Владимир ЦЕСЛЕР: “Самое сложное — получить признание в Беларуси”

Источник материала:

Владимир ЦЕСЛЕР: “Самое сложное — получить признание в Беларуси”

Национальный художественный музей РБ и его генеральный партнер ИП “Бритиш-Американ Тобакко Трейдинг Компани” 20 мая провели акцию “Майская ночь”, представив вниманию посетителей коллекцию плакатов Владимира Цеслера и Сергея Войченко. Экспозиция была открыта всего одну ночь, и, чтобы продлить ее очарование, корреспондент “БР” решила побеседовать с одним из авторов представленных работ — Владимиром ЦЕСЛЕРОМ.
Лариса МИХАЛЬЧУК
Показанные плакаты благодаря партнерской поддержке компании ИП “Бритиш-Американ Тобакко Трейдинг Компани” пополнили собрание Национального художественного музея РБ. А разговор с художником состоялся через несколько дней после закрытия выставки, которая прошла в рамках международной инициативы “Весна музеев”.

— Ваши выставки в Беларуси — большая редкость. За границей они проходят чаще?

— Не так часто, как хотелось бы. Сегодня вообще нельзя сказать, что художник устраивает себе выставку. Получается как-то провести выставку — ну, получается. Я уже не раз говорил, что у нас никогда не было ни менеджера, ни директора, которые этим специально занимались бы. Думаю, их нет почти ни у кого по той причине, что искусство в стране все-таки не представлено на рынке. И если проводится выставка, то это не я организую ее, а, к примеру, какая-то муниципальная галерея. А вообще, надо или заниматься своим продвижением, или работать.

— Какие выставки для вас были наиболее значимыми?

— Думаю, те, что прошли в России, в Пушкинском и Русском музеях. Я даже, честно говоря, и не думал, что я когда-нибудь туда вообще попаду. И вдруг — такое!

— Говорят, ваши с Сергеем Войченко работы получили немыслимое количество наград. Можете ли вы назвать их точное число и точное количество ваших работ?

— Да времени нет считать! Это надо отложить все, сесть, вспомнить. У нас есть каталог, изданный в Москве. Может быть, будут переиздавать его дополненный вариант, есть такая договоренность. С 1999 года искусствовед Татьяна Бембель ведет учет наших работ и проектов. А награды я как-то посчитал, международных — порядка сорока. Солить можно. Правда, хорошо, если третья часть дипломов осталась.

— Вы по-прежнему принимаете участие в различных конкурсах?

— Раньше мы часто выставляли работы на биеннале, получали награды. А потом... Что с ними делать, с наградами? О том, что мы выиграли Гран-при на Варшавском биеннале плаката в 1986 году, мы услышали по польскому радио, потом по российскому. Наше ничего не сказало.

В других странах — там понятно. Я помню, что японца, который получил аналогичную премию, просто “искупали” в славе: он был приглашен к микадо, государство выделило ему пенсию на пять лет, присвоили звание профессора, открыли огромную студию-мастерскую и подарили полиграфический станок для печати плакатов. Из перечисленного мне особенно понравился станок. То есть у них другая система, другой подход и отношение к взращиванию человека в искусстве: очень аккуратное, очень трепетное и осторожное.

У нас художник с большим потенциалом может не сдать вступительный экзамен. А там принимают всех, потому что никто не может сказать, что из того или иного человека получится. Для них это очень важно — не пропустить талант. Для нас — одним меньше, одним больше!.. И так девать некуда.

— Плакат как искусство развивается в Беларуси?

— По мере надобности. Если сейчас как-то и развивается, то, скорее всего, рекламный плакат, поскольку есть заказчики. Плакат — это дело государственное, может быть, даже скорее муниципальное. Если его не поддерживать, он умрет. А заниматься плакатом для себя, для души — непозволительная роскошь. У нас в Беларуси надо очень много работать, содержать мастерскую. Ну, сделаешь плакат, подаришь, скажут тебе спасибо, а завтра он будет за шкафом.

Это на Западе плакат очень популярен. А здесь я пока не вижу какого-то способа его продавать. Расходятся только полиграфические постеры. У меня часто спрашивают, где можно купить наши плакаты. Я не знаю. Раз не продаются, значит — негде.

— Очень многие художники жалуются, что в Беларуси тяжело жить: нет публики, денег, работы не покупают... Продаются ли ваши работы и как публика реагирует на них на выставках?

— Работы ни у кого не покупают. Ну, что делать?! Вы думаете, на Западе искусство сильно нужно? Здесь у меня есть мастерская, в которой я живу и работаю. Есть где работать — и слава Богу. Это основное.

Реакция публики на работы разная. Есть люди, которые вообще не приемлют то, что мы делаем. Но, надо сказать, что здесь, в Беларуси, публика достаточно сдержанная. Так сложилось, что здесь в лицо не принято высказывать оценки. Принято говорить за спиной. Тем более какие-то приятные слова. Даже когда говорят девушке, что она хорошо выглядит, это как-то выдавливается из себя. Почему-то вот так.

Москва — другая, там говорят, что думают. На Западе заслужить восторженный отзыв просто. Я считаю, что самое сложное — получить признание здесь. Здесь не хвалят. На всякий случай.

— Ну а искусствоведы — их оценки важны для художников?

— По-разному. Мы один раз прочитали о выставке “Двенадцать из ХХ” просто разгромную заметку, в которой среди прочего Пабло Пикассо был назван Паломой Пикассо (правда, автором был не искусствовед, а журналист). Ну вот, и важна ли она? Если бы там что-то было, скажем, такое: “Вы неправильно построили логический ряд. Вот здесь в художнике вы отметили духовность, а тут — его технику”. Тогда я сказал бы: “Да”. А так...

На определенном этапе искусствовед может помочь сформироваться художнику. Особенно это важно для тех, кто живет на периферии. У художника есть талант, неистовость, одержимость, но, не зная о тенденциях в искусстве, он может всю жизнь положить на изобретение велосипеда. А искусствовед способен помочь, показать, объяснить, что вот то время было для такого искусства, а это — для такого. И тогда художник может двигаться дальше.

— На днях состоится презентация десятого юбилейного номера альманаха “Монолог”, для которого вы делали обложку. Судя по отзывам, она получилась удачной...

— Кажется, да, получилось. Во всяком случае, Алексею Андрееву, главному редактору, понравилось. Это была такая, можно сказать, “живая” работа. Дело в том, что у каждого художника, работающего в области полиграфии, есть наработанная техника, и она сквозит всегда из иллюстрации в иллюстрацию. И это хорошо, конечно, но... Я считаю, что каждый раз, если ты берешься иллюстрировать книгу, ты должен научиться делать иллюстрации в той манере, в которой написано произведение. А для этого надо поискать, покопаться, почитать. И если это художнику удается — здорово. У Бориса Заборова есть очень хорошие иллюстрации. Он всегда искал определенную стилистическую манеру для каждой из книг. Мне нравится его подход. Когда художник попадает в цель, книга воспринимается по-другому.

— Совсем недавно в связи с прошедшей выставкой была опубликована информация, что ваши произведения впервые оказались в фонде государственного музея. Насколько она верна?

— Наши плакаты есть в Союзе дизайнеров. У них вообще большая коллекция плакатов, в том числе даже, по-моему, какое-то количество довоенных и послевоенных. Союз планирует создать музей плаката.

Есть ли наши работы в других музеях, кроме художественного, этого я не могу сказать. В музеях мира они есть, а вот в белорусских... Нет, наверное. Но ничего страшного, может, придет время и все поменяется.

Справка "БР"

Владимир Цеслер родился 30 апреля 1951 г. в Слуцке. Окончил факультет дизайна Белорусского государственного театрально-художественного института, занимается дизайном, графикой, живописью. В течение 25 лет сотрудничал с Сергеем Войченко (1955-2004 гг.). Их совместные работы хранятся в лучших музеях мира, в том числе и в Лувре, но лишь недавно появились в Национальном художественном музее РБ.