Главная
Гороскопы
«Чтобы Федору не было одиноко». Семья из Минска собирает деньги на суррогатную мать
17.03.2020 09:42
—
Разное
|
«А сейчас Пипе мы будем ставить капельницу!» — показывает свою любимую мягкую игрушку собаку 6-летний Федор и укладывает ее на кровать. Его мама Анна Савастьянова объясняет, что сын слишком много времени провел в больницах, реабилитационных и диагностических центрах — отсюда такие игры. Сейчас он мечтает вырасти и стать медиком, купить автомобиль и увидеть Грузию. Но всего этого может не случиться, потому что у Федора редкое генетическое заболевание — синдром Луи-Бар.
Семья Савастьяновых состоит из трех человек: мама Анна, папа Игорь и сын Федор. Пара познакомилась в Витебске, вместе они уже 11 лет. Сначала снимали квартиру, жили в Фаниполе, а потом с помощью родственников купили свое жилье в Малиновке. Переезд в столицу — реальная необходимость быть ближе к врачам. Игорь подчеркивает, что с «колес они не слезают»: лечение, реабилитация, психологи, дефектологи и так далее. Все специалисты в разных частях города, а жене водить нельзя по медицинским показаниям: плохо слушаются мышцы из-за синдрома Луи-Бар. Анна рассказывает, что в детстве и во взрослом возрасте ей ставили разные диагнозы: подергивания рук, головы и проблемы с речью наводили медиков на мысль о том, что это нервный тик, потом они склонялись к неврозу навязчивых состояний, но в конце концов остановились на мышечной дистонии. Подозрений на генетическое заболевание ни у кого не возникало до тех пор, пока Анна не родила ребенка. — Убедившись, что противопоказаний нет, мы решили, что нам нужно завести детей, — рассказывает она. — Беременность протекала хорошо, я делала все необходимые скрининги и УЗИ. Для меня было огромной радостью и облегчением узнать, что сын появился на свет здоровым.
Чего нельзя было сказать о состоянии Анны после выписки из роддома: кесарево сечение и общий наркоз с вентиляцией легких плохо отразились на ее самочувствии. Ухудшилась речь, мышцы стали слушаться хуже. Вскоре Анна узнала, что вторые роды чреваты для нее отказом ног. За этой новостью последовала другая: у долгожданного сына стала проявляться мышечная слабость. — Походка ребенка стала неуверенная, он не мог стоять ровно, был очень вялым. Часто падал. Мы начали бить тревогу. Начались бесконечные походы к неврологам, его лечили электрофорезами, электростимуляциями и массажами. Хотя потом мы узнали, что этого делать нельзя при таком синдроме, — вздыхает женщина. В Беларуси диагноз поставить не смогли, но посоветовали обратиться к московским специалистам и пройти генетическое сканирование. — Обратились в клинику в Москве. Сначала диагноз поставили Федору. Он звучит так: атаксия-телеангиэктазия, или синдром Луи-Бар. Тогда я решила, что и мне надо провериться, и оказалось, что у меня сегментарная мышечная дистония на фоне синдрома Луи-Бар, нетипичная форма. Сказать, что я была в шоке, — это будет очень мягко, и от этого очень обидно: почему за столько нет никто из врачей не смог понять, что у меня генетическое заболевание, которое передается по наследству, — возмущается женщина. К 8−10 годам мальчик перестанет ходить: при Луи-Бар страдают разные участки мозга, в том числе мозжечок. Продолжительность жизни у пациентов с таким синдромом около 25 лет. На фоне синдрома страдает иммунитет человека, появляется склонность к опухолям. Так, в 2018 году у Федора диагностировали лейкоз. Полтора года мальчик проходит лечение в Боровлянах.
— Ужасно больно смотреть, как твой ребенок из-за химии меняется: от внешнего вида до характера. Сейчас уже легче, детский лейкоз хорошо лечится, но синдром Луи-Бар навсегда останется с ним. Еще Федору мы постоянно капаем иммуноглобулин, чтобы поддерживать его иммунитет. Там же, в коридорах больницы, Анне и Игорю пришла в голову мысль о втором ребенке. — Сначала резко отрицали эту идею, нам казалось, что это предательство сына, — говорит Игорь. — Но мы стали замечать, как часто у детей с заболеваниями есть младшие братики или сестрички и насколько ребенку веселее и проще переносить свои особенности, когда у него есть такая компания. Хочется, чтобы Федору не было одиноко, ведь когда его ровесники пойдут в школу, он останется на домашнем обучении. Федя очень коммуникабельный: он любит географию, культуру народов мира. Сейчас по мере возможности мы водим его в детский садик, но из-за того, что у него проблемы с иммунитетом, сын не так часто общается с детьми, как хотел бы. Чем старше ребенок становится, тем больше вопросов о своем здоровье он задает. Я пока не могу представить сына в коляске, не могу сказать ему о том, что он не сможет закончить школу вместе с другими детьми. Постепенно пытаюсь объяснить, что он особенный, что у него ножки больные... Анна делится: у нее была тяжелая депрессия, потому что она не знала, как выйти из этой ситуации, но врач в частной клинике поддержала ее и предложила попробовать сделать ЭКО. Для вынашивания ребенка пара решила обратиться к помощи суррогатной матери.
— В частной клинике мы провели процедуру оплодотворения яйцеклеток, потом эмбрионы отправили в Тверь на генетическую диагностику. Оказалось, что у нас два здоровых эмбриона. Но проблема в том, что я уже выносить ребенка без вреда для здоровья не смогу, поэтому суррогатная мать — наша единственная надежда. Если бы я знала, что у меня есть этот синдром, то сразу же бы обратилась к искусственному оплодотворению, — не скрывает досады героиня. — Согласно закону о «Вспомогательных репродуктивных технологиях» мы с мужем можем провести процедуру в Беларуси, в Индию лететь не надо. Существуют строгие требования к тому, кто может стать суррогатной матерью: замужняя женщина, у которой уже есть дети. Ее кандидатуру должна одобрить клиника, которая будет делать подсадку. Необходимо проверить здоровье женщины. Мы составляем договор с ней, в котором будет прописано, что после родов ребенок с ней не останется, а будет нашим, — рассказывает Анна. Для осуществления мечты Анне и ее мужу нужно собрать 25 тысяч долларов. В эту сумму входит полное содержание суррогатной матери, услуги агентства по подбору кандидатуры и медицинские процедуры. Понятно, что таких денег у семьи уже нет. — На таблетки Федора и мои уходит порядка 100 у.е. в месяц, и хоть я получаю пенсию на себя и на сына, расходы большие: бензин на поездки, инструктор ЛФК, который приходит заниматься с Федором, санатории, витамины, импортные лекарства, если наши бесплатные вызывают побочные… — перечисляет Анна. — Это единственный способ поддерживать качество жизни ребенка, сделать так, чтобы он прожил как можно дольше.
— Все наши финансовые запасы и запасы родителей ушли на переезд в Минск, диагностику и реабилитацию Федора. Мы написали порядка 500 писем в разные фонды, некоммерческие и частные организации, но откликаются лишь единицы, — делится Игорь. — Пока нашим людям сложно понять, зачем собирать деньги на суррогатное материнство. Думают, что это какой-то бред. Но мне кажется, что в этой ситуации, как ни крути, хорошее дело совершается: и государству здоровый гражданин, и нам опора, радость и любовь. — У нас часто спрашивают: а почему вы не хотите взять ребенка из детского дома? Но это не для всякой семьи подойдет, — говорит Анна. — Я даже общалась со священником на эту тему. И несмотря на то, что церковь резко выступает против ЭКО, священник благословил меня, потому что для меня это единственный способ обретения счастья. Комментарий Светланы Леонидовны Куликовой, кандидата медицинских наук, ведущего научного сотрудника неврологического отдела Республиканского научно-практического центра неврологии и нейрохирургии— Синдром Луи-Бар — наследственное прогрессирующее заболевание, первые признаки которого появляются уже в раннем детском возрасте. Болезнь проявляется следующими симптомами:
Заболевание достаточно редкое, встречается с частотой от 1:40 000 до 1:100 000 населения. Специфической терапии не существует и прогноз зависит от степени тяжести иммунодефицита, наличия онкологических заболеваний. Синдром Луи-Бар можно заподозрить, если у ранее здорового ребенка появляются и прогрессируют координаторные нарушения, при этом родители сообщают, что у ребенка частые простудные заболевания. Подтвердить диагноз можно с помощью генетического обследования, которое позволяет выявить мутации в гене AТМ. Для развития заболевания необходимо, чтобы ребенок имел две мутации в этом гене — одну, унаследованную от мамы, другую — от папы. Родители, имеющие по одной мутации, являются здоровыми носителями. Вероятность, что эти две мутации встретятся у ребенка, составляет 25%. Так и произошло в случае Федора, сына героини материала. До полутора лет в физическом и интеллектуальном плане он развивался, как все здоровые дети, однако имел частые простудные заболевания. Потом родители обратили внимание, что ребенок стал неустойчив, часто падал, стала меняться речь. Данные симптомы постепенно прогрессировали. Генетический анализ подтвердил наличие у Федора двух мутаций в гене АТМ. К сожалению, помимо неврологических проявлений и иммунодефицита у Федора развился и острый лимфобластный лейкоз, по поводу которого он получает лечение в РНПЦ детской онкологии и гематологии. Когда мы впервые познакомились с Федором, оказалось, что его мама — Анна также имеет неврологическое заболевание — спастическую кривошею. Это заболевание, при котором происходит локальное напряжение мышц шеи, приводящее к патологической вынужденной установке головы, что требует регулярного введения лекарственных средств в напряженную мышцу для ее расслабления. Обследовав родителей Федора, оказалось, что одну мутацию он получил от папы, а другую от мамы. Более того, Анна, также оказалась носительницей двух мутаций в гене АТМ. Только у нее развился не синдром Луи-Бар, а крайне редкая форма заболевания для этих мутаций — спастическая кривошея. Наличие у мамы мальчика двух мутаций в этом гене привело к существенному повышению риска рождения второго ребенка с Луи-Бар в этой семье с 25 до 50%.
Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:
На вашем ресурсе это будет выглядеть так
Про синдром Луи-Бар в проекте «Героиня нашего времени»
|
|
