План дяди Миши из Усакинского леса

Передо мной план-схема, выполненный черной тушью рукой непрофессионального чертежника на ватмане размером с газетную полосу. Озаглавлен он по-военному четко: «План г. Бобруйска с условным обозначением объектов неприятеля в 1943—1944 гг., в период оккупации в Отечественную войну». Привлек внимание он, во-первых, подлинностью — документ прежде не публиковался, а во-вторых — возможностью разобраться в мифах и легендах, нередко сопровождающих дела давно минувших дней. Это как с золотой каретой Наполеона, на местонахождение которой претендуют сразу несколько районов Беларуси. Так и в Бобруйске: с видом знатоков вам расскажут, какая из немецких оккупационных структур и где располагалась в годы Великой Отечественной войны, не ссылаясь, правда, на какие-либо архивные источники. Документ, любезно предоставленный городским краеведческим музеем, позволяет воссоздать подлинную обстановку того времени.

Судя по схеме, город тогда ограничивался на западной окраине сегодняшней улицей Крылова. И именно параллельно ей — в тылу временных хозяев — проходил противотанковый ров. Тянулся он практически от железнодорожной станции Бобруйск до берега Березины, огибая небольшой лесок, кладбище и пересекая Минское шоссе. Как и положено, в этом тылу располагались в основном склады боеприпасов, бензина, продовольствия и фуража. От нападения с воздуха они прикрывались зенитными батареями, в том числе и орудиями, установленными на железнодорожных платформах, перемещавшихся по веткам к гидролизному заводу и лесокомбинату. На позициях были установлены прожекторы и звукоуловители. Тыловые рубежи защищали также зенитки в районе улицы Гоголя и в квартале улиц Шмидта, Спартаковской, Минской, Володарского. Здесь же базировались передвижные автомобильные радиостанции. Ближе к вокзалу, на нынешней улице 50-летия Октября, размещалась тюрьма.

Войдя в Бобруйск в первую неделю войны, гитлеровцы, конечно, и мысли не допускали, что им придется обороняться, а тем более отступать. Поэтому уверили себя в неприступности естественных рубежей, а это река на северо-востоке и востоке города. Никаких сооружений на ее правом возвышенном берегу не возводили, ограничились зенитными батареями у железнодорожного моста и подвижной на платформе между станциями Бобруйск и Березина, а также возле аэродрома в южной части. Орудия для стрельбы по воздушным целям были установлены также у здания СД в квартале улиц Коммунистической, Советской, Пушкина и линии железной дороги; между улицами Маркса, Советской, Шоссейной и Октябрьской; в парке на улице Интернациональной; в крепости напротив Минского форштадта. Интересно, что казармы и офицерские дома XIX века, в которых жили гитлеровцы, они постарались защитить понадежнее — соорудили перед ними вдоль улицы Урицкого множество дзотов и бронеколпаков, направив пулеметные стволы внутрь города. Опасались, значит, возможных атак местных подпольщиков и партизан.

А они беспокоили захватчиков регулярно. То плоты леса отпустят в свободное плавание, то диверсию на железной дороге устроят, то шпалорезный завод выведут из строя, то автомашину взорвут. И, конечно, непрерывная разведка — собственно, усилиями подпольщиков и была создана схема. С точностью до дома нанесены на ней здания комендатуры на углу Советской и Маркса, гестапо на углу Социалистической и Московской, штабов «русской полиции» и «фронта», как гласят пометки на плане. Благодаря активной деятельности подпольных групп во главе с Иосифом Стомовым, Валентином Буторевым, Павлом Масленком, Иваном Химичевым и другими патриотами командование партизанских бригад, а позднее и Красной армии получало ценную информацию, приближавшую неизбежный конец оккупантов и нашу победу.

В послевоенных мемуарах одного из непрошенных гостей — Вернера Хаупта прочел: «В Бобруйске в тот день уже царил хаос… Генерал-майор Гаман, назначенный комендантом крепости, едва ли мог навести порядок в этих разгромленных войсках… Командование армии попыталось сдать Бобруйск, но Гитлер запретил. Когда же он, наконец, после полудня 28 июня дал свое разрешение, было уже поздно». Несомненно, содействовала такому финалу и схема дислокации фашистов, на которой и сегодня значится скромная надпись: «Подготовил дядя Миша (Иванов М.Н.), штаб 277-го партизанского полка, Кличевский район, Усакинский лес».