Белорусская модель развития успешно генерирует только провалы

 

Согласно социальному мыслителю Зигмунту Бауману, совершенное состояние — это такое состояние, для которого всякая дальнейшая перемена будет переменой к худшему. Классическим примером такого совершенного состояния является советская модель эпохи «дорогого Леонида Ильича Брежнева». В своей номинации она была совершенной. Но именно это совершенство не позволило ей освоить постиндустриальный технологический уклад. Попытка же улучшения модели, предпринятая Михаилом Горбачевым, закончилась крахом.

 

Так вот, белорусская модель со всеми составляющими (экономической, политической и социальной) также близка к совершенству. Улучшить ее невозможно. Одно из фундаментальных свойств белорусской модели министр экономики Николай Снопков в августе 2012 года охарактеризовал следующим образом: «Экономика не генерирует уровня добавленной стоимости, соответствующего необходимому уровню заработной платы».

 

Из каких же тогда источников черпаются ресурсы, обеспечивающие рост заработной платы? Ответ на этот вопрос не является тайной. Во-первых, российские дотации. Во-вторых, внешние финансовые заимствования.

 

Напомню, что строительство белорусско-российского Таможенного союза в январе 1995 года началось со списания задолженности за энергоносители в размере 1,4 млрд. долларов и снижения цены на газ. По расчетам экономиста Леонида Злотникова, чистый приток валютных ресурсов и экономия на издержках (субсидии плюс прирост долгов) за годы существования белорусской модели составили 100 млрд. долларов.

 

 

 

Слабым местом «белорусской модели экономического развития» (таково официальное название) является ее неспособность… к развитию. На вершине властной «вертикали» эта неспособность осознается. Отсюда постоянный поиск внутренних источников развития, источников экономического роста.

 

Дважды за «нулевые» годы власть пыталась подстегнуть экономический рост за счет либерализации (таблица 1). Приведу фрагмент из программы кандидата в президенты Александра Лукашенко образца 2001 года: «Либерализация экономики, стимулирование предпринимательской активности человека. Будет упрощен процесс регистрации предпринимательских структур, прежде всего производственных и оказывающих услуги населению. Контроль производственных предприятий и фирм будет осуществляться один раз в год, других предприятий — два раза в год. Число лицензируемых видов деятельности будет сокращено до 10-12».

 

Как говорится, скромненько, но со вкусом. Однако до практической реализации либерального минимума дело так и не дошло. Рост цен на нефть со второй половины 2003 года наводнил Россию нефтедолларами, что позволило Кремлю закрыть глаза на ноу-хау своего союзника, которое выразилось в отказе перечислять в российский бюджет, в соответствии с Договором о создании Таможенного союза, пошлины на нефтепродукты, экспортированные из Беларуси.

 

2007 год начался с двукратного повышения Москвой цены на газ и введения экспортной пошлины на нефть. Компенсировать потери Беларусь была вынуждена за счет удвоения внешнего долга и второго пришествия либерализации. В результате количество статей в «Советской Белоруссии», содержащих слово «либерализация», в 2008 году относительно 2007 года увеличилось с 3 до 40!

 

 

Разгон массовой акции протеста 19 декабря 2010 года на либерализации поставил крест. Приведу эмоциональный комментарий Александра Лукашенко от 15 апреля 2011 года: «Наелись демократии. Тут крыть нечем, и я в том числе виноват, но и вы (топ-чиновники властной «вертикали». — С.Н.) очень хотели подемократизироваться. Получили, увидели, давайте действовать и идти от жизни, от людей. То же самое рыночная экономика — наелись».

 

Либерализацию свернули, но проблема осталась. Новая попытка подстегнуть экономический рост была предпринята с помощью технической модернизации государственных предприятий (таблица 2).

 

 

 

2013-й, год с несчастливым номером — четвертый год попыток государства создать внутренние источники экономического роста за счет модернизации государственных предприятий. Все эти попытки последовательно проваливались.

 

Ограничусь одним примером. 21 августа 2012 года Александр Лукашенко связал возможность дальнейшего роста белорусской экономики с преобразованием молочно-товарных ферм в молочно-товарные комплексы.

 

Для читателей, не улавливающих принципиальной разницы между первыми и вторыми, приведу соответствующее пояснение: «Я поставил задачу преобразовать молочно-товарные фермы в молочно-товарные комплексы. Отличие вы знаете: это соблюдение полной технологии содержания дойного стада. Искусственное осеменение, цех сухостоя, цех раздоя, цех производства молока, система водопоения, навозоудаления, кормление скота — все должно быть по технологии! Вот что я от вас хотел! И поручил в каждом хозяйстве взять любую негодную ферму и преобразовать в молочно-товарный комплекс».

 

Первоначальный срок окончания столь масштабного проекта — декабрь 2012 года. Понятно, что он был сорван. Впрочем, как и все последующие сроки.

 

А теперь обратимся к официальной статистике. Удельный вес убыточных сельхозорганизаций (без господдержки) в общем количестве организаций в январе-октябре 2013 года составил 53,6%. Годом ранее — 29,2%. За это же время сумма чистого убытка убыточных организаций (без господдержки) увеличилась с 520,6 до 2 071,2 млрд. рублей. То есть в четыре раза! Что касается производства молока, то за январь-ноябрь 2013 года оно сократилось на 1,8% относительно января-ноября 2012 года.

 

На старте мы имели негодные фермы. На финише получили негодные (с точки зрения экономической эффективности) молочно-товарные комплексы. Разницу между первыми и вторыми и зафиксировал четырехкратный рост убытков.

 

Но не стоит отчаиваться. Возможности наращивания убытков до конца еще не исчерпаны. Как тут не процитировать вице-премьера Петра Прокоповича: «Если бы мы могли сегодня иметь 2,5 млн. коров, как в 1992 году, и каждая корова давала бы 5 тысяч литров молока, у нас бы вообще сегодня никаких проблем в экономике не было».

 

Была ли бы при этом экономика — вопрос отдельный. Но на 1 декабря 2013 года мы имеем 1,4 млн. коров и проблемы с их обеспечением кормами (18 центнеров кормовых единиц в расчете на условную голову скота на 1 декабря 2013 года при 19,5 центнера на 1 декабря 2012 года).

 

 

 

Белорусское общество давно уже не питает иллюзий по поводу модернизационных способностей власти. В марте 2013 года 50% респондентов разделили новогодний тезис Александра Лукашенко по поводу возможности укрепления белорусской государственности и роста благосостояния народа за счет качественного обновления и ускоренной модернизации предприятий, не разделили — 34%.

 

Одновременно 33% против 27% согласились с тем, что деньги, направленные на модернизацию предприятий, будут потрачены неэффективно. При этом 28% скептиков выразили уверенность, что деньги будут попросту разворованы.

 

В декабре социологи НИСЭПИ вновь поинтересовались отношением белорусов к новогоднему тезису главы государства. Доля оптимистов, как следует из таблицы 3, сократилась с 50% до 25%, то есть вдвое.

 

 

Подведем краткий итог.

 

Современное государство, согласно немецкому философу Юргену Хабермасу, есть административное и налоговое государство. Это означает, что оно главным образом ограничивается управленческими функциями. Производственные же задачи предоставляет решать субъектам рынка, сосредотачивая свои усилия на формировании «всеобщих условий производства», то есть на правовых рамках и инфраструктуре, необходимой для рыночного товарооборота.

 

Нетрудно заметить, что белорусское государство не только не является современным, но и не стремиться таковым стать. Подобно Советскому Союзу, оно не желает отделять себя от экономики, стремясь при этом играть роль субъекта развития. Что из этого получилось, и продемонстрировал год с несчастливым порядковым номером.