свободу, индивидуальность и ответственность личности, за разностороннего человека. Я за то, что вкусы у всех разные и надо мирно сосуществовать друг с другом. Я сторонник не оголтелого состояния на баррикадах, а плавного, материально и духовно сбалансированного изменения жизни к лучшему.

- Вы с Глебом сейчас стоите по разные стороны баррикад. Негатив к вам проявляется из-за вашей неоппозиционности? Например, вспомнить скандалы с Юрием Шевчуком, Артемием Троицким…

- Мне все равно на их негатив. Если ты хочешь поменять жизнь к лучшему, нужно пытаться это делать, а не сидеть в стороне и поливать все дерьмом. Это безрезультатно. Это самая удобная позиция. Ты предложи что-то дельное, пойди в Думу или Общественную палату и попробуй там что-то сделать. Вот я это пытаюсь.

- Получилось?

- В каком-то смысле получилось, в каком-то нет. В жизни не все получается. Всем, кто попадает в госструктуры, сложно, там все закостенело очень. Сейчас такая фаза, что чиновничество значительно усилилось и в плане количества, и… главными они себя чувствуют. Если сначала пассионариями в Общественной палате были сами ее члены, то сейчас появилось такое ощущение, что всем этим сообществом руководят несколько человек, образно выражаясь, «бывшие помы и замминистра», которые как чиновники пытаются регламентировать работу. Инициатива в результате куда-то улетучивается. Это никуда не девалось, но теперь появился тренд на патриотизм, который эксплуатируется, а заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет. Эти ретивые ребята, чиновники, имеют свое понимание, как страна должна быть устроена, и редко видят и учитывают все субкультурное слева и справа.

- Общественная палата, по вашему опыту, имеет какой-то реальный смысл?

- Это не бесполезная история, она нужна как дискуссионная площадка. Это связь законодателей с общественниками, как результат – меняются тексты в законах, которые будут позже приняты. Мне, кроме сферы авторского права, мало что близко и понятно – я не юрист. Каждый специалист в своей области, я не лезу в то, чего не понимаю.

- Вы патриот? Если да, каких изменений хотели бы увидеть в стране?

- Да, бесспорно. Нужно средний бизнес восстанавливать срочно. Вырастили большое количество чиновников, которые офигели, что называется. Они действительно являются сдерживающим фактором развития страны. В целом нужно выйти на самодостаточность, чтобы Россия сама могла себя кормить, сама могла производить высокотехнологичное оборудование, бытовые вещи. Как это сделать? Нужно, чтобы инициатива людей снизу приветствовалась. Очень важно, чтобы на руководящие посты попадали компетентные люди, потому что бывшие чиновники очень по-своему, часто топорно, все видят. И когда такой человек, вроде Шарикова, начинает диктовать профессору, как жить, получается конфликт. Нужно создать такую страну, чтобы человек в ней хотел мечтать и понимал, что его мечта может реализоваться – большего не скажешь. Сейчас, к сожалению, нам до этого далеко, но в итоге все получится, и достаточно быстро.

- Сейчас самый острый политический вопрос в мире – кризис на Украине. Вы переживаете за эту ситуацию?

- Конечно, переживаю – как не переживать. Вот, кстати, модель общества, куда бы мы могли скатиться, если бы у власти продолжали оставаться наши так называемые либералы – ровно это бы и получилось. Самый характерный пример, в какую яму можно провалиться, когда страной руководят касьяновы и немцовы. Сейчас такая пора, что все рвутся до быстрых денег и мало кто думает о развитии, и уж тем более о справедливости.

В Европе либерализм точно такой же дикий, просто за счет того, что у него более давняя история, вся эта мерзость ушла в верхний слой. Если у нас много людей живет за чертой бедности, то у них жизнь среднего класса более или менее устроена. Они создали такое общество, в котором внизу все накормлены, а вверху ты делаешь что хочешь. А у нас пока они делают, что хотят, а низы не сыты.

- Ходят разговоры, что ваш разлад с Глебом пошел из-за политических разногласий, так как он оппозиционер, участвует в митингах и активно выражает свою позицию, а вы поддерживаете власть. Это так?

- Нет, наши политические разногласия - это следствия наших разных мировоззрений, то есть логическое продолжение, а не повод. Из-за того же начались нестыковки в творчестве. Когда Глебу хотелось петь об одном, то мне - о другом, и наоборот. Совпадений было все меньше, а разного - все больше. Поэтому и решили распустить «Агату Кристи», делать альбомы вместе было уже невозможно. Мы хотим перед собой как художники быть честными.

- Я слышала, что вы не общаетесь…

- Мы трубки не бросаем и на другую сторону дороги при встрече не переходим. Мы всегда лично общались редко. До 2010 года мы 90% времени проводили вместе В группе. При этом семьями мы не дружили, так как нам просто нужно было друг от друга отдыхать. Сейчас происходит то же самое – каждый из нас наслаждается индивидуальной жизнью. У нас никогда не было отношений в плане формальных семейных посиделок – это совсем другой формат, а мы оба замкнутые индивидуальные люди. Когда какое-то дело есть, можем созвониться.

- Когда я год назад задавала этот вопрос Глебу, он болезненно отреагировал.

- Я не знаю на эту тему его сегодняшнее состояние. Но в целом – многие творческие люди нонконформисты. Я считаю, что художники, как инженеры человеческих душ, должны понимать: что проблема не в том, что надо убрать Путина, и все станет лучше. Путина сейчас нельзя убрать, потому что в этой ситуации больше никто не сможет держать страну, со всей ее коррупцией и другими сложностями. Плохой Путин, хороший человек – никто из его критиков этого на самом деле не знает, и это не важно, Путин правильно выполняет свою сегодняшнюю задачу, он хороший президент в конкретных исторических условиях.

А во-вторых, общество такое не потому, что виноват кто-то один, как президент, а потому что мы все сами такие. Почему человек, когда становится вахтером и у него появляются полномочия, начинает себя вести по-другому по отношению к людям, зависимым от него? Может, лучше исследовать вот это, а не просто назначить крайним Путина? Это какая-то затуманенность: люди орут и визжат на эту тему, даже не пытаясь подумать более глубоко. Творческие люди склонны фантазировать, эмоционировать и переживать эти фантазии, поэтому очень легко подсаживаются на собственные психологические заблуждения и легко могут в них укореняться.

Кстати, опять же к вопросу об авторском праве: когда человек понимает, что он недополучает, его обворовывают, у него развиваются претензии к системе. Илья Кормильцев - один из моих близких людей, который первый занял ужасающе бескомпромиссную и даже жестокую позицию и позволял себе комментарии содержания угрожающе-кровавого в адрес власти.

- Кормильцев умер в нищете?

- Нет, но я скажу так: он мог бы жить совершенно на другом уровне, если бы реальная защита авторского права у нас было реализована. Здесь важно даже не количество заработанного, а сам запредельно неуважительных в обществе подход к интеллектуальному творческому труду, проиллюстрированное отчасти нашей поговоркой «что ел, что песни пел».

- А с чем тогда связано, что лучшие альбомы, как правило, создаются, когда музыканты еще молодые и нищие?

- Вы ошибаетесь, это совсем не так. Существует очень много объектов культуры, которые были сотворены и в других возрастах и финансовых состояниях. Да, многие художники в 33 года начинают бояться, что они исписались, но это вопрос настройки личности. Настоящий музыкант пишет для того, чтобы себя удивить, и ему везет, если он удивит еще кого-то.

- Вы не согласны с тем, что деньги меняют людей?

- Людей меняют как деньги, так и их отсутствие. Деньги – это такая вещь, которая присутствует в жизни каждого человека и очень сильно влияет на эту жизнь. Этот фактор недооценивать нельзя.

- Следующий вопрос касается наркотической и алкозависимостей, через которые проходят очень многие рок-музыканты…

- Не только рок-музыканты. А вы думаете банкиры, депутаты и оперативники 90-е кокаин не нюхали? По вине распространенного мифа складывается впечатление, что только рок-музыканты употребляют наркотики, а это не так. Если сравнить, то статистика среди музыкантов и среди населения будет одинакова, я вас уверяю. Просто рок-музыканты более свободолюбивые и чаще говорят правду о себе, а другой человек, например, милиционер, не будет об этом кричать. Это тоже протест рок-музыкантов, кстати, - они открыто говорят про свою жизнь в отличие от других. Мне кажется, откровенность такого рода сама по себе является протестом в обществе, когда все друг перед другом носят маски.

- Есть мнение, что в творческой среде наркотики особенно распространены, так как из них можно черпать вдохновение.

- Я могу сказать, что я в них вдохновение не черпал никогда. Ни одной песни в состоянии наркотического или алкогольного опьянения не написал, ни одной записи не спродюсировал. Все, что у меня сочинялось, приходило только в адекватном состоянии. На меня литература больше влияет, чем какое-либо физиологическое состояние. Я думаю, что Сальвадор Дали от рождения был уже с достаточно широким сознанием. Любые личности пассионарного толка, которые совершают радикальные вещи в культуре, психически не совсем нормальны, их может тянуть на разные эксперименты. Каждый из нас шизофреник по-своему. Для меня в этом смысле что алкоголь, что наркотики – одно и то же, одна беда.

- Вы сейчас свободны от всех зависимостей?

- Да, абсолютно. Я баловался наркотиками, но не жил жизнь классического наркомана, которого больше ничего не интересует. Я самостоятельно справлялся всегда без всяких суперлечений. Что при запое, что при выходе из наркотиков надо прочистить кровь, обезболивающее и заниматься реальной созидательной жизнью. Другого рецепта нет.

- Возможно ли когда-нибудь воссоединение «Агаты Кристи»?

- Теоретически да, в «Агате Кристи» или каком-то другом проекте, подумаем… Мне видится, что мы можем с Глебом что-то еще вместе сделать. Но пока такая фаза, что каждый удовлетворен своим положением. Когда творческая необходимость вызреет, возможно, это произойдет. Никто мосты не сжигал и другого не посылал, у нас не было конфликтного расставания. Это было взрослое расставание двух творческих людей из одного проекта в два разных.

Мария Аль-Сальхани