«В этой квартире мне страшно». Что довело Евгению Янищиц до смерти в 40 лет

Источник материала:

70-е стали испытанием не только в личной жизни. Кризис коснулся и творчества. Янищиц получает заказ на новый сборник. Работа шла со скрипом: проблемы с мужем, на руках маленький ребёнок. Книгу ждали долгих 4 года. Но сборник «Дзень вечаровы» не задался. 

Светлана Колядко, литературовед, кандидат филологических наук:
Пэўны скандал быў, звязаны з тым, што гэтая кніга – значна слабейшая, не такая цікавая, як першы зборнік паэзіі – кожны верш, як пэўная заяўка ў некія новыя абсягі творчасці. А ў другім зборніку ўсяго гэтага не ўбычылі нашыя літаратуразнаўцы і крытыкі.

Оксана Безлепкина-Чернякевич, литературовед, кандидат филологических наук:
Ужо не было эфекту навізны, які быў, калі выйшла першая кніжка. Яна ізноў трапіла, і гэта ўжо – неверагодны поспех.  Няважна, што скажуць крытыкі.  

Её называли белорусской Ахматовой. Вспоминая Евгению Янищиц: «Сапраўды, гаварыла з ёю Неба»

Современные литераторы уверяют: не то время и не то место. Надежды на очередной прорыв таяли на глазах. Критики разнесли 4-хлетний труд Янищиц в пух и прах вскоре после выхода в свет. Но мало кто знал, второй сборник – своего рода борьба поэтессы с самой собой. После в чём-то детских и наивных «Снежных грамніц» Янищиц  переносит на бумагу личные переживания.

В прессе то и дело появлялись критические рецензии, а близкие друзья – коллеги по цеху тактично отмалчивались. В кулуарах зашептались: это – провал. 

Алексей Ненадовец, фольклорист, литературовед:
Зборнік не быў заўважаны і яго паспрабавалі абыйсці, што, канешне, аўтарку вельмі пакрыўдзіла. Таму што за гэты час яно ўжо стала займаць і пэўныя пасады, і яна ўжо разлічвала на зусім іншы эфект. 

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
А пакажыце мне паэта, які лёгка рэагуе на крытыку?! Такіх не існуе.

Калі пісьменнік піша пра боль нейкі і выносіць яго на ўсеагульны агляд, а потым у гэты боль, у гэтую рану пачынаюць тыкаць пальцамі крытыкі. Гэта – удвая балюча.

Несмотря на всё это, Евгения Янищиц всё же получает за сборник премию Ленинского комсомола. Скорее даже, как аванс.

Микола Метлицкий, поэт, друг Евгении Янищиц:
Там з дзясятак ёсць такіх вершаў, якія сёння класікай назавеш. Але тады многім падалося, што іх у гэтым зборніку малавата. Дасканалых вершаў спелай паэтэсы, на якую ўскладвалі надзеі вялікія.

Про Янищиц забыли на долгие четыре года. Неприятности посыпались одна за другой. Началась чёрная полоса.

В 1975 году уходит из жизни отец. Её всё больше раздражает собственная неустроенность. После развода поэтесса скитается по друзьям и знакомым, обивает пороги в поисках хоть какой-то работы.

Влюбился, прочитав стихи в газете, а свадьбу играли трижды: любовь Евгении Янищиц

Казалось, большего вынести невозможно. Но на долю хрупкой Евгении Янищиц выпадает ещё одно испытание. Авария, после которой её буквально собирали по частям.

Тамара Овсянникова, писательница, подруга Евгении Янишчиц:
Вось па гэтай дарозе, на гэтым пераходзе… Яны стаялі з Аляксеем Пысіным, калі вярталіся. Пысін хацеў перавесці яе на той бок, правесці да гатэля, але яна адмовілася. Адышоўшы на некалькі крокаў, ён пачуў скрыгат тармазіўшай машыны. І вось зарылася, што здарылася.

2,5 месяца на больничной койке. Сложнейшие переломы, на теле нет живого места. Врачи сомневались – сможет ли она, вообще, ходить.

Но её саму это, кажется, не сильно заботило. Янищиц больше переживает за других – как там сын, мама и даже водитель, который был за рулём злополучной легковушки. Душевная боль была в разы сильнее физической.

Тамара Овсянникова:
Яна ляжала на падвесках, гіры ў нагах. Не магла павярнуцца. Яна вінаваціла ва ўсім сябе. І лічыла, што за шчаслівае жыццё трэба плаціць.

После – 3 месяца реабилитации в родной Велеснице. Рядом – мама и сын. Нужно было собрать волю в кулак, встать и идти. Силы жить дальше придавали лишь маленький Андрей и работа. 

Татьяна Гончарик, племянница Евгении Янишчиц:
Мы идём из школы и заходим к бабушке. Тут у бабушки всегда вкусности в печке. А стол круглый весь был в бумагах: исписанных, чистых, почёрканных.

Андрей Янищиц, сын Евгении Янишчиц:
Тогда это была просто идеальная картинка, идеальная жизнь, где мы были вместе с мамой. Для меня это было самое важное.

В октябре 1976 года Янищиц устраивается на работу в «Сельскую газету» литконсультантом, а спустя несколько месяцев, после продолжительных просьб в Союзе писателей, ей всё же выделили квартиру. Ульяновская, 4 на 11 лет стала негласной точкой сбора литераторов-единомышленников. Полуподвальное помещение, смежные комнаты и окна почти на тротуар. 

Раиса Гончарик, одноклассница Евгении Янищиц:
У неё был свой распорядок дня. Она, как правило, ночью работала, а днём позволяла себе поспать подольше.

Эти стены видели весь цвет тогдашней творческой элиты. Вечерами на кухне сбирались Раиса Боровикова, Валентина Кофтун, Нина Загорская. Обсуждение стихов и разговоры за жизнь затягивались до рассвета. 

Андрей Янищиц:
«Сталинка» была, очень большая квартира, особенно большая кухня, и, в принципе, все события происходили там. Она любила позвонить подругам и читала то, что только ей пришло. Наверное, чтобы оценили, подсказали что-то. Иногда – листы разбросанные: и на столе, и на кухне у себя. То есть работа вся происходила. 

Здесь она писала ночами и готовила к выходу очередную книгу. В 1978 году у неё, как будто, открывается второе дыхание, а творческий подъём достигает пика. Последние несколько лет были самыми сложными в жизни поэтессы – проблемы, которые свалились на её хрупки плечи, по всем законам жанра должны были сломать, превратить душу в пепел, но она выстояла. И выстрелила.

Светлана Колядко:
У гэтым зборніку «Ясельда» яна паўстала абсалютна новай, іншай. Там на першы план выходзіць Палессе, родныя людзі, якія падтрымалі яе. 

Сборник «Ясельда» после провального «Дня вечаровага» критики ждали с особым интересом.

Поэзия полесской мечтательницы – чувственная и тонкая. Основной мотив – бескрайняя любовью к родному краю – природе и людям. Этим пропитана каждая строчка.

Возвращение Янищиц было триумфальным. Рыгор Бородулин, Янка Брыль, Геннадий Буравкин, Василь Быков – знаменитые коллеги по цеху не скупились на похвалу.  

Микола Метлицкий:
Вось тут яна адкрылася цалкам. Знайшла, па-сапраўднаму, свой голас.

Яна, як у слоўнік, глядзела ў родную вёску, якое дыялектнае слоўца можна ўставіць. Той ціхі палескі гаварок, як яна піша ў ваіх творах.

Андрей Янищиц:
Выходил сборник за сборником, выходили коментарии, награждалась премиями. И каждый раз она хотела сделать сборник всё лучше и лучше, чтобы её слово не потерялось.

Нашлись и те, кому сборник стал костью в горле. Почему, сама поэтесса так и не поняла. Янищиц была перфекционисткой – стремилась к идеалу и желала стать лучшей версией себя. Не всем эта версия была по нраву.

Светлана Колядко:
З’яўляецца крытычны артыкул. У ім закрэслівалася ўсё тое, што было зроблена паэтэсай за гэтыя гады. І вось гэты радок яго: Яўгенію Янішчыц яшчэ спакушае жаданне быць майстрам… Калі ў чалавека ўжо тры паэтычныя кнігі, столькі выступленняў: і на пляцоўках горада, і па радыё, і на тэлебачанні. Такі даволі сур'ёзны ярлык навешаны быў.

Андрей Янищиц:
Как поэт, творческий человек – она же пропускает всё через себя. Поэтому взгляд, который может не понравиться – она будет переживать.

Поэтессу это, безусловно, задело, она всегда остро реагировала на критику. Евгения Янищиц пытается разобраться и, может быть, впервые ищет ответ на сакральные вопросы: кто она в этом мире и что для неё поэзия?

Писательница живёт в сомнениях и страхах. Близкое окружение потом подтвердит: в этот период Янищиц впала в жуткую депрессию.

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
Па яе тэкстах можна зразумець, што яна гаворыць пра тое, што яе няма. Яна спрабуе сябе аднавіць, сабраць па адбітках у іншых людзях. А для асабістага шчасця трэба самому ведаць, які ты.

Наталья Поджарова, графолог:
Она обострённо очень воспринимает и критику, и комплименты. Ей, в принципе, очень важно, какое она производит впечатление.

И несмотря на, может быть, демонстрируемую ей такую независимость, она во многом зависит от мнения окружающих людей.  

80-ые стали для женщины трамплином в полное надежд и признания будущее. Выходит очередной сборник «На беразе пляча». Поэтессу  принимают в ряды КПСС. Без этого в советские годы о поездках за границу нельзя было мечтать. А в составе делегации от Союза писателей БССР можно было исколесить не только республики Страны Советов, но и государства так называемого соцлагеря. Янищиц пользовалась подобной привилегией по полной: ездила на всевозможные пленумы и выступления. А в пыльных кабинетах на родине шептались – такая возможность досталась ей по блату. 

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
Калі трэба было недзе выступіць, то запрашалі Яўгенію Янішчыц. Я не думаю, што яна мела шмат свабоды адмаўляцца ад нейкіх пасяджэнняў ці выступленняў. У тыя часы было бюро агітацыі і прапаганды, яна павінна была гэта рабіць.  

Вместе с «доверием» на хрупкие плечи легла ответственность – многочисленные государственные поручения и задания. Её роль в развитии белорусской литературы получает высокую оценку на разных уровнях вертикали власти. Янищиц доверяют, в неё верят. Осенью 1981 года поэтесса в составе делегации БССР участвовала в работе 36-ой сессии Генеральной ассамблеи ООН. В жизни поэтессы это – особый период, про который, по разным причинам, не очень-то любят вспоминать близкие. 

Тамара Овсянникова:
Там была ўчынена з ёю, як яна лічыла, правакацыя. Адзін чалавек зайшоў у пакой і прапанаваў завезці ў Саюз, перадаць даляры. Яна ведала і была ўпэўнена, што ёсць і праслушнікі, ёсць і камеры тут.

Яна парвала гэтыя даляры і спусціла ў унітаз.  

Миссия невероятной важности – представлять своё государство в стране победившего капитализма, быть голосом правительства и рупором тогдашней власти. Готовили к подобным поездкам с особым пристрастием. Чтобы получить долгожданное «добро» на выезд, предстояло пройти семь кругов ада. Запугивания и инструктаж – обязательные пункты в подготовке. Неудивительно, что вместо радости открытия новых мест, подобные командировки не вызывали ничего, кроме страха. После возвращения на Родину поэтесса закрылась в себе. Боялась отвечать на звонки и даже выходить на улицу. Позже знакомые не раз будут корить себя за то, что не помогли. Янищиц нужна была квалифицированная помощь, чтобы разобраться в себе, своих чувствах и страхах. Поняли это слишком поздно.

Андрей Янищиц:
Была заметна такая усталость, но она никогда не выражала свою усталость, то, что ей плохо. Но я понимал, что жизнь поэта складывается из разных ситуаций. Какие-то переживаются проще, какие-то сложнее.

Наталья Поджарова:
Она достаточно негибкая, не очень стрессоустойчивая – за счёт этого. Слишком много напряжения, контроля. И за счёт этого могут случаться какие-то срывы.

Спустя несколько лет в жизни поэтессы произойдет ещё одно событие, которое вновь подкосит со страшной силой. 14 сентября 1985 года 12-летний Андрей оказывается на грани жизни и смерти. Врачи долго не могли поставить точный диагноз, пока, наконец, как гром среди ясного неба, не прозвучало – аппендицит с перитонитом. 

Раиса Боровикова, писательница, подруга Евгении Янищиц:
Яна не знаходзіла месца, яна не ведала, што рабіць. Пакуль Андрэй ляжаў у бальніцы, кожны дзень – з раніцы да вечара былі гаворкі толькі пра Андрэя, толькі пра яго хваробу.

Андрей Янищиц:
Очень переживала, каждый день приходила. Если не было возможности зайти, я в окошко выглядывал. Такой момент был переломный.

Месяц, который сын Янищиц провёл на больничной койке, убитая горем мама практически не ела и не спала. Она была на грани безумия. Единственным лекарством для женщины становится поэзия. За это время она написала цикл «Мае адно-адзінае світанне» – как просьба, заклинание, стенание, молитва небесам.

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
Калі ў звычайнай маці сын – на мяжы жыцця і смерці, то яна будзе перажываць, маліцца і нейкім іншым чынам свае хваляванне перажываць. А паэтка піша верш.

Несмотря на тяжёлый период, в копилку званий и наград полетели новые. 1986 год – почётная грамота от Советского комитета защиты мира. Параллельно – участие в съездах Союза писателей СССР, вместе с Олегом Лойко и Нилом Гилевичем. А через несколько месяцев – Госпремия БССР за книгу поэзии «Пара любові і жалю», которая вышла в 1983 году. Путь к награде был тернистым. Далеко не каждому поэту выпадала такая возможность. Когда на заседании предложили выдвинуть её кандидатуру – она растерялась и сперва не поверила.

К руководству Союза писателей посыпались кляузы – мол, не по правилам Положения был выдвинут сборник. Автор этой записки, как вспоминают свидетели конфликта, был человеком, вхожим в круг самых близких. Коллегиум собрался на повторное заседание. Большинство было «за» выдвижение. Янищиц многое переосмыслила. Инцидент лишь придал ей уверенности. Президиум Союза писателей единогласно одобрил её выдвижение на премию.

В тот день она произнесла лишь одну фразу: «Дзякую Богу, мазгі не вымуць». Евгения Янищиц стала первым самым молодым лауреатом Государственной премии БССР имени Янки Купалы.

Светлана Колядко:
Настолькі адкрыты яна была чалавек, што гэтым людзі проста карысталіся. Нават кватэрай няўтульнай на Ульянаўскай – яна заўсёды прымала людзей у гэтай кватэры. Знаходілі там месца сябе переначаваць і слова цёплае.

В 1987 году Янищиц выдаёт очередной сборник «Калина зимы». Все были очарованы новым творческим взлётом, национальным колоритом, силой духа и меткостью слова. Поэтесса вступила в пору своей литературной зрелости.

Успешная, знаменитая, при видных должностях – с 1983 года она возглавляла отдел поэзии в журнале «Маладосць». Однако внутри поэтесса угасала день за днем. Болезненно реагировала на любые провокационные вопросы, в которых ставились под сомнения её гражданская позиция или творческий курс. Последней каплей в море беспокойства стала поездка в Финляндию.

После этой поездки Янищиц попадает в больницу. Её душевное состояние вызывало серьёзные опасения.

Тогда вновь заговорили о депрессии. Поэтесса стала закрываться, а в гардеробе появились чёрные наряды. Она странно выражалась, говорила образами, как будто прощалась. 

Алексей Ненадовец:
Дэпрэсія не прыходзіць – раз і ўсё. Дэпрэсія, як гавораць, рыхтуе сябе пазіцыі. Жыццёвыя нягоды, сямейныя нягоды, нейкія непаразуменні, і зайздрасць, канешне. Яна надумвала, надумвала. Я не выключаю, што яна, напрыклад, магла падумаць, што за ёю пастаянна сочаць.

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
Я паглядзела характарыстыкі людзей, якія пакутуюць на дэпрэсію, з высокім суіцыдальным патэнцыялам. І калі я пачытала ўсе гэтыя крытэрыі, то адказ быў адзіны: а што тут незвычайнага, усе паэты такія.

В августе 1988 года, за три месяца до страшной трагедии Евгении Янищиц выделяют трехкомнатную квартиру на 8-ом этаже престижного дома на Сторожёвской, 8.

Бытовые хлопоты, казалось, взбодрили её, она занялась поиском новой мебели, с головой ушла в переезд. Но новоселье до конца не помогло отвлечь от навязчивых мыслей. Женщина с каждым днём всё больше уходила в себя. А тревогами делилась лишь с узким кругом.

Лидия Савчук, жительница д. Велесница, соседка Евгении Янищиц:
Она говорила: «В этой квартире мне страшно, кажется, что кто-то стучит, кто-то идёт. Боюсь жить в этой квартире с ребёнком».

20 ноября 1988 года. Евгения Янищиц готовится к 40-летнему юбилею. Зовёт в гости друзей и знакомых. Но вдруг резко меняет планы. Не говоря ни слова, она просто уезжает к маме в Велесницу.

Татьяна Гончарик:
Когда она приезжала в последний раз, ей было 40 лет. И отец тогда – мы приехали на выходные в тот дом – он говорит: «Что-то мне не понравился этот её приезд. Какая-то она не такая, что-то с ней не так».

На следующий день Янищиц уехала в Минск, пообещав обязательно перезвонить.

Любовь Олизаревич, жительница д. Велесница, соседка Евгении Янищиц:
Та остановка, на которую мы провели Женю в последний ё еприезд. И кто знал, что она больше никогда не вернётся сюда, что мы никогда её больше живой не увидим. Но прощаясь она сказала: «Помогайте моей маме». Уезжала и говорила: «Я позвоню», – а позвонила не она.  

Это был самый обычный день. 25 ноября 1988 года.

Андрей Янищиц:
Помню точно, что это была пятница. Я пошёл в школу, сидел на уроке и вызвали к директору. Потом просто уже всё в тумане было.

Оксана Безлепкина-Чернякевич:
У яе ёсць тэксты пра смерць, як у любога паэта. Яна пісала пра гэта, як маці, якая разумела, што ў выпадку яе смерці, застаецца яе дзіця. «Можа так здарыцца, што заўтра не выйду табе насустрэчу. Мама».

И не вышла. Через пять дней после сорокалетия её не стало.

Евгения Янищиц выбросилась с балкона восьмого этажа своей новой квартиры. Официальная версия – самоубийство. Впрочем, у многих она до сих пор вызывает сомнения.  

Зоя Заика-Хальзова, однокурссница Евгении Янищиц:
Я думаю что это – несчастный случай. Я не хочу верить в то, что кто-то покушался на её жизнь.

Тамара Овсянникова:
Я думаю, что Жэня проста стамілася жыць і не бачыла сэнсу свайго далейшага жыцця.

Владимир Суббот, журналист:
Яўгенія Янішчыц – гэта, напэўна, будзе яшчэ тайна, якую будуць многія пакаленні раскрываць, вывучаць яе псіхалогію, яе кожнае слова, яе кожны ўчынак.  

Антонина Сидорук, директор Литературного народного музея Евгении Янищиц:
Я нічога не магу сказаць. Час скажа свае.

Андрей Янищиц:
Мне приснился её брат, и я спросил у него: «Почему мама не приходит?» Он говорит: «Она не придёт, она ушла».

Так что же произошло? Ответа на этот вопрос нет и по сей день. Очевидцы событий, по понятным только им мотивам, всё чаще отмалчиваются.

Уж слишком много подводных камней и противоречий в этой сложной и запутанной судьбе.

Своё последнее слово Евгения Янищиц успела сказать. Кто знает, быть может, в её стихах и спрятаны ответы на все вопросы. Почитатели её таланта продолжают их искать до сих пор.