Александр Васильев: «Особенность будущей моды – господство нового мусульманского стиля»

Экспозиция «Приглашение на бал» представляет эволюцию вечерних платьев минувшего столетия. Маэстро, у которого каждый день расписан по часам, нашел время пообщаться с журналистами, рассказав о моде будущего, выставочном платье ценой квартиры в Париже и …привидениях в личном собрании старинных вещей.

— Желание повторить модели прошлого. Самые значимые наряды мы видим на красных дорожках главных церемоний — «Оскара» в Лос-Анджелесе, а также кинофестивалей в Каннах, Берлине, Венеции. Бальные платья трансформировались. Многие — в концертные для оперных певиц, эстрадных артистов, вечерний гардероб жен политических деятелей, когда данный туалет предусмотрен церемониалом или дресс-кодом. Молодежь саму идею бала отвергает. На территории бывшего СССР стараются пиарить Венский бал с дебютантками в светлых платьях. Это, конечно, прекрасно. Но, на мой взгляд, это скорее коммерческая идея. Сама идея танца сильно деформировалась из-за того, что современный мужчина, как правило, не умеет танцевать, кроме эгоистичного дрыганья перед зеркалом.

— Я заядлый участник балов в Венеции. Каждый февраль выезжаю туда, чтобы потанцевать, поучаствовать в карнавале, где нужно обязательно иметь яркий и фактурный костюм. Там, конечно, в какой-то мере стараются учить историческим танцам. Как только начинает играть современная музыка, люди охотнее выходят танцевать, хоть и в парике, и в фижмах, но в ритме, им доступном. Изменить это генетически уже невозможно, это новые реалии.

— Этим занимаются футурологи. Особенность будущей моды — господство нового мусульманского стиля. Это велосипедки, узкие брюки под платьем, закрытая горловина, и, главное, закрытые волосы. Будущее моды, к сожалению, в глобальном плане — это платок. Не говорю, что это навсегда — это виток. Мода хороша тем, что она ветрена и бесшабашна. Она меняется каждые шесть месяцев. В парижском Центре моды для мужчин сейчас популярны только две вещи — треники и худи (курточка с капюшоном и молнией впереди). Их носят с кроссовками без носков. Это стало must have — тем, что обязательно должен иметь каждый модник. Индустрия моды теряет «бойцов», многие именитые кутюрье уходят. Их места не остаются пустыми — туда приходит молодежь, которая разделяет идею треников. Все движется к очень большой простоте.

— Ханжество было попрано. Он привлек к себе интерес — актер, мало известный позавчера, стал притчей во языцех сегодня. Молодец! Браво! Вы же не кричите караул, когда женщина в бабочке, или в галстуке, или с короткими волосами? В старину мальчики в дворянских семьях до пяти лет ходили только в платьях. Брюк вообще не существовало. В наши дни у многих народностей юбка — часть мужского, очень мужественного наряда. Шотландцы, греки, полицейские острова Фиджи и индонезийцы ходят в юбках, малайцы — в саронгах, все мусульманское население — в длинных платьях голобеях.

— На этой выставке в Минске нет ни одного дара — это всё приобретения. Например, манто, украшенное птицами и цветами и когда-то принадлежавшее графине де Гранвиль — родной тетке королевы Елизаветы II, мне удалось купить на аукционе в Англии. Среди дорогих редкостей —  платье в стиле Венецианского карнавала от французского кутюрье Жан-Луи Шеррера. Оно выполнено в 1985 году для известной в ту пору кинозвезды Сирил Клер и в то время стоило 300 тысяч франков (в пересчете на нынешний курс — 50 тысяч евро), что равнялось цене трехкомнатной квартиры в центре Парижа. Но из представленных аксессуаров есть и подарки. Фонду Александра Васильева всегда что-то дарят: веерочек или брошечку… Очень много вещей присылают в коробках на «Модный приговор». Часто приносят их и в вильнюсский музей «Арсенал», где у нас прекрасная экспозиция, а также в наш Музей моды в Риге. Иногда просто подходят на улице и предлагают шубу, которая осталась от бабушки. Недавно в Париже у коллекционерши приобрел ротонду — пелерину в пол последней российской императрицы Александры Федоровны, с грифом, с номером и с фотографией императрицы в этом одеянии.

— Конечно. Очень долгое время отказывала Алла Пугачева, говоря, что у нее нет ни одного платья. А недавно оказалось, что платьев у нее 150 и она пообещала, что 13 мне отдаст. Известные актрисы при жизни не хотят расставаться со своими нарядами. К примеру, говорят: «Я похудею и в них влезу». Но такого не случается. А после смерти наследники, пытаясь продать недвижимость, звонят и просят срочно все вынести — или наряды будут на помойке. Некоторые знаменитости отдают вещи с радостью и даже просят, чтобы я взял. Недавно белорусская певица Анжелика Агурбаш сказала, что чистит гардероб и хочет передать массу своих концертных платьев. Я, конечно, заберу. В прошлый мой приезд в Минск Ядвига Поплавская подарила свое платье и костюм ее мужа. Три платья прислала из США советская певица Аида Ведищева, сказав: «Я хочу быть в вашем музее». Присылают не только те, чьи имена на слуху на постсоветском пространстве, но и западные маркизы и графини.

— Вы надавили мне на мозоль. Время не щадит ничего. Берега Балтийского моря покрыты мелким песочком, который когда-то был горами. Текстиль, особенно шелк, как правило, через триста лет разрушается в прах. Лучше всего живут лен, кожа и замша, хуже — шерсть, потому что ее ест моль. Эти вещи боятся влаги, прямых солнечных лучей, насекомых. В фонде Васильева мы постоянно занимаемся тем, что чемоданами отправляем вещи в реставрацию. Она идет ежедневно. У нас работает больше 10 реставраторов живописи, графики, бисера, металла, текстиля, зонтиков, шляп, перчаток. Все они надомники — вещи забирают в свои ателье и восстанавливают иногда годами. Чистка, выведение пятен, штопка, дублирование — это невероятный труд. Мы даже купили промышленную холодильную камеру, где промораживаем меховые изделия, чтобы их обеззаразить. Только мороз убивает личинки моли. Вековые платья очень боятся паровой машины, утюга. За 30-летнюю историю моего фонда сделано 197 выставок. Вы видите эти хрупкие вещи, потому что мы за ними тщательно следим. Перекладываем их папиросной бумагой, храним в металлических кофрах, стараемся перевозить в достойных условиях. Но после каждой выставки всегда есть проблемы из-за веса платьев. Ведь женщины носили платье только три часа на балу. А на манекене оно стоит три месяца. Весь вес юбки идет на плечи — и вся эта часть текстиля начинает трещать.

— Многие считают, что в вещах живут дух и привидение. Я их не видел. Но директор моего фонда видела и даже сфотографировала привидение женщины в белом, которое лежало у ее ног. Многие мои сотрудники замечают присутствие девушки или мужчины, когда открывают эти кофры. И дико боятся иногда.

— Очень много покупаю, но у меня, как и у всех, есть ограничения по деньгам. Знаю коллекционера в Чили, который много богаче меня, — я не бедный, хочу вам признаться, — и он никогда не останавливается ни перед чем. Он любит наряды знаменитостей, например, принцессы Дианы. Одно ее винтажное платье на аукционе стоит от 70 тысяч евро до 250. Ему не жалко этих денег — у богатых свои причуды, а мне жалко. Потому что для меня это бюджет на многих моих сотрудников. Я 25 лет гонялся за серебристыми туфельками Любови Орловой. Приобрел их в конце концов в Тель-Авиве у актрисы Этель Ковенской. Перед эмиграцией она получила их на память от  Любови Петровны как ее соседка по гримерной. Владельцы же не хотят продать вещь только мне. Они стремятся выставить ее на аукцион для всех, чтобы побольше заработать. Поделюсь с вами: сейчас мне предложили уникальную вещь — дорожные кофры из красного дерева императрицы Марии Федоровны, супруги Александра III. Они все с императорской короной, именным вензелем и под номерами, например, №89. Представляете себе, сколько этих кофров у нее было? Сейчас они стоят очень дорого. Но так как сейчас нет покупателей, то вполне возможно, цена может упасть на 50%, а может, и больше. Очень часто я просто беру продавцов измором: не покупаю, не покупаю, настаивая на своей цене. А они хотят поскорей продать и в конце концов соглашаются. Так надо торговаться.

— Так и есть. В моем фонде сейчас 65 тысяч вещей. Наше главное хранилище находится в Вильнюсе. Там уже почти три этажа складов. На нижнем — манекены, которых около тысячи. Есть склад для XVIII—XIX веков и для двадцатого. Они специально хронологически разделены, потому что иначе ничего не найдешь. У нас началась компьютеризация — заносим каждый предмет с QR-кодом, фотографиями, полным описанием вещи в электронный каталог, который и вы можете посмотреть в интернете. Каждый день наши сотрудники и волонтеры вносят туда новые приобретения. Иногда я даже не знаю, что приходит. Если бы мой фонд  был государственным учреждением, ничего бы тогда не собрал. У меня были бы такие ограничения по хранению, по реставрации и по выставочной деятельности!.. А так могу отправить коллекцию в Токио, Сидней, США или Южную Америку — выставки проходят по всему миру.

— Музеи постоянно у нас что-нибудь просят. Не так давно на выставку произведений Пикассо в Бельгию мы отсылали костюм 1919 года из балета «Треуголка» работы этого художника. В Вашингтоне есть прекрасный музей Хиллвуд, который посвящен культуре русского Императорского двора. Он часто делает тематические выставки и берет у нас в аренду, например, придворные платья.

— В первую очередь — сходить на мою выставку в Национальный исторический музей Беларуси. Уникальные модели, здесь представленные, вдохнут в вас новую жизнь. Многие из этих образов с очень оригинальным и свежим решением. Люди, творившие их, не были профанами. Они знали свое дело, женскую фигуру, как работать с тем или иным материалом, чего от него ждать.