Атрофия

Источник материала:

Вместо эпилога
Тюрьма № 8 находится на окраине Жодино. Если бы не особый пропускной режим и вывеска на входе, можно принять за обычное промышленное предприятие. Такие же корпуса, правда, чистые. Ухоженные дворики, аллеи, декоративные насаждения… Ее построили в 1984 году как ЛТП для лечения хронических алкоголиков. В 1992-м ЛТП преобразовали в следственный изолятор, а уже его в 2006-м -- в тюрьму. Сегодня здесь содержится около пятисот человек следственно-арестованных и более тысячи осужденных к лишению свободы. В том числе чуть более ста -- приговоренных к пожизненному заключению, к ПЗ, как здесь говорят.
В их числе и Иван Сорокин, который в отличие от Жука на курок обреза не нажимал, поэтому и получил пожизненное, а не расстрел. Одному из авторов этого материала разрешили встретиться с ним в тюрьме и поговорить. Вот практически дословная его исповедь из тюремной камеры, которая заменит ему дом навечно:
«Сожалею, что моя жизнь не сложилась, что она закончится здесь, в тюрьме. Многое передумал и переоценил. Но изменить что-либо невозможно. Расскажу все, как было. Пусть будет горькая правда.
Мой отец работал в шахте, мать -- экономист. Старший брат -- плотник в строительном управлении. В 2002 году погиб мой отец. До этого наша семья жила в достатке.
Вырос я в городских дворах среди таких же ребят, как сам. Молодежь была поделена на «красных» и «синих», по цвету балконов на домах. Достаточно было зайти на чужую территорию, и тебя изобьют. То же самое делали и мы с чужаками. В 16-летнем возрасте совершил преступление: в нетрезвом состоянии оказал сопротивление работникам милиции, за что меня осудили на полтора года. Считаю, что со мной поступили жестоко. Освободившись, я не зарекался, что после этой отсидки снова не сяду.
Первый раз я укололся в 13 лет. Выпивал, занимался токсикоманией. Несмотря на длительный стаж, ломки у меня не было. Это был мой образ жизни, такой, как и тех, кто меня окружал. Болею гепатитом, это болезнь наркоманов. В 2004 году подхватил ВИЧ-инфекцию, туберкулез лимфоузлов. Лежал в Могилевской больнице, получил I группу инвалидности. Тем не менее о состоянии здоровья не задумывался и образ жизни не изменил.
Прошлой осенью познакомился с Жуком Андреем. Выпивали, кололись. В результате мозги атрофировались. Теперь у меня здоровый образ жизни, мозг очистился и совсем другие мысли.
Нападение на инкассаторов спланировал Жук, он меня втянул. Договоренности убивать у нас не было. Говорили так: если будут сопротивляться, то выстрелить по ногам. На деле же вот все как вышло.
После совершения преступления во мне что-то перевернулось. Когда нас задержала милиция, я даже обрадовался, что не надо будет прятаться, что наконец все закончилось. Все мои показания были без изменений.
В том, что случилось, виню только себя, водку и наркотики. Очень жалею тех людей, которых убил Жук, жалею свою мать. Себя нет. Надо было думать раньше.
Боялся, что мать от меня отвернется. Но она приехала на свидание. Мне от этого легче. Хотя иной раз кажется, лучше бы она от меня отвернулась, не так бы страдала.
Когда с человеком случается беда, он обращается к матери и Богу. Я прошу их прощения за совершенное преступление, за причиненную людям боль.
Я крещеный, в детстве носил крестик. Если придется когда-нибудь выйти на свободу, постараюсь реализовать все хорошее, что во мне есть. Мой мозг полностью освободился от спиртного и наркотиков. Вспомнил имена своих одноклассников, мне перед ними стыдно. Если же выйти отсюда не получится и здесь закончится моя жизнь, виню только себя».
Трудно понять, насколько искренни слова и мысли человека, приговоренного к пожизненному заключению. Да и надо ли понимать? Наказание свое он получил заслуженно, так что все «хорошее, что в нем есть», с ним и умрет. Если оно действительно есть.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно «но». Анализируя материалы дела, приходишь к выводу, что этому жуткому преступлению способствовал ряд поступков, которые иначе как безответственными назвать трудно. Так, бывший муж сожительницы Жука на суде показал, что во время совместных с ним пьянок рассказывал будущему убийце о хранящихся в доме у отца в деревне Зажевичи охотничьем оружии и боеприпасах. А сама сожительница призналась, что Жук расспрашивал у нее, когда на свинокомплексе платят зарплату. И никого эти расспросы не насторожили. В день убийства автомобиль с преступниками более пяти часов стоял в деревне Кривичи, сначала у клуба, а затем возле конторы СПК «Большевик-Агро», и никто не обратил на это внимания, не сопоставил ее присутствие с доставкой денег, не проявил элементарную предосторожность. А ведь достаточно было одного звонка в милицию, чтобы прервать приготовления к преступлению.
Не сопоставили, не подумали, не позвонили…
Владимир ДОРОШЕВИЧ,
Анатолий ПРЯНИШНИКОВ, «БН»