ТРИ ДНЯ С МАХМУДОМ ЭСАМБАЕВЫМ

10 лет тому назад, 7 января 2000 года, перестало биться сердце Махмуда Эсамбаева — великого и неповторимого артиста, чародея танца, ставшего при жизни живой легендой. Его высокую стройную фигуру в неизменной папахе на голове узнавали на улицах, его повсюду встречали с восхищением. Будучи народным артистом СССР, он одновременно являлся народным артистом практически всех республик бывшего Советского Союза, а его программе «Танцы народов мира» рукоплескали на всех континентах планеты. Эсамбаев при жизни был удостоен высших наград СССР, Российской Федерации, многих зарубежных государств. Ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда. На протяжении почти сорока лет он избирался депутатом Верховного Совета Чечено-Ингушетии, РСФСР, СССР, являлся президентом Международного союза деятелей эстрадного искусства, академиком Международной академии танца.
Мое знакомство с Махмудом Эсамбаевым произошло неожиданно. На начало января 1995 года в Минске было запланировано проведение Международной встречи молодежи и школьников под девизом «Знакомство с культурой и историей Беларуси». Организаторами встречи выступали Международная ассоциация «Юность планеты» и Министерство образования и науки Республики Беларусь, а спонсорскую помощь в ее проведении оказывало Российско-испанское СП «Фортуна», Белорусский филиал которого я тогда возглавлял. Рано утром 3 января я отправился на интуристовском микроавтобусе в аэропорт «Минск-2» для встречи прибывающих из Москвы президента Международной ассоциации «Юность планеты» М. Азизова и гендиректора нашего СП Д. Слободкина. Каково же было мое удивление, когда в прилетном зале рядом со своим генеральным директором я увидел импозантную фигуру Махмуда Эсамбаева в его знаменитой папахе на голове и длинной, надетой нараспашку собольей шубе, из-под которой выглядывал малиновый пиджак с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда на лацкане. Эсамбаева окружали несколько крепко сбитых молодых парней, как оказалось, его телохранители, и еще какие-то люди. Вскоре выяснилось, что вся эта компания прилетела вместе с Азизовым и Слободкиным на наше мероприятие, а меня об этом просто не успели предупредить, поскольку вопрос об их приезде был решен буквально накануне, чуть ли не за новогодним праздничным столом. По словам моего гендиректора, Эсамбаев, узнав накануне вечером о предстоящей в Минске Международной встрече молодежи и школьников и получив осторожное устное приглашение принять в ней участие, не колеблясь ни минуты, дал свое согласие, заявив, что любит молодежь, любит Минск, в котором давно не был, и с радостью поедет к белорусам. И вот он и вся его свита стоят передо мной, галдя и жестикулируя, а я после короткой процедуры знакомства и дружеских объятий судорожно соображаю про себя, достаточно ли в моем микроавтобусе мест, чтобы разместить в нем эту шумную компанию нежданных дорогих гостей, свалившихся на меня с неба. Но, слава богу, все обошлось. Вместе с водителем в машину набилось десять человек. Без накладок прошло и размещение в интуристовской гостинице «Планета», которая после новогодних заездов оказалась на удивление пустой, так что нам здесь искренне обрадовались и предложили занять на выбор хоть целый этаж.
Предоставив своим сопровождающим заниматься хлопотами, связанными с размещением и устройством в номерах, Эсамбаев остался со мной в холле. Завязался обычный в таких случаях разговор, который, как правило, предваряет более близкое знакомство. Не знаю почему, но то ли в силу своей врожденной доброты и деликатности, то ли в силу каких-то иных причин, мой собеседник отнесся ко мне с редким дружелюбием и симпатией, заявив, что любит людей открытых, не терпит церемонности, и предложил перейти на «ты». Выяснив в ходе разговора, что мне через месяц исполнится 54 года, назвал меня юношей и, чтобы показать, что и в более зрелом возрасте можно оставаться молодым (а ему в ту пору уже было за 70), тут же встал в балетную позицию и, не снимая шубы и папахи, здесь же, в холле, исполнил несколько «па» своей партии Злого гения из «Лебединого озера». Этот мини-спектакль одного актера для одного зрителя был столь же фантастичен, сколь и красив, поэтому после его завершения я разразился совершенно искренними аплодисментами, а на лице Эсамбаева от произведенного им эффекта расцвела довольная улыбка. Когда остальные члены группы вышли из своих номеров и собрались в холле, мы с Эсамбаевым общались уже как добрые старые друзья, причем у меня возникло устойчивое ощущение, что я знаком с этим человеком не каких-то несколько часов, а, по меньшей мере, лет десять или двадцать — таково было обаяние этого артиста, обладавшего особым даром быстро и в то же время ненавязчиво расположить к себе незнакомого дотоле собеседника, превратив его за считанные минуты в благодарного слушателя и искреннего почитателя.
Поскольку все мероприятия, связанные с открытием и проведением Международной встречи, были назначены только на следующий день, необходимо было чем-то занять гостей. Предварительно я планировал пригласить Азизова и Слободкина к себе домой на обед и по этому случаю поручил супруге приготовить венгерскую уху халасле, которую она, выросшая среди венгров в Закарпатье, готовит просто мастерски. Но на такое количество гостей никто из нас, естественно, не рассчитывал. Поэтому, проводив группу в бар и заказав для нее легкий завтрак с кофе и чаем, я позвонил жене и обрисовал ситуацию. К ее чести, она восприняла сообщение о предстоящем нашествии гостей достаточно спокойно, попросив лишь дать ей на подготовку часа 3—4. Удостоверившись в надежности своего тыла, я спустился в бар и предложил гостям импровизированную программу: сначала в рамках обзорной экскурсии ознакомиться с городом и его достопримечательностями, а затем отправиться ко мне на обед, с тем, чтобы отведать блюда белорусской и венгерской кухни и продолжить общение в домашней обстановке. Программа была принята, и мы дружно, как заправские туристы, отправились смотреть город. В ходе экскурсии проехали по наиболее известным местам Минска. Пользуясь тем, что погода была довольно сносной — бодрящий морозец с легкой метелицей, — несколько раз выходили из микроавтобуса для пеших прогулок. Осмотрели архитектурный ансамбль на площади Независимости с Домом правительства с посещением Красного костела, затем площадь Победы, побродили по улочкам Троицкого предместья, заглянули в открывшийся накануне Торговый дом «На Немиге». И везде, где бы мы ни появлялись, внимание окружающих неизменно привлекала фигура Эсамбаева. Люди удивленно переглядывались, обменивались репликами, видимо не до конца доверяя собственным глазам. А в Торговом доме «На Немиге» его буквально взяла в плен группа молодежи, отбиться от которой он смог лишь ценой нескольких десятков розданных автографов и недюжинными усилиями своих телохранителей. Когда же настало, наконец, время ехать на обед, Эсамбаев вдруг спросил, где в Минске находится самый большой рынок, и попросил отвезти его туда, заявив, что не может прийти в первый раз в мой дом без цветов для хозяйки. Поехали на Комаровку. Рынок оказался практически пустым. Судя по всему, и торговцы, и покупатели еще не отошли от новогодних торжеств. Лишь в одном из рядов крытого рынка сиротливо стояла старушка с ведром лиловых тюльпанов. К вящей ее радости Эсамбаев, не торгуясь, забрал весь ее товар и провожаемый громкими излияниями благодарности и пожеланиями счастья и доброго нового года сраженной щедростью и экзотическим видом покупателя бабушки, величественно проследовал к выходу. С этой охапкой тюльпанов наша шумная и изрядно проголодавшаяся компания и приехала ко мне домой, где нас уже ждали.
В гостиной у сверкающей огнями елки был накрыт большой сборный стол, в центре которого на деревянной подставке возвышался 10-литровый эмалированный таз с огненно-красной от перца венгерской ухой. Все остальное белоснежное пространство стола было заставлено приличествующими случаю закусками и напитками. Эсамбаева усадили на почетное место во главе стола у окна. В своем малиновом пиджаке со Звездой Героя и папахе, да еще на фоне стоявшей рядом новогодней елки он выглядел настоящим сказочным персонажем. Мои домочадцы и соседи, помогавшие супруге в организации торжественного застолья, смотрели на него, не отрывая глаз. Я и раньше знал, что Эсамбаев — великолепный рассказчик и импровизатор, неоднократно слышал его выступления и воспоминания по телевидению. Но все это нельзя сравнить с живым общением с артистом, особенно, когда он был в настроении. В этот вечер он был просто в ударе. После нескольких традиционных тостов — за гостей, за хозяев, за Новый год и т.д. — Эсамбаев взял все нити застольной беседы в свои руки и не выпускал их уже до конца. Он не замолкал ни на минуту, прерываясь только, чтобы выслушать очередной вопрос благодарных слушателей, — и говорил, говорил… Он рассказывал о себе, о своей жизни, о странах, в которых бывал, о знаменитостях, с которыми его сводила судьба. Рассказ великого артиста сопровождался то веселым юмором и тонкой иронией, особенно когда он повествовал о своей учебе в школе, откуда его выгнали за неуспеваемость еще в шестом классе, так как он все свободное время отдавал танцу, или о том, почему никогда не снимает папахи (к слову, он был единственным в стране, кому позволили сфотографироваться на паспорт гражданина СССР в этой папахе), то легкой грустью, когда он вспоминал об отце — старом партизане, устанавливавшем в Чечне советскую власть и мечтавшем о том, чтобы его сын стал прокурором и который долго не мог смириться с его увлечением танцем, считая это занятие несерьезным. В то же время в его голосе слышались нескрываемые гнев и боль, когда он касался темы распада СССР и войны в Чечне. Особенно досталось от него Ельцину, которого Эсамбаев считал главным виновником развала Союза и трагедии чеченского народа. «Что это за президент России, который отдает приказ бомбить российский город Грозный? На какое уважение он может после этого рассчитывать?» — с горечью говорил Эсамбаев. И все мы понимали, что это были не просто досужие слова критики в адрес властей предержащих, своего рода атрибут российской интеллигенции во время «кухонных посиделок», а гражданская позиция. Причем он ее не особо и скрывал, заявляя о ней и в присутствии самих «властей». Вот, например, как описывает один из таких эпизодов, происшедший в том же 1995 году на приеме после спектакля в Большом театре в Москве, когда Эсамбаева попросили сказать тост, литератор и журналист Руслан Наршхоев: «…Махмуд не решался. В конце концов, когда его доняли, а там был Лужков, там были министры, он сказал… очень грубые, но точные слова: «Пусть сдохнут все, кто начал войну». Передохнул и добавил: «И все, кто за это не выпьет». И все выпили». Такое мог себе позволить лишь человек, обладавший высочайшим моральным авторитетом.
В общей сложности Эсамбаев провел у нас три дня. Он принял участие в открытии Международной встречи молодежи и школьников, провел мастер-класс для учащихся Государственного балетного училища, побывал на одном из балетных спектаклей Национального академического Большого театра оперы и балета Республики Беларусь. Мне никогда не забыть, с каким восторгом и любовью встречали Эсамбаева везде, где бы он ни появлялся. Когда при посещении Большого театра мы вошли в сопровождении художественного руководителя театра Валентина Елизарьева в зал и направились к директорской ложе, весь зал встал и устроил Эсамбаеву овацию. В этой овации было все: и признание гениальности таланта артиста, и оценка его гражданской позиции, и его Звезды Героя на лацкане пиджака, которой он, в отличие от некоторых, никогда не стеснялся и носил постоянно, как и свою знаменитую папаху.

Вспоминал Геннадий ЛАДЫСЕВ