«Приезжали тренироваться на нас»: что происходит в "Волчьих норах"?

Из-за нечеловеческих условий содержания она заработала имидж самой страшной беларуской тюрьмы. «Правовая инициатива» расспросила Игоря о том, как кормят и лечат в страшной колонии, за что заключенных лишают свиданий и как часто там случаются самоубийства.

В бараке размещается 230 человек. Моя секция рассчитана на 24 человека. В 2015 году, когда я туда попал, столько там и было. Еще там стояли два стола, за которыми разрешалось сидеть, писать письма родственникам или делать что-нибудь еще. С тех пор колонию загрузили настолько, что эти столы убрали и заставили все нарами. Сейчас на 50 квадратных метрах иногда размещаются 34 человека. Вентиляция в секции есть, зимой температура комфортная, но в межсезонье холодно и сыро.

На 230 человек отводится только одна комната для принятия пищи. Там стоят четыре стола, одновременно за ними размещается только 16 человек. Розеток восемь. Из электроприборов разрешается только кипятильник. Даже контейнер пластмассовый для хранения пищи запрещен. Холодильника два: один маленький, наверное, еще советский, второй купили в августе за деньги осужденных. Этого мало, заключенные сами предлагают администрации купить еще один холодильник, но получают отказы.

Из развлечений раньше был DVD-проигрыватель, но однажды офицеры просто сломали его. Заключенные заказали новый, но администрация не отдает. Так на складе и лежит. Раньше был еще и «Триколор» — оплачивали родители осужденных, мы смотрели фильмы, слушали музыку. Потом администрация запретила: сказали, много смотрим, забрали тюнер. Теперь есть только беларуские каналы, но они скучные, никакого развития.

Перед проверками делают ремонт. Все знают: говорят о ремонте — через недельку-другую жди проверку. Красят стены и полы, белят потолок, и все за счет заключенных. Можно отказаться перечислять деньги, но это скажется на отношении к тебе и вылезет боком. Администрация найдет чем задавить: лишение свиданий, посылок, вопросы условно-досрочного освобождения.

Отдельная проблема — отсутствие сушилки для вещей. Она предусмотрена, но поскольку барак переполнен, на ее месте раздевалка. Одежда хлопчатобумажная, летом без сушилки еще можно, но во время дождя одежда быстро намокает, а сушить ее негде. Бывает, вечером повесишь на стул возле нар, а наутро надеваешь на работу сырую одежду и ботинки. Один день так проходишь и начинаешь кашлять, потом заболеваешь.

Производство делится на три участка: швейный цех, деревообработка и разборка ерного и цветного металла. Лучше всего работать в швейном цеху, там тепло и нет сильной нагрузки. Но попасть туда нереально, место можно ждать полгода.

Мой участок — разборка металла. Мы должны были снимать изоляцию с медных и алюминиевых кабелей. Работали пять дней в неделю без перерыва на обед, первая смена с 8:00 до 14:00, вторая — с 14:00 до 20:00. Работа считается назкоквалифицированной, зарплата — 70 копеек в месяц. Вопросы об оплате поднимаются постоянно, но администрация отвечает, что деньги уходят на наше содержание: питание, свет и воду.

Сам цех бетонный, сверху засыпан землей, как бункер. Летом там свежо, но в межсезонье холодно, круглый год стоит пыль. Загрузка постоянная, крайне редко было такое, что не успевали подвозить материал. Если такое случается, на работу все равно выходишь, сидишь в цеху без дела. Из спецодежды раз в месяц выдают строительные перчатки, которых не хватает на месяц. Крутись как хочешь: голыми руками работай или за свои деньги покупай новые, но норму выполняй.

Норма за смену — 3 кг меди и 6 кг свинца. Невыполнение нормы — нарушение, а значит пишут рапорт, после которого можно попасть в ШИЗО, лишиться свидания или посылки. Все зависит от настроения мастера цеха. Наш мастер бывший оперативник, иногда он с первого раза писал рапорт.

Мой товарищ работал на деревообработке. Проблемы со спецодеждой там аналогичные: перчатки быстро приходят в негодность. Остальную спецодежду выдают редко. Учетчик начинает выдавать одежду, но вдруг она заканчивается, и если тебе что-то досталось, значит тебе повезло. Остальные ждут следующего раза. На деревообработке платят 10 рублей в месяц, но работа там намного труднее.

На деревообработке постоянно ломается оборудование, а настройщика нет. Из-за этого получается много брака, норма не выполняется, осужденные получают взыскания.

Недавно построили два новых цеха. Там хорошее отопление, есть вентиляция, души, туалеты. Но и старые цеха работают, а там холодно. Распилочный цех находится на улице. Снег, дождь, ветер, холод — люди всю смену работают на улице.

Во время работы в любом цехе нельзя ни перекусить, ни попить чай, разрешается только перекур. Многие хотят взять с собой кусочек хлеба и сало — все-таки смена шесть часов без обеда. Но еду забирают, выбрасывают и пишут рапорт. Возмущает такое отношение к людям как к бесплатной рабочей силе. Как будто если ты заключенный, то уже не человек.

Как только приезжает проверка, мы получаем нормальную еду, в которой даже плавает мясо. Только проверка уезжает — мясо сразу пропадает, вместо него хрящи и шкурки. Такое ощущение, что там дают кормовую кашу для животных: ешь эту кашу, а на зубах хрустит песок. За пять лет я сломал пять зубов из-за мелких камней в еде.

С медициной постоянные проблемы. От всех болезней одна таблетка — аспирин. Не знаю, что должно произойти, чтобы тебя положили в медсанчасть. Единственное, что всегда соблюдается — флюорография, ее делают раз в полгода. Я помню только одного человека, который заболел туберкулезом.

Зубной врач приезжает два раза в неделю, но попасть к нему нереально: большая очередь. Я ждал приема год и два месяца. Большинство стоматологов — практиканты, которые приезжали тренироваться на нас, поэтому и лечение не на высшем уровне. Он поставит пломбу, а она вывалится через день, или не подпилит пломбу как положено, и нормально есть уже невозможно. Некоторым зубы не те вырывали.

Местный врач — из военных, «ДИНовский». Он не заинтересован, чтобы заключенные болели, это же бесплатная рабочая сила. Приходишь в медпункт с температурой, а тебе говорят: «Иди работай». Трудно достучаться до врача, такое ощущение, что ему нет дела до больных, а ты ходишь к нему и надоедаешь. Но и к нему тоже очередь, просто так не попадешь: если температура, то сначала запишись на прием, сходи на работу, и только потом попадешь к врачу. Но если кому-то понадобилась срочная медицинская помощь с госпитализацией, то, конечно, вывозят в Ивацевичскую больницу.

Странное дело: при таком некачественном медицинском обслуживании витамины передавать не разрешают. Надо иметь серьезные проблемы со здоровьем или хронические заболевания, чтобы родственникам разрешили передать бандероль с витаминами. Я просил, чтобы хотя бы рыбий жир разрешили передать, но получал ответ: «Ты все витамины получаешь в столовой».

На территории работает психолог, у него свой кабинет. Если цензор в письме увидит что-то, что его смутит, он передает эти данные психологу, а тот уже вызывает на беседу и спрашивает, что случилось. Отдельно он работает с теми, кто совершает суицид. Он хорошо выполняет работу, поможет в трудной ситуации, с ним всегда находишь общий язык.

Раньше в колонии никаких развлечений не было. После бунта в ноябре 2018 года задумались над досугом заключенных. Организовали просмотр фильмов в кинотеатре, каждый вечер с 19:30 до 21:00. Офицеры достают диски, и все за счет администрации. С недавних пор сделали воркаут-площадку, где можно заниматься спортом. Появилась площадка для волейбола с резиновым покрытием, баскетбольная площадка.

После того, как президент высказался об ужесточении условий содержания для осужденных по статье 328 («чтобы они смерти просили») сразу начали «закручивать гайки». Рапорта посыпались как мука сквозь сито. Одно время перестали давать свидания, а после ввели запрет на вынос продуктов питания со свидания. Раньше можно было до 15 килограмм выносить, после этих слов запретили.

Как только матери 328 подняли шумиху, администрация успокоилась. Сотрудники прислушиваются к информации в СМИ и очень нервничают на этот счет. Не хотят, чтобы из колонии выходила информация и заходила. Частенько проводят разъяснительные беседы перед звонками родственникам, чтобы не рассказывали про суициды.

Неуважение к заключенным проявляется во всем, отношение к нам как к ничтожествам. Рапорт пишут даже за расстегнутую пуговицу, за стоячий воротник, когда на улице собачий холод, за руки в карманах, когда из-за мороза невозможно держать их снаружи. А после рапорта могут сразу отправить в ШИЗО.

Самое страшное — лишение свиданий, а лишают очень часто. Многие осужденные из-за расстегнутой пуговицы не видели матерей несколько лет.

В 2016 году был почти анекдотический случай. В нашей колонии сидел человек с атрофированной рукой. За какое-то незначительное нарушение его вызывают, дают лопату и говорят: «Иди копай». Он не сможет такое указание выполнить, но должен копать, иначе получит рапорт.

Есть и те, кто входит в положение. Таких офицеров на колонию человека три. Однажды я не мог дозвонится домой неделю, и один такой офицер водил меня на звонки. Поступил по-человечески. Можно же к нам относиться, как к людям.

По правилам свидание положено до трех дней, но такие свидания получают избранные, приближенные к администрации. Чаще разрешают только сутки. Даже если к тебе нет никаких претензий, у тебя нет взысканий, делаешь все, что требуют, и участвуешь в спортивных мероприятиях. Подходишь к режимнику, который отвечает за свидания, спрашиваешь, почему разрешили только сутки. Ответ один: если сутки, значит ты не очень стараешься получить свидание. При мне один человек ждал свидание полтора года из-за того, что разрешали только сутки, а родственники его живут далеко, им нет смысла ехать на один день.

Это жестокий рычаг, и этим часто манипулируют заключенными. Вместо того, чтобы поощрять за хорошее поведение дополнительными передачами и позволять больше общаться с родственниками, администрация делает так, чтобы люди закрывались в себе. Психика у человека не железная. Каждый год в нашей колонии 2-3 человека кончали жизнь самоубийством. Некоторые люди не выдерживают, когда наваливается все сразу: длительный срок, отношение администрации, лишение свиданий. В этом году на 8 марта парень повесился. Все пошли в столовую на обед, а он остался в отряде и повесился.

Прокурор приезжает с проверкой раз в полгода, но тут не все так просто: его водят по нужным местам, а администрация его так окружает, что не подступиться. Сам он с заключенными не беседует. Иногда приезжают общественные наблюдательные комиссии, но толку от них нет. Беседовать с ними можно только при администрации, которая сглаживает острые вопросы. Да и все знают, что если что-то скажешь, весь срок будешь жалеть об этом, администрация не простит. За пять лет эти комиссии приезжали два или три раза.

В существующей системе нет посыла об исправлении. Администрация так и говорит: исправление у нас только трудом. Строго запрещены растения. Не разрешают даже кошек держать. Библиотека маленькая, я все интересное перечитал за два года. Свидания ограничивают и шантажируют ими. Как можно исправиться в такой обстановке? Нет никакой программы по реабилитации, осужденных никак не подготавливают к освобождению. Как-то не по-человечески все это.