ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ. И БЕЗ ПОБЕДИТЕЛЕЙ…
ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ. И БЕЗ ПОБЕДИТЕЛЕЙ…
Эти истории реальны, но они «без адреса». Изменены имена их участников, не названы адреса учебных заведений. Почему? Да потому, что описанные ситуации довольно типичны — в этом можно убедиться, прочитав почту, приходящую в редакции газет, и высказывания на форумах самых различных сайтов. И потому, что противостояние учеников и учителей — это, по своей сути, война без правил и без победителей. В ней могут быть только побежденные. Впрочем, судите сами… Первый класс Артем проучился в гимназии. Он прошел все отборочные тестирования и был зачислен в вожделенное учебное заведение, куда нужно было ежедневно ездить с пересадками. Но полный неуклюжий мальчик чем-то не понравился своей первой наставнице, а короткая стрижка дала педагогу повод прозвать ученика «уголовником». Результат — низкие оценки и сильнейшее нежелание посещать «храм науки». Так что во второй класс ему пришлось идти в самую что ни на есть «простую» школу возле дома, навсегда распрощавшись с элитарным заведением. Наталья окончила школу двадцать лет назад. И за прошедшее время едва ли пяток раз заглянула в «родные стены». Традиционные встречи выпускников с бывшими учителями ее не привлекают, и воспоминания о школьном времени к числу любимых не принадлежат Что поделать, выйдя из стен начальной школы, девочка не нашла общего языка с классным руководителем. Педагог была одержима мыслью сплотить класс в единое целое: обязательная для всех группа продленного дня, коллективные походы и не менее коллективное решение заданных на дом задач. В эту схему девочка, предпочитавшая делать уроки дома в тишине, не вписывалась никоим образом, и никакие воспитательные меры на нее не действовали. Зато на фоне постоянного стресса круглая отличница начала получать тройки даже по таким, казалось бы, несложным предметам, как труд. Ситуация выправилась к восьмому (нынешнему десятому) классу. «Продленка» с ее «коллективным разумом» пятнадцатилетним недорослям уже не полагалась, а вот решение задач по химии требовало навыков самостоятельной работы. В результате «химию» весь класс списывал у Наташи, а в десятом классе, накануне выпускных экзаменов, когда стало ясно, что строптивая ученица претендует на медаль, классный руководитель нашла в себе силы признать: причиной разногласий могла быть психологическая несовместимость — ее и ученицы. — С одной стороны, для меня эти годы стали настоящей «школой жизни и борьбы», — говорит Наталья, обладательница университетского диплома. — Как лягушка из басни, я научилась бороться за свои взгляды — сбивать масло, чтобы выбраться из кувшина. А с другой стороны — сколько нервов все это стоило! Ведь из-за злополучной «продленки» в школе меня попрекали всем: высшим образованием родителей, моей помощью им по дому. Может быть, учительница действовала из лучших побуждений и готовила нас к возможной работе на заводском конвейере — там люди обязаны работать слаженно, как единое целое. Но когда девочку упрекают в индивидуализме за отказ от культпохода в кино, так как ей надо сварить суп для беспомощной после тяжелой операции мамы, и десятилетний ребенок после этого просит перевести его в другую школу из-за педагогических методов учителя — это неестественно. Да и моя нынешняя профессия требует от человека в первую очередь индивидуальности. Выстоять помогли родители, безоговорочно вставшие на мою сторону. Десятилетней Маше тоже пришлось сменить школу после первого класса. Ее папа погиб, а мама, чтобы не травмировать лишний раз психику дочери и не тревожить собственную душу, переехала жить к своим родителям на другой конец города. Девочку, обладающую способностями к рисованию, перевели в школу с эстетическим уклоном, расположенную к тому же неподалеку от нового дома. Но отношения с новой учительницей не задались, возможно, потому, что Машины таланты на языки и математику, к сожалению, не распространяются, а учеников, портящих «показатели успеваемости», педагоги зачастую недолюбливают. За три года учебы в новой школе Маше и ее маме довелось пережить многое: например, требования перейти на облегченную программу обучения или в другую школу. Последнее, к слову, подкреплялось обещанием повысить девочке итоговые оценки в случае согласия уйти. «Может, мы бы и ушли, — вздыхает Машина мама. — Но куда? Базовые предметы и без того даются Маше с трудом, а рядом с нашим домом расположены школа с математическими классами и две языковые. Как ее туда переводить? Вряд ли смена обстановки пробудит в дочери таланты филолога или математика». В разговор вмешивается бабушка: «Мы прекрасно понимаем, что Маша звезд с неба не хватает, но коль уж у нее есть художественные способности, пусть девочка развивает их — возможно, именно так она сможет заработать свой кусок хлеба в будущем». К слову, и мама, и бабушка изо всех сил стараются улучшить ситуацию, приглашая к Маше репетиторов, посещая психолога и даже добровольно пройдя с девочкой несколько психологических тестирований — может, ребенку на самом деле требуется облегченное обучение? Тесты показали: уровень Машиного развития выше среднего. Получается, что низкие оценки связаны не с интеллектом, а с хроническим стрессом, который на протяжении нескольких лет испытывает ребенок? — Несмотря на то, что прошло уже несколько лет, дочка до сих пор очень сильно переживает гибель отца, мечется, плачет во сне, — жалуется мама. — Я пробовала поговорить об этом с учительницей, но в ответ услышала, что в их классе есть девочка, у которой погибли оба родителя, а учится она, тем не менее, нормально. Но ведь ситуации бывают разные! Безусловно, никто не собирается обвинять педагогов во всех мыслимых и немыслимых грехах. Наши дети далеко не ангелы и иногда вполне способны вывести из терпения не только учителя, но и мраморную статую. За примерами далеко ходить не надо. Я по сей день краснею, вспоминая, чем занимался наш класс на уроках географии. «Тихое» пение, а попросту — мычание, коллективное решение задач и не менее коллективное списывание домашних заданий по остальным предметам, спрятанный мел… Все это далеко не полный перечень развлечений школяров, по непонятным причинам устроивших своеобразный бойкот педагогу, пришедшему в школу на смену ушедшей на пенсию старенькой учительнице. Подобных фактов много. Но все же нельзя не признать того, что в противостоянии «ученик-учитель» малолетняя сторона практически беззащитна перед взрослым человеком, обладающим к тому же высоким авторитетом и мощным «административным ресурсом». Но чем вызывается подобное противостояние? — В психологи существует понятие профессиональной деформации личности, — считает Яков Львович КОЛОМИНСКИЙ, доктор психологических наук, профессор, заслуженный деятель науки Республики Беларусь, опубликовавший свыше 400 научных, учебных и научно-популярных работ. — У человека сдвигается шкала ценностей, и он перестает понимать, что работает для людей, что поставлен на эту должность для того, чтобы им помогать. Это сдвиг мотивации: человеку кажется, что остальные хуже него только потому, что не обладают такой же властью. И он не задумывается — кто он без этих людей? Это ужасно. Профессиональная психологическая деформация возникает у врачей, у учителей, у чиновников — практически в любой профессии, где общение «человек-человек» идет постоянно. Кроме этого, существует вероятность так называемого эмоционального выгорания — истощаются эмоциональные ресурсы. В такой ситуации человека надо подпитывать. Иногда даже подумать — правильно ли он выбрал профессию. Но, к сожалению, на всевозможных курсах повышения квалификации и усовершенствования этому аспекту уделяется очень мало внимания. А ведь очень важно помочь преодолеть эту психологическую усталость, чтобы человек мог полноценно работать дальше. И для работников названных мною сфер деятельности, на мой взгляд, должны существовать специальные учебные заведения, курсы, на которых могли бы учить психологически правильному общению и умению восстанавливать душевное равновесие. Вот так-то! Проблема существует, и говорят о ней все чаще и чаще. К примеру, на прошлой неделе (10 августа) во время совещания идеологического актива белорусской столицы была озвучена идея специальных курсов психологической помощи для работников служб «одно окно», которым ежедневно приходится общаться с десятками самых разных посетителей. А теперь скажите: как часто наши учителя проходят психологическое тестирование, а тем более получают психологическую помощь? А потом мы дружно удивляемся тому, что они всерьез воюют с учениками, а врачи считают своих больных симулянтами. За годы работы автор статьи встречалась с многими педагогами, но могу привести только один пример, когда в подобной ситуации преподаватель нашел в себе силы осознать происходящее и сменить профессию. Молодая, талантливая, любимая учениками учительница ушла из школы и сегодня работает оператором службы сервиса в компании сотовой связи. «Когда однажды я осознала, что без причины срываюсь на собственного ребенка, что в нерабочее время не сажусь в один автобус с группой школьников, что могу без причины проплакать весь выходной день, то поняла — работу надо менять. Иначе можно потерять собственную семью и вообще оказаться пациентом неврологического отделения», — призналась она во время доверительной беседы с корреспондентом. После ухода из школы педагогу пришлось пройти «с нуля» курс обучения новой специальности и распрощаться с длинным летним учительским отпуском. Но на другой чаше весов были здоровье, мир и спокойствие собственной семьи и десятки, а возможно, и сотни детских судеб, которые могла бы исковеркать усталая и обозленная учительница. Она решила проблему по-своему, так как сумела, и, похоже, оказалась права. Но многие ли способны на такой Поступок? Летом, накануне Дня защиты детей, на редакционный сайт пришло письмо с предложением защитить детей … от учителей. Мама ученика не излагала подробностей ситуации, ибо не верила, что такую тему издание способно поднять. Автор спрашивала: «А что, слабо вам говорить об этом?» Нет, как видите, не слабо. Особенно, когда есть надежда продолжить разговор коллективно. Потому мы ждем ваших примеров, предложений и размышлений на заданную тему. Екатерина ЦИРКУН |
|