Кузнецов: Лукашенко сверху дует, а внизу — все отдуваются

Расчетов на роль России в преодолении ситуации могло быть несколько. От банального обвинения в том, что «заразу завозят оттуда через открытую границу», до полной победы в нефтегазовых спорах на волне солидарности перед общей бедой. Однако по факту оказалось, что надо говорить и делать самому — как главе суверенного государства. Притом в условиях не только нарастающей эпидемии, но и рушащейся экономики. С этим вышло не все гладко.

Риторика о лечении водкой, тракторами и костром — это не простая дурь и не шуточки. Такая риторика прекрасно подошла бы для российского информационного поля, отнесись там к ситуации иначе. Дурость и бравада, наряду с алкоголизмом, в любых ситуациях в России возведены в ранг национальной идеи — достаточно одним глазком глянуть хотя бы на минутку любой кинопродукт, чтобы понять: эталонный русский — это «простой человек», не очень обремененный интеллектом и раздумьями, бесшабашный в своих поступках, любую эмоцию и любое событие запивающий водкой.

К сожалению, это не западный стереотип — таких людей в России воспитывают сознательно. И со своим мировоззрением Лукашенко в сегодняшней ситуации вписался бы в картину идеально. Проблема оказалась в том, что он готов играть в «простого русского», а вот российское руководство — не особо.

В имиджевом смысле результат такого непонимания оказался для белорусского первого лица достаточно плачевным. Он хотел бороться с болезнью по-русски и вместе с русскими, и это было бы достаточно привычно для всех в мире — у России, как известно, «особый путь», и к этому давно все привыкли. Однако получилось так, что в «русского медведя» взялся играть не особо понятно кто, и выглядит это печально. Лукашенко с таким драматическим видом говорит об эпидемии как о всемирном заговоре, что иногда кажется, что ему обидно оттого, что в этот заговор его одного и не взяли.

В конечном итоге официальному Минску придется сражаться с полноценным кризисом один на один, и это — серьезное испытание для системы. Не последним моментом в ситуации является то, что нынешний год — год президентских выборов. Для Лукашенко жизненно важно провести выборы именно сейчас, пока экономика не разрушилась до основания, а страну не накрыла осенняя волна эпидемии (еще бы весеннюю пережить). Какие-то там карантины и экстренные меры могут этому помешать. В конце концов, если, как все, ввести карантин, то придется и продлевать его как все, и, возможно, выборы откладывать.

А в каком состоянии выйдет общество из пандемии, предсказать не возьмется никто, и исключать сценарий всеобщего краха с соответствующими политическими последствиями тоже не стоит. Поэтому сегодня система стоит перед лицом невиданного прежде вызова: нужно сделать вид, что все нормально, в буквальном смысле вопреки не только России, но и всему миру. Сделать вид, что все нормально, реализовать план на год, а там — видно будет.

У белорусской системы есть несколько отличительных черт, которые определяют все в стране, в том числе и то, как у нас реагируют на кризисы и вызовы.

Парадокс, но первая и самая главная черта в том, что она системой, как таковой, не является. Любой скандал или нестандартная ситуация приводят к тому, что возможные системные действия государственных органов разбиваются о личные взгляды и эмоции руководителя. Когда в Гомеле учительница с партой угрожала убить ученика, представители системы изначально отреагировали совершенно правильно, уволив горе-педагога. Но оказалось, что у проблемы может быть и другая, совершенно несистемная сторона, и можно «щенку открутить голову».

Нечто похожее происходит и сейчас: эпидемия распространяется, все представители системы, от мала до велика, понимают угрозу, но системные действия блокируются тем, что первое лицо с самого начала кризиса избрало не ту риторику и ему надо подыгрывать, из-за чего никто просто не может предпринимать никаких действительно серьезных действий. Таким образом, пресловутая «вертикаль» сама по себе просто не работает, а является набором исполнителей под ручным управлением.

Второй отличительной чертой является то, что весь этот набор исполнителей одновременно является и набором защитных рубежей руководителя от ответственности перед обычными людьми.

Еще один парадокс: у нас не несет ответственности именно тот, кто все решает. И наоборот, чиновники, которые что-то решать могут лишь очень локально и совершенно несистемно, в любой момент могут быть публично «казнены» как виноватые во всем.

Первым и самым дальним защитным рубежом являются ложь и пропаганда. В любой ситуации власть может соврать что угодно и разносить это максимально широко посредством своих пропагандистских ресурсов. Главная задача—не допустить того, чтобы кто-то усомнился в правильности «линии партии», то есть, чтобы момент ответственности даже не возник.

Далее между верховным правителем и народом расставлены многочисленные «прокладки» из чиновников всех рангов и уровней. Если пропаганда перестает работать и люди все же чем-то возмущаются, можно принести в жертву кого-то помельче, отступив с еще одного рубежа, и смотреть по ситуации дальше.

До конечного звена этой цепочки — того, кто принимает все решения и, следовательно, несет настоящую полноту ответственности за все, — несколько десятков тех, кого можно «отдать на растерзание» на том или ином этапе кризиса, остановив народный импульс добраться до виновников бед.

Созданная конструкция является достаточно эффективной, но отнюдь не в смысле государственного управления — к государственному управлению она вообще отношения не имеет. Она имеет отношение лишь к созданию и сохранению условий, когда правитель имеет даже не царские, а вообще непонятно какого уровня привилегии на этой земле — решать все за всех и ни перед кем ни за что не отвечать.

И вот сейчас на наших глазах разворачиваются параллельно сразу два кризиса.

Кризис экономический начался еще до эпидемии, и разговоры о том, что отсутствие карантина — лишь мера для спасения экономики, в общем-то, ни о чем. Как говорится, было бы что спасать.

Второй кризис — кризис общественный, который свелся, с одной стороны, к катастрофическому стремлению властей максимально искажать и недоговаривать по поводу коронавируса, и с другой стороны — почти к полному отсутствию доверия людей к официальной позиции.

Таким образом, существующая у нас система, которая не является системой управления, а лишь системой удержания власти и уходом от ответственности одного лица, столкнулась с первой проблемой: слабостью первого рубежа обороны, то бишь, лжи и пропаганды.

Столкнувшись с тем, что подведомственный народ совершенно не доверяет (в существенной его части) рецептам с «тракторами и костром», система удержания попыталась что-то делать, то есть — играть в систему управления. Однако тут есть другая проблема, как помним, позиция первого лица, от которого зависят все решения. Она часто противоречит и реальности, и взглядам на вещи тех белорусов, которые серьезно относятся к вопросу и, следовательно, тем потенциальным мерам, которые нормальное государство могло бы предпринять.

В итоге имеем ситуацию, которую и следовало бы ожидать в контексте всего вышесказанного.

Система не справляется с вызовом, пытаясь лавировать между своей основной миссией — оправдание и защита от ответственности «номера первого» — и декларированной миссией — управление государством и противостояние вызовам. В информационном поле царит хаос, когда даже в официальном дискурсе нет единства мнений и позиций: сам руководитель и его пропаганда, придерживаясь изначального месседжа, продолжают продвигать в общество свое легкомысленное отношение к угрозе, Минздрав же и ряд других ведомств пытаются говорить о том, какие меры предосторожности людям надо соблюдать.

О других аспектах ситуации можно говорить долго, и все они также сотканы из противоречий.

Врачи на публику говорят, что у них все хорошо и всего в достатке, а негласно отправляют волонтерам заявки на СИЗы.

Местные власти рекомендуют общепиту ограничить работу в вечернее (самое кассовое) время, но отказываются вводить более действенные ограничения.

Школьникам продляют каникулы, но не вводят дистанционку или карантин.

В конце концов, в стране ограничивают массовые мероприятия, но собираются проводить парад.

То есть система все же не в состоянии и управлять ситуацией, и не войти в противоречие с личными взглядами одного человека. Потому что не для того она была создана.

На сегодняшний день интересным является то, как события будут развиваться дальше.

Если говорить о первом рубеже обороны системы — пропаганде и лжи — то он падает довольно легко под натиском общественного мнения. Давление СМИ, гражданского общества, ВОЗ привело к тому, что Минздрав стал худо-бедно давать статистику. Так был оставлен первый рубеж.

Второй, по идее, — это возможность для общественности каким-то образом эту статистику верифицировать и быть уверенными, что она соответствует действительности. Если бы общественное давление пошло дальше нынешнего уровня и попыталось добиться больше открытости, системе пришлось бы реагировать на это и сливать кого-то, виновного, покидая уже второй рубеж.

Однако, по всей видимости, главный фактор устойчивости этой системы в том, что общество наше из раза в раз довольствуется лишь взятием первого рубежа, то есть — самой малой уступкой, которой в этот раз стала публикация официальной статистики.

От того, насколько это статус-кво сохранится в ходе предстоящих нам двух серьезных кризисов — экономического и эпидемиологического, которые сегодня видятся неизбежными, — будет зависеть и то, падет или видоизменится существующая система, повернувшись от защиты от ответственности одного лица к реальному управлению государством; или же мы забронзовеем на десятилетия в состоянии европейской Кубы: нищей, никому не нужной страны, даже несмотря на географическое расположение под боком у сильных мира сего.