«Солнце нашей экономики - предприниматели. Дайте им надежду». Сергей Левин о бизнесе и кризисе

Источник материала:

«Из квартиры выгнали: я всем мешаю и всем надоел. Несколько дней пробыл на даче и сбежал, сейчас в пустом офисе, научился пользоваться кофеваркой…» С председателем наблюдательного совета парфюмерно-косметической фабрики «Сонца» Сергеем Левиным мы говорим в непривычно безлюдном офисе в центре Минска про очередной кризис и неизбежные потери бизнеса, роскошь офисного общения и ожидаемое равнодушие государства к проблемам частника, про стыдные зарплаты, эффективные процессы, хеджирование и надежду.

Кризис в стране, страна в кризисе

— У нас постоянно что-то происходит с экономикой, что неприятно. Зато чем длиннее числовой ряд, тем интереснее сравнивать. Как вам этот кризис по сравнению с 2011-м, 2014-м?

— Мне не нравится ни один. Трудно сравнивать.

— Нынешний, к примеру, не своими руками созданный — не так обидно.

— Общее у этих кризисов только одно — полная беспомощность властей. 2011 год — это абсолютно абсурдная наша экономическая политика [закончившаяся жесткими ограничениями на валютном рынке, длившимися полгода, и трехкратной девальвацией рубля]. 2014 год — это украинские события, санкции против России, упавшие цены на нефть — двойной удар, обваливший российский рубль. То есть один был страновой, другой — региональный кризис. Сейчас — мировой. Но у этих кризисов есть одно крайне важное отличие. В 2011-м и 2014-м у тебя был шанс бороться. Можно быть сильнее или слабее, лучше или хуже готовым, но сейчас, если ты авиакомпания, а твоя полетная карта полностью закрыта, как бороться? Или ты ресторатор. Абсолютно неважно, какое у тебя меню, цены, какая бизнес-модель. Но люди не ходят. Или у тебя торговый центр — где нет сейчас никого. Все. Нет шансов сопротивляться. Главное в этом кризисе то, что тебя вынуждают на какое-то время сдаться. Речь не о Беларуси с ее «карантином-лайт». Так почти везде в мире: не оставляют шансов бороться.

— Белорусам вроде бы шанс оставили. Говорят: «Ресторан? Организуйте доставку, кормите стариков на дому, медиков в больницах…» Правда, мы говорим не о том, как занять себя и своих сотрудников, а о том, как выжить бизнесу. Просматривается тут какая-то бизнес-модель?

— Ну что тут можно сказать. Я не ресторатор, но вот почему Starbucks так успешно стартовал в США, а в Европе — не очень. В США в офисах традиционно ужасный кофе, и когда появился Starbucks, люди стали по пути в офис покупать приличный кофе. Был спрос. Возможно, в Нью-Йорке кто-то действительно станет заказывать стейки домой или в офис онлайн, но то, что в Беларуси такого рынка нет, всем понятно. Так что это советы, которые абсолютно не реализуемы.

— Как и советы «закрыться на два-три месяца, а потом открыться». Как же они откроются, если долги, неплатежи, невыполненные обязательства, команда разбежалась? Не все откроются?

— Думаю, не будет ни одной незатронутой отрасли. Даже владельцы бюро похоронных услуг, где, наверное, все хорошо сейчас, живут в этой стране, выходят на эти улицы, тратят где-то свои деньги. Все равно затронет всех. Есть отрасли, которые откроются точно нескоро. Туризм, авиаперевозки.

— Есть версия, что, к примеру, туркомпании в привычном нам виде уже не откроются никогда — с массовым и глобальным переходом всех в онлайн.

— Да, это важный момент. Многие, кто покупал билеты и туры через туркомпании, до сих пор не могут вернуть деньги. С билетами и гостиницами, оплаченными напрямую, было проще. С другой стороны, я не верю, что люди не вернутся в кинотеатры. Хотя, наверное, часть останется в онлайне. Как и в стационарные магазины большая часть людей все-таки вернется. Много интересного будет происходить в ИТ, бизнес-процессы в компаниях будут меняться, бизнес на недвижимости изменится: возможно, люди будут инвестировать в больницы, а не в офисные здания, если будут соответствующие законы и возможность там зарабатывать.

— Приоритеты государства поменяются?

— Ну как сегодня показать людям платежную ведомость хоккеистов минского «Динамо» и, к примеру, медперсонала больницы № 6? А прежде, чем человек станет медиком, которые сегодня всем так нужны, его надо выучить. Покажите тогда ведомость учителей гимназии № 50… Думаю, будут изменения. Это большой и серьезный комплекс вопросов. Обратите внимание, почему мы сравниваем зарплаты с хоккеистами (в США у нас бы такого разговора не было): у нас все эти категории оплачиваются из одного источника. Это наш бюджет и наши налоги.

Если подниматься еще на более высокий уровень, то надо оценивать общие условия конкуренции. Программист может зарабатывать тысячи долларов, пластический хирург тоже может, а врач-реаниматолог — нет. И это влияет на решения того человека, который в 16 лет делает свой выбор. Это борьба за умы, за таланты. Вот шестнадцатилетний британец собирается в вуз, и у него две дороги: стать Боно (вокалист рок-группы U2) или Борисом Джонсоном (премьер-министр Великобритании). Думаю, девять из десяти выберут Боно. Зиданом вы хотите быть или Макроном? И условия, в которых мы делаем этот выбор, будут влиять на то, какой уровень будет у нашего премьер-министра и других чиновников. Кстати, еще лет 50 назад большинство бы наверняка выбрало политическую карьеру. Как в Советском Союзе — все хотели быть космонавтами, и никто не хотел быть товароведом или выпускать стиральный порошок (улыбается).

— Кстати, о чем мечтал юный Сергей Левин, поступая в Ленинградское высшее военное инженерное училище после окончания с отличием Минского суворовского училища? Генералом стать?

— Генералом-программистом! Хотел быть генералом среди программистов.

Новый круг старых проблем

— За пять лет мы привыкли к относительной стабильности рубля и последовательности регулятора. А тут опять — и доллар с евро растут, так еще и российский рубль к белорусскому подешевел, что экспортерам как-то совсем неприятно. Эта проблема имеет решение?

— Больная тема. Здесь есть тактический вопрос, а есть стратегический. Если говорить о тактике, то при всех заслугах Национального банка, который за последние годы сделал многие абсолютно разумные и понятные шаги, у меня есть серьезные претензии к этой корзине валют. Как человеку, который выращивает картошку в Беларуси и продает ее в России, просчитывать риски? Или, наоборот, дистрибьютору, который из России везет гречку в Беларусь. Сегодня у него плюс, завтра — минус. Есть пример Литвы, где была привязка к евро, это интересный вариант. Но для нашей страны может быть интереснее вариант Польши, где злотый относительно стабилен к евро, но как только евро начинает падать, злотый падает быстрее, а когда евро растет, польский злотый укрепляется быстрее. Итог — абсолютная дедолларизация страны. Все в стране считается только в злотых. Это понятно для бизнеса и полезно для экономики. Вряд ли нам стоит ориентироваться на доллар или евро, а вот использовать польский вариант с российским рублем… Это могло бы быть идеальной системой.

Мы живем в 2020 году, мир изменился, появились Facebook, Amazon. Смотрите: недавно отвез на реставрацию свой Range Rover 90-х годов и волновался: где мы возьмем вот такой коврик и эту ручку? Мне говорят: «Так вот в гараже 3D-принтер у нас стоит, все напечатаем». А Нацбанк живет старыми категориями, и мы годами говорим про дедолларизацию. Доллара внутри страны быть вообще не должно. Хорошо, привлекает какой-то банк синдицированный кредит на 500 млн евро. Но сделайте своп со своим банком, пусть у него будет куча рублей и он будет знать, что всегда сможет вернуть свою рублевую массу в те же евро, но он выдаст кредиты в рублях!

Вот почему мексиканцы так серьезно уперлись при обсуждении недавней сделки ОПЕК+. Потому что эта страна хеджировала свою нефть от падения, платила за это и заработала миллиарды. Так и управление финансами страны надо выводить на другой уровень. Белорусский рубль — валюта мизерной экономики даже для региона СНГ, и миллион брокеров и банков захотят хеджировать белорусский рубль от падения или укрепления. Такие сделки делать легко. Но каждому банку или компании в отдельности это дорого. Но если это сделает Нацбанк и не будет вовлекать нас в валютные проблемы, мы получим реальную дедолларизацию страны.

— Все обсуждения «привязки» тут же поднимают вопрос сохранения независимости, суверенитета страны. Польша все-таки — член ЕС.

— Это вопрос финансов, не политики. Никто не говорит о переносе эмиссионного центра, отказе от каких-то своих полномочий. А пока у нас и фермер не представляет, что будет с ценой на его гречку и картошку, и студент не знает, во что обойдется снимаемая за 200 долларов квартира. Надо переходить на новый уровень управления финансами.

За последний месяц курс был и 3,15 и 3,38 белорусского рубля за 100 российских — это более 7% разница. Какие-то игры идут, а бизнес теряет. И в 2014-м, и в 2011-м, и в 2008-м белорусский рубль был полностью беспомощным перед любым кризисом. Значит, что-то идет неправильно. И четких аргументов, почему это происходит и что с этим делать, я не слышу. Профессиональной дискуссии, как мне кажется, нет. А если нет дискуссии, велик риск ошибочных решений.

— Весь мир спасает своих предпринимателей, бизнесменов, граждан — в экономическом смысле. Меряются объемами пакетов мер. Говорят, кто меньше 10% ВВП на это выделит — тот прямо неправ будет. Более чем через месяц дождались и мы. 10% никто и не ждал, и частному бизнесу, судя по всему, мало что светит. А что реально надо бизнесу?

— Про дедолларизацию я уже сказал. А помощь… Трудно было поверить, что Беларусь станет не только практически единственной страной, которая не ввела карантин, но и той страной, которая не поддержит экономику во время кризиса и на выходе из него.

Всегда советовал этой поддержки не ждать и на нее не рассчитывать. Но пока надежда остается — если это, как говорят, первый указ. Надо же нам о чем-то мечтать.

— Мечтать у нас пока не запрещено!

— Впервые у нас правительство возглавляет не карьерный чиновник, а реальный финансист, с хорошим и очень полезным опытом. Думаю, он не может не понимать, что в этих условиях нужно поддержать многие отрасли. Это действительно очень необычный кризис, и вопрос не в его глубине, а в его сути. Многим компаниям и отраслям без помощи государства останется только сдаться. Надеюсь, будет еще какой-то пакет мер, который поможет всем выйти из ситуации.

Вот у меня есть компания в Польше и компания в России. Про Польшу даже не буду рассказывать — это сказка. Возьмем Россию. Мы получили письмо из налоговой инспекции 1 апреля: ребята, у вас ФСЗН теперь 15%. Вместо 30% с небольшим. Это реальная помощь для денежного потока?

— Да!

— У нас был спор интересный с налоговой инспекцией в России. Оказывается, кстати, спорила вся Россия, не только мы. 20 апреля мы должны были платить НДС, довольно крупную сумму. А накануне нам должны были вернуть НДС из бюджета. И говорит налоговая: «Как же мы вам вернем деньги, если каникулы? Некому даже подписать. Чисто технически не можем вернуть». Мы говорим: «Не хотим платить 20-го — каникулы же. 6 мая закончатся — вот и выплатим». И попросили подтвердить, что мы имеем право заплатить 6 мая без всяких штрафов.

— Подтвердили?

— Нет. Потребовали оплаты 20-го числа. Но в тот же день подписали все документы на возврат НДС из бюджета. То есть сделали шаг навстречу.

Если есть эта реакция, обратная связь, это дает людям надежду. Очень важно иметь надежду. Очень многие бизнесы сегодня в Беларуси надежды не имеют. Они в растерянности. На них очень жесткое давление по налогам (сейчас как раз квартальные налоги). Им надо зарплату выплатить и взносы в ФСЗН — а штрафы там очень большие, оплатить аренду, коммунальные платежи. Многие не видят даже луча надежды. А неопределенность мучает всех. Бизнесу очень сложно жить сегодняшним днем. Бизнесмен и предприниматель — это в первую очередь ответственность. Перед собой, перед семьей, перед государством, сотрудниками, партнерами. Это колоссальная ежедневная ответственность. Люди, которые живут под таким грузом каждый день, особенно в этой стране, где нет права на ошибку, не могут жить одним днем, бизнес надо планировать. Надеюсь, людям дадут хотя бы луч надежды. Может, не помогут, как в ЕС или в той же России. Может, даже скажут: вы больше не нужны. Но надо дать надежду, что бизнес справится с обязательствами, сможет восстановиться, выйти из кризиса.

У нас есть Вселенная. Там много планет и есть солнце. Если говорить про нашу экономику, то солнце нашей экономики — это предприниматели. Вопреки всему. Вопреки гримасам рыночного социализма. Они создают рабочие места, вносят большой вклад в ВВП, они двигают экономику вперед. Им надо дать поддержку и надежду.

— Распределение помощи спустили на уровень губернаторов, с аргументом «им на местах виднее».

— Мы, когда хотели инвестировать в сельское хозяйство, выяснили, что очень плохо в сельском хозяйстве Беларуси. Понятно, что во всем мире сельское хозяйство требует субсидий. Субсидии выделяются на гектар пашни, на килограмм урожая и т.д. Но в Беларуси есть нюанс: все субсидии выделяются области, губернатору, а не напрямую фермеру. А любой фермер ЕС получает напрямую из бюджета ЕС, не ведя переговоров с местными властями, с губернаторами, председателями райисполкомов. Он ни от кого не зависит. Его задача — гектары и килограммы обеспечивать. У нас все идет через местную власть, и ты всегда от нее зависим. И это не очень комфортно. Почему я должен не только сажать, растить, косить, но вести переговоры?

Солнце нашей экономики — предприниматели. Вопреки всему. Вопреки гримасам рыночного социализма. Они двигают экономику вперед. Им надо дать поддержку и надежду

— Потому что эта вертикаль так работает.

— Я иногда задумываюсь: почему белорусскую экономику постоянно лихорадит? Наша модель очень проста: все госинвестиции идут госпредприятиям и монополиям, в итоге обеспечивается всеобщая занятость, финансирование бесконечных спортивных мероприятий, каких-то конкурсов… Хочется, чтобы это закончилось и началась новая эра, эра предпринимательства и творчества. А государственные инвестиции тогда пойдут наконец в здравоохранение и образование. Образование и здравоохранение — это действительно основа того, чем должно заниматься государство. А не регулированием всего на свете, тех же цен.

— Кстати, уже отмененное постановление № 184 об ограничении прироста цен на 0,5% в месяц вас не зацепило?

— Регулирование цен — это прекрасно. Возьмем монополию «Белтопгаза». Ты подписываешь контракт на покупку природного газа. Цена — 339 долларов за 1 тыс. кубометров по курсу Нацбанка. Происходит девальвация рубля на 20 процентов. И ты свои 339 долларов платишь по курсу не 2,1 рубля за доллар, а 2,5. А есть предприятия, у которых энергетическая составляющая велика, не потому что они плохо экономят, а из-за специфики производства. И одновременно тебе правительство говорит, что нельзя поднимать цену более чем на 0,5%. Я не знаю, как это можно прокомментировать.

— Некоторые меры, не связанные с выделением денег, все-таки приняты — неначисление амортизации, списание курсовых разниц перенесли, сроки завершения внешнеторговых операций. Полегчает от этого бизнесу?

— Кто-то ведет переговоры с банком о выдаче или реструктуризации кредита. Ему поможет — чисто формально улучшится баланс. Глобального влияния на компанию это не окажет. Вот Федеральная резервная система США при первых признаках кризиса сказала: оk, guys, отчисления в резервы были 10%, теперь 0%. И как это сравнить с нашими подвижками в пользу бизнеса?

Все вернется, и солнце взойдет

— Несмотря на то, что бизнесу помогать не спешили, многие компании в меру сил помогали и помогают и медикам, и соцсфере — бюджетникам, в общем. И деньгами, и какими-то фантастическими усилиями по поиску средств защиты. Откуда такая социальная ответственность и сознательность?

— Первая опубликованная Минздравом цифра поступлений на счет, более 1 млн евро, меня впечатлила. Мы были в первой волне тех, кто принял участие. Интересна, кстати, не сама цифра, а сколько людей и компаний поучаствовали. Понятно, что многие помогали не только деньгами, есть волонтерские проекты. Но интересно, как много этих людей. Я вычитал в начале кризиса такую шикарную фразу Томаса Пейна, одного из основателей деизма, про «времена, которые тестируют человеческие души». Мне приятно, что меня окружают сограждане, которые этот тест прошли. Но души чиновников тоже протестирует этот кризис.

— Мне казалось, таких людей действительно много, но, говорят, у меня просто хорошее окружение. Может, у вас тот же случай?

— Хорошее (улыбается). Очень многие в моем личном окружении приняли участие. Надо меньше говорить и больше делать. Но интересно, сколько таких компаний и людей. Важная цифра.

Души чиновников тоже протестирует этот кризис

— Эпидемическую ситуацию в Осиповичах отслеживаете?

— У нас предприятие непростое, мы имеем сертификат BRC, и как раз недавно проходила очередная сертификация. Очень интересно это было — в онлайне, и всех интересовала только тема борьбы с COVID-19. Мы ежедневно изучаем сводку болеющих на предприятии. Сегодня количество сотрудников на больничном меньше, чем год назад. Есть контакты первого уровня, на работу они, конечно, не ходят. Критической ситуации нет, мы внимательно следим. Естественно, все средства защиты, антисептики — все есть.

— Опросы BEROC и ИПМ показывают, что сейчас более 80% бизнесов занялись оптимизацией расходов. Значительные доли опрошенных ищут новые каналы сбыта и поставки сырья. Неужели еще что-то не оптимизировано за прошлые кризисы? Чем сейчас занят глава компании «Сонца»?

— Четыре недели в онлайне, но большого дискомфорта нет. У нас высокий уровень компетентности у сотрудников, высокий уровень ответственности. Я чувствую, что работают даже лучше, чем в офисе. Все мобилизованы, ошибок не позволяют. Трудностей технического характера не возникло вообще. У нас была очень тяжелая вторая половина марта, когда начали закрываться на карантин все страны, Россия, началась резкая отмена заказов клиентами. Было ощущение, что ты шел, а вдруг впереди пропасть. Ты не знаешь, что будет завтра, у тебя рушатся supply chain. Мы продаем в 17 стран, я по часу обсуждал с каждым крупным клиентом, что будет дальше, мы фантазировали, решали, как жить. На удивление ситуация довольно быстро стабилизировалась. Наш основной рынок — СНГ, уровень восприимчивости к кризисам у нас очень высокий у всех. Большинство партнеров повели себя очень достойно. Сейчас бизнес идет на относительно нормальном уровне.

Было ощущение, что ты шел, а вдруг впереди пропасть

Ключевой вопрос — именно supply chain. Мы интегрированы в мировой рынок, сотни поставщиков. И если мы покупаем соду на заводе 1, то перейти на соду с завода 2 — очень легко, но если это сложная упаковка и наши машины настроены именно на эту упаковку, перейти на завод 2 — очень трудно, это не сделаешь за день, и иногда невозможно даже за месяц. Кроме supply chain вторая важная задача — поднять доходы. Это приоритет.

А что касается расходов, то вряд ли было еще что-то, что можно оптимизировать. Пришлось сократить какие-то затраты на маркетинг, на ИТ. Большой оптимизацией я бы это не назвал.

А когда потушили все свои пожары с поставками, с заказами, вопросом номер один стал вопрос инвестиций. Что с ними делать: продолжать, остановить или приостановить? Это самый серьезный вопрос. Фактически мы свои инвестиции сохранили, решили идти вперед.

— С сырьем разобрались полностью?

— У нас есть большое количество антибактериальных продуктов. Мы вынуждены были приостановить их выпуск, потому что не можем купить сырье. Его или нет, или его предлагают по спекулятивной цене. Мы взяли паузу. Когда пена сойдет, вернемся.

Вопрос сегодня, после прекрасного первого квартала и неплохого апреля, что будет с маем. Мы не знаем. И даже для производителя товаров первой необходимости строить краткосрочные прогнозы сейчас очень сложно. А в бизнесе, когда ты не видишь горизонта планирования, — это страшная ситуация. Как планировать денежный поток? Сколько вообще у нас денег — на месяц или на год? Да, пока у нас в стране нет ограничений, есть возможность работать. И мы работаем. И надеемся только на себя. Помощи не ждем, идем дальше. Но видим, что вокруг меньше партнеров, меньше клиентов. Многие оказались под большим ударом.

В бизнесе, когда ты не видишь горизонта планирования, — это страшная ситуация. Как планировать денежный поток? Сколько вообще у нас денег — на месяц или на год?

— Больше месяца мы живем в условиях ограничений разной степени жесткости, от отрицания и гнева многие перешли к принятию и даже далеко идущим выводам. Вроде того, что офис не нужен, всех — на «удаленку». Кто-то даже решает жилье сменить — домик в деревне, весь бизнес в онлайне. Какие решения останутся в компании и после пандемии?

— Мы используем agile-технологии, чтобы выстраивать бизнес-процессы внутри компании. То, что было вчера, точно уже не вернется. Происходят фундаментальные изменения в процессе управления, принятия решений, делегирования полномочий, планирования. Люди знают все, что происходит в компании, у нас нет иерархии принятия решений, очень высокий уровень полномочий у сотрудников, люди могут быть в разных концах страны или мира и быстро принимать решения.

Вот мы сейчас пытаемся купить преформы у одной российской компании. Говорят: не можем прислать вам чертежи, они в офисе, а аккаунт не открывается… Таких детских проблем у нас нет и не было давно.

— Но офис все-таки остается?

— Может быть. Еще не решили (улыбается). Мы уже четыре недели в онлайне. Несколько человек были в изоляции и до этого, вернувшись из-за границы. Во время очередной онлайн-встречи говорю: давайте откажемся от офиса и на сэкономленные деньги поедем в Юрмалу на выходные, семьи берем, живем в Baltic Beach, пять звезд, на берегу моря. Посмеялись все: круто, отказываемся от офиса! И тут наш финансовый директор говорит: «Знаешь, я все-таки сниму себе квартиру для работы: не могу из дома работать». Обрадовался, предложил ей снимать двухкомнатную: сам из дома не могу. Тут же нашлось еще несколько желающих… Короче, вернулись к офису. Так что вот выходит к нам завтра человек на работу. Зарплата, допустим, 2,5 тысячи рублей, если работаешь онлайн. Хочешь в офис? Минус 250 рублей от зарплаты. Офис — это будет привилегия.

— В отсутствии понимания, что делать сейчас, есть искушение порефлексировать: а что надо было делать раньше? Кто-то жалеет, что кредит не взял рублевый, кто-то — что квартиру не продал на пике, чтобы потом откупиться на спаде. Есть такие мысли?

— Мы работаем по принципам и правилам. Вот на конец дня у меня большой остаток российских рублей. Мы не смотрим, какой курс сегодня, какой — завтра, мы просто закрываем день конвертацией в доллары. Что бы ни происходило. Мы об этом даже не думаем.

У нас есть стратегия, план, и тут приходит кризис, подготовиться к которому было невозможно. Никто этого не мог. Никто не был готов. Нет смысла думать, что что-то надо было сделать вчера. Если ты правильно строишь бизнес, он должен быть устойчив к рискам и колебаниям. Хотя именно в этом кризисе без внешней поддержки многим не обойтись. Какие выводы можно сделать? Возможно, аппетит к риску должен уменьшиться. Возможно, финансовая подушка должна стать больше. Но нет сомнения, что есть три кита: автоматизация, цифровизация, роботизация. Это больше не требует экономического обоснования. Это необходимо делать, ведь такие кризисы могут продолжаться и повторяться. И если люди уйдут на карантин, кто будет работать? Роботы. Меняются стандарты, технологии, оценки.

Есть три кита: автоматизация, цифровизация, роботизация. Это больше не требует экономического обоснования. Это необходимо делать, ведь такие кризисы могут продолжаться и повторяться

— Опыт жизни за «железным занавесом» у нас есть, но с тех пор много времени прошло, и вновь закрывшиеся границы — это очень дискомфортно, особенно если за пределами Беларуси есть родственники, другие близкие важные люди. Долго мы так выдержим — безвыездно?

— Не думаю, что процесс перемещения людей остановится. Даже если ограничения будут год или два, потом все быстро восстановится. Возможно, появятся новые правила. Сейчас есть биометрические паспорта, возможно, будут уже завтра медицинские, биологические паспорта, и мы, прежде чем выезжать, будем делать тесты, проверять наличие антител. Но все вернется. Мы — люди, а люди путешествовали всегда, Христофор Колумб плыл на своем утлом кораблике, полярники штурмовали полюса… Мы поедем опять путешествовать. Это будет всегда.

Теги: Курсы валют, Минск