Инфляция, девальвация, печатный станок. Штормы белорусской экономики в проекте «Четверть века»

Источник материала:

Выбор особого, не то чтобы социалистического, но, очевидно, не рыночного пути Беларуси — заслуга лично первого президента, ведь команды от правительства и Нацбанка чаще были представлены прорыночными персонами. Чего стоит только первая связка премьер-глава Нацбанка — Михаил Чигирь-Станислав Богданкевич, которые после отставок ушли в оппозицию. Дальше больше. Была у нас и рыночная экономика «Мясниковича-Румаса», и мощный тандем Матюшевского-Каллаура. Но всем чего-то не хватало, чтобы не просто качнуть весы в сторону рынка, а последовательно реализовать структурные реформы.

TUT.BY вспоминает, какие решения за последние двадцать пять лет определили структуру и состояние экономики Беларуси, как она распорядилась доставшимся ей советским наследием, какой запас прочности смогла создать.

«Четверть века» — спецпроект TUT.BY об итогах 25-летнего правления Александра Лукашенко, который выиграл свои первые президентские выборы 10 июля 1994 года. Мы посмотрим, что он сделал с тех пор, как он изменил Беларусь. У нас нет задачи восхвалять или очернять политику президента, 25 лет — достаточно, чтобы каждый сам сделал свои выводы. Мы лишь попробуем честно разобраться, что произошло.

Главное — рост. Мы за ценой не постоим

Главный показатель здоровья любой экономики — ее рост. В 1994 году точкой роста должно было стать восстановление разрушенных производственных связей. Обещание выполняется, а постепенно сближение с Россией оборачивается и весьма выгодными энергетическими бонусами. Неприятный побочный эффект — жесткая зависимость от российского рынка. Зависимость, выходящей за рамки экономической.

Возможность покупки российской нефти по «братской» цене в сочетании с продажей нефтепродуктов по мировой и без возврата пошлин российскому бюджету — основа белорусского экономического благополучия. Второй столп белорусских успехов — многолетняя практика эмиссионного кредитования, когда размер вливаний обусловливает не эффективность проекта, а мощности печатного станка.

Впрочем, «доказавшая» свою эффективность модель оказывается весьма неустойчивой даже в краткосрочной перспективе. За пару лет быстрого экономического роста формируется навес, который рушился, увлекая за собой накопленное было благополучие граждан и предприятий. Самый болезненный кризис — 2011 год с его трехкратной девальвацией рубля.

В итоге, когда цена нефти для Беларуси приближается к рыночной, а печатный станок, наконец, остается без работы, темпы роста экономики страны оказываются весьма скромными — до 2% в год. Если не случится форс-мажора, вроде налогового маневра. Любая неожиданность со знаком минус и этот рост грозит съесть.

Нет «дикой» приватизации. И остальной тоже. Без нее ясно, куда вкладывать

Под девизом «остановим дикую приватизацию» уже в 1994 году первые робкие попытки продажи предприятий в частные руки сворачиваются. В 1995 году Лукашенко определяет, что только президент может принимать решения о приватизации крупных предприятий. В итоге в 1995 году форму собственности сменит 53 предприятия против 184 в 1994-м и 140 в 1993-м. Причем акционирование вовсе не предполагает смены собственника — в большинстве предприятий основной пакет акций остается за государством. Заблудших (в смысле продали частнику, а потом передумали) возвращают в лоно государства с помощью «золотой акции» и волевых решений главы государства.

При этом частный сектор — не просто остается на обочине. Он подвергается постоянному давлению. Особо отмечают пронесенную через четверть века устойчивую неприязнь президента к банкам. В первый срок Лукашенко национализируют ключевые банки через «переоценку» госдоли, отмечает Виталий Силицкий в своей статье в сборнике «Политическая история независимой Беларуси». Далее президент продолжает активно интересоваться содержимым кошельков банкиров, пытаясь регулировать их зарплаты и требуя контроля и укрощения «жирных котов».

Но что делать с разваливающимися и кое-как работающими на директивных кредитах предприятиями, если не продавать? Ответ очевиден — модернизировать. В 2011−2015 годах, к примеру, по данным НИЭИ Минэкономики, в промышленность инвестировано свыше 30 млрд долларов. Только модернизация деревообработки стоит больше 1 млрд евро. А есть еще цементники, сельское хозяйство.

В подвешенном состоянии оказывается некогда гордость республики — автомобилестроение. Более благополучна ситуация в металлургии и нефтепереработке. И хотя определенные результаты модернизация приносит, «учитывая цену вопроса, ожидания от модернизации были гораздо большими». «В число технологичных лидеров мы выйти не смогли, а финансовые результаты ряда предприятий оставляют желать лучшего», констатируют эксперты.

Деньги — гигантам, жестокости — «мелочевке»

Все двадцать пять лет президент настаивает: продажи «фамильного серебра» не будет. Впрочем, Лукашенко оговаривает — мол, если предложат «космические условия», можем не устоять. И такое случалось — к примеру, с «Белтрансгазом», который из стратегического предприятия вдруг становится «ржавой трубой» и отходит «Газпрому» если не за космические, то за весьма приличные деньги — 5 млрд долларов — в 2007 году. Полученные в 2007—2011 годах деньги, впрочем, проедают быстро. Остальные гиганты остаются под плотной опекой государства. Разве что 42% Мозырского НПЗ уступают «Славнефти». Да банков пару отошло российскому капиталу. Впрочем, последние — не жалко. Остальные гранды объявлены национальным достоянием, которое разбазаривать запрещено.

«Мы вдохнули новую жизнь в те предприятия, которые были на грани разорения. „Беларуськалий“, нефтеперерабатывающие заводы, БелАЗ, МАЗ, МТЗ, БМЗ… Их продукцию без всякого преувеличения знают во всех уголках планеты. Это стало нашим национальным достоянием», — заявляет Лукашенко.

Он подчеркивает, что белорусская экономика будет и впредь строиться на основе развития крупных предприятий. «Это наш абсолютный приоритет», — заявляет президент.

И если к малому и среднему бизнесу президент относится нейтрально-отстраненно, то ипэшники — его головная боль. «В последнее время в обществе только и слышно «малый и средний бизнес, малый и средний бизнес», — признает Лукашенко. «Но давайте не будем греха таить — к чему иногда приводят наши призывы к развитию малого и среднего бизнеса. К торбешникам и мешочникам, как часто в народе говорят. Нам эта перспектива нужна? Нет!» — подчеркивает президент.

«Не надо забывать, что не только слава, но и благосостояние, мощь народа — в сильных производствах. Нам кто-то подбрасывает мысль, мол, мелкота пусть работает, и мы забываем о крупных производителях и на селе, и в промышленности, и в транспорте. Вы посмотрите — это мощные объединения!» — заявил Лукашенко.

Наш враг — посредник, наша цель — импортозамещение

«Не надо ввозить зубочистки», — по-хорошему указывает Александр Лукашенко в 2010 году. «Многое из того, что мы импортируем в страну, можно элементарно произвести в условиях малых городов и сельских населенных пунктов, используя имущество, здания, сооружения, которые уже имеются. Для этого достаточно навести порядок и организовать производство. Пока же по импорту тащим из Польши, Вьетнама, Китая кадки для цветов, корзины для белья, топорища, грабли, даже зубочистки», — напоминает он в 2011-м.

Это, кстати, звучит особенно больно, ведь бум покупки импортных легковушек накануне роста ввозных пошлин стал одной из причин самого жесткого кризиса валютного рынка. До исполнения президентской мечты о белорусской легковушке оставалось еще долгих шесть лет.

С грузовиками, кстати, не легче. «Сегодня МАЗ просит от нас: возьмите госзаказ хотя бы на две тысячи на год, Шуневичу (на то время глава МВД), Вакульчику (председатель Комитета госбезопасности), не знаю, куда они будут ездить на них. Встает вопрос: но шесть тысяч же завезли Volvo, Mercedes и прочих Iveco. Почему вы их завезли? Это вопросы к нынешнему премьеру», — возмущается Лукашенко в 2015-м, недоумевая заодно, почему народ вместо белорусских холодильников и телевизоров покупает себе «всякий хлам» — импортный.

Кстати, частник, более тщательно просчитывающий экономику проектов, реализует немало вполне успешных импортозамещающих проектов. Молочники во главе с компаниями Александра Мошенского, Туровский молочный комбинат, «Конте» братьев Байко, производители пива, Mark Formelle и многие другие внесли свой вклад в то, чтобы белорусы без всяких увещеваний и принуждения «куплялi беларускае».

«Как правило, продукция, производимая в рамках реализации импортозамещающих проектов, имела уровень импортной составляющей от 70% до 90% и принципиально не оказывала влияния на сокращение отрицательного сальдо. А если говорить о потребительском рынке, то его так называемая импортоемкость практически не изменилась. Как в 2005 году, так и в 2010-м импорт потребительских товаров составлял 25% розничного товарооборота», — признает президент.

Еще один ночной кошмар президента и контролеров — посредники. «Посредники сегодня в банках берут деньги, покупают продукцию и перепродают здесь же нашим предприятиям. Это абсурд полный! Да и надо посмотреть посредников по импорту. Я не хочу выдавать какие-то нерыночные рекомендации, но посредничество стало проблемой. Раньше это называли спекуляцией: купи и перепродай. И в этой цепочке даже несколько посредников. За счет этого цена увеличивается на 30−50%, а иногда и больше», — возмущается президент в 2018-м.

Лукашенко заявляет, что посредники «съедают» около 3% ВВП, и поручает Комитету госконтроля в очередной раз «навести порядок» и проверить посреднические схемы, которые используют госпредприятия.

Побочный эффект закручивания гаек и многочисленных попыток решать вопросы через запреты и ограничения (вроде запрета на авансирование импорта) — обрастание хоздеятельности офшорами, схемами обхода схем и т.п. Зубочистки в магазине, кажется, все еще импортные.

Нездоровая денежно-кредитная политика

Можно сколько угодно указывать на экономический рост или высокие темпы инвестиций, но перекосы денежно-кредитной политики Беларуси оборачиваются тем, что хронически или периодически (но с незавидной регулярностью) экономика страны страдает от весьма неприятных, а порой и опасных симптомов.

Высокая инфляция — хронический симптом, который удалось купировать лишь последние два-три года, когда Нацбанк взял курс на переход к инфляционному таргетированию и управлению инфляционными ожиданиями.

Проблема обостряется еще в первые годы власти президента, когда вынужденную ценовую либерализацию пришлось совмещать с требованием президента увеличить зарплаты. Денежная масса росла стремительно.

«Своим декретом № 114 от 20 сентября 1994 года Лукашенко запретил государственным производителям продавать продукцию частным фирмам и предписал местным органам власти «найти ресурсы для увеличения выпуска потребительских товаров и продуктов питания». После того как в октябре 1994 года было выполнено обещание Лукашенко повысить зарплату бюджетникам, курс белорусского рубля упал втрое, вызвав еще один виток инфляции». Сборник «Политическая история независимой Беларуси».

С тех пор отношение президента к проблеме инфляции мало меняется: цены растут, от того, что их плохо контролируют. Вот недавно президент потребовал от профсоюзов усилить контроль за ценами. А Комитет госконтроля и вовсе вспомнил про народный контроль. Эксперты больше верят в инструментарий и риторику Нацбанка.

Множественность курсов — еще один опасный симптом, вместе с девальвацией и долларизацией. С 1996 года Беларусь вновь начинает жить в условиях множественности валютных курсов. Контроль государства валютных потоков экспортеров становится важным ресурсом, позволявшим щедро «финансировать» одни проекты, продавая им валюту по официальному курсу, и изымать «лишние» деньги у других — вынуждая продавать часть валютной выручки по тому же официальному, то есть нерыночному, курсу. В 1997 году разница курсов составляет 40%, в 1998 году — более 80%, пишет Силицкий.

Несмотря на несколько попыток унификации обменного курса (к примеру, осенью 2000 года) и либерализации валютного рынка, это станет возможно только в 2015 году, с приходом в Нацбанк команды Павла Каллаура и осознания властями болезненного опыта второй половины 2014 года. Тогда попытка Беларуси держать курс своего рубля при падающем российском стоит потерянной оборотки промышленности и ставит на грань остановки весь реальный сектор. Спасибо, что убедили не заливать пожар бензином и не включать печатный станок. Рубль уходит в свободное плавание, девальвационные ожидания еще периодически будоражат белорусов, но как-то вяло. Проблему исключительно высокой долларизации (а масштабные девальвации 2009 и 2011 годов приучают белорусов считать в долларах и зарплаты, и цены) приходится шаг за шагом разгребать до сих пор. Шутка ли — по долларизации вкладов населения Беларусь оказалась в мировых лидерах.

«Беларусь переживает экономический кризис. Семена этого кризиса были посеяны в результате значительного ослабления экономической политики после завершения программы по кредиту «стэнд-бай» на сумму 3,5 млрд долларов в марте 2010 года. Спустя год Беларусь пожинает горькие плоды. Давление на резервы вследствие неприемлемого уровня дефицита счета текущих операций резко усилилось в конце 2010 и начале 2011 годов. Стремясь сохранить остающиеся резервы, центральный банк был вынужден прекратить валютные интервенции в конце марта 2011 года. Поскольку официальные органы были не готовы ввести плавающий курс рубля, это привело к разделению валютных рынков. Возникла система множественных обменных курсов со значительно более низким курсом параллельного рынка, и Беларусь рискует оказаться в инфляционно-девальвационной спирали». Доклад МВФ, 2011 год.

Интересно, что «виноватыми» в девальвациях в устах президента традиционно оказываются белорусы. «Хотите обвала — бегайте по обменникам. Это все в руках граждан нашей страны. Кивать на руководство, на правительство, на Национальный банк сегодня неприемлемо», — заявляет президент в 2014 году.

Еще один симптом былых перегибов, избавляться от которого Беларусь будет еще много лет — выросший внешний долг. Если в 1995 году Беларусь была должна около 1,5 млрд долларов, то на 1 января 2019 года он достигал 16,9 млрд долларов по официальным данным Минфина. Почти каждый седьмой рубль бюджета страна вынуждена отдавать на обслуживание госдолга

Но народ же стал жить лучше!

Все 25 лет президент регулярно требует обеспечить рост зарплат белорусов до энного уровня. В последние годы мы застряли на «попиццот» (хотя уже почти привыкли называть рублевый эквивалент — «по тысяче»). При этом Александр Лукашенко частенько напоминает, мол, начинали когда-то с 20 долларов зарплаты. Действительно начинали. И не только мы. Сегодня из стран-соседей Беларусь опережает по зарплате только Украину.

Вопрос зарплат — номинальных и реальных, легальных и «серых», их покупательной способность и т.п. — самый дискуссионный. Мы стали жить лучше — это факт. Но есть один довольно неприятный график. На нем показано, как страны региона догоняют страрожилов Евросоюза по ценам и доходам. Судя по нему, цены в Беларуси, конечно, держат. Но и доходы не растут.

Теги: Гомель, Минск