История TUT. Танки вермахта в Светиловичах, неверная жена и немец под кроватью, ножницы - тоже оружие: как начиналась война

Источник материала:

22 июня 1941 года началась война. Самая страшная и кровопролитная за всю нашу историю. О ней написано немало официальных исследований и художественной литературы, в последнее время в моду входит "пересмотр" ее истории. Эта статья написана на основе неопубликованных воспоминаний участника тех событий, без прикрас и без "чернухи" рассказывающего о войне.

Связь дороже жизни

Гомель, крупнейший железнодорожный узел Беларуси и место сосредоточения значительных армейских частей, стали бомбить с первых дней войны. Город горел так, что зарево от пожаров было видно за десятки километров. Например, в Светиловичах...

Автор этих воспоминаний, Иван Андреевич Глушаков, в июне 1941 года работал начальником почты в тогдашнем районном центре. Утром воскресного дня 22 июня он с товарищем собирался на Беседь порыбачить. Но внезапно раздался телефонный звонок из райкома - "Война!" На площади собрали митинг, сообщили о том, что немецкие войска без объявления войны перешли государственную границу.

В Светиловичах был создан отряд ополченцев, казарму для него оборудовали в недостроенном здании райпромкомбината. На почту, кроме имевшихся там 5 наганов, выдали еще столько же винтовок и ручной пулемет. Вскоре начались бомбежки, появились первые раненые. Людей и ценности начали эвакуировать через Гомель в Сталинградскую область. Туда же отправили и ценности из Гомельского историко-художественного музея, многие из которых при эвакуации таинственно исчезли…



Жену и трехлетнего сына тоже пришлось отправить в Гомель. Иван с тревогой смотрел, как полуторка с семьей и другими женщинами и детьми по открытой дороге двинулась в сторону горящего города, навстречу бомбежкам…

Фронт приближался, из Светиловичей ушел отряд ополченцев, а затем и прибывшие после них пограничники. 15 июля немцы заняли соседний Чечерск. Многие жители райцентра спрятались в лесу.

В оставленном городке стало пусто и жутко. Только работники почты оставались на месте - им была поставлена задача обеспечивать связью штаб 21-й армии в Гомеле, потому что единственная телефонная линия на Москву в тот момент проходила здесь. В случае самовольного ухода начальнику почты пригрозили военным трибуналом. С другой стороны, в штабе армии предупредили и об осторожности. О том, что немцы расстреляли не успевшего отойти начальника почты Лебедева в Быхове, и что диверсанты противника уничтожили начальника Рогачевкой почты Атрощенко вместе с представителем командования 21-й армии.

А днем 17 июля в контору пришел секретарь райкома комсомола Френкель:

- Ребята, уходите. Сейчас мост через Беседь будет взорван...

Но штаб армии настаивал на том, чтобы связисты оставались на своих местах. В тревожном ожидании, между молотом и наковальней, прошел день, ночь и следующий день. И вот в сгущающихся вечерних сумерках раздался рев моторов и лязг гусениц… "Немцы!" Да, это немецкие танки ворвались в Светиловичи. Иван Глушаков схватил телефонную трубку, доложил в штаб армии. "Разрешаем вам отойти", - раздалось наконец на том конце провода. Но было уже поздно…

Немецкий автоматчик занял позицию возле почты, другой - у гостиницы, что была напротив. В темноте было видно, как немцы с ручными фонариками обследуют гостиницу. Видать, искали место поудобней для ночлега. На почту они почему-то не пошли, только выставили часового. Танкисты и пехотинцы с шумом стали располагаться в казарме ополченцев, что была за почтовой конторой. В ловушке оказались, кроме начальника почты, его заместитель Иван Езерский и телефонистка Аня.

Что делать? Иван Глушаков в начале 30-х прошел срочную в составе Особой роты охраны Комендатуры Кремля. Бойцов там обучали как надо, особенно налегали на огневую подготовку и боевое самбо. Поэтому сориентировались быстро - решили снять часовых и прорываться с боем. Распределили немцев между собой, телефонистка Аня тоже взяла в руки "трехлинейку". Выпили по традиции сто грамм на посошок, немного закусили. Попрощались друг с другом - на всякий случай. Иван Езерский почему-то заплакал. Выбрались через окно в соседний огород. Часовой у почты спал, и Езерский оглушил его ударом приклада. Второму немцу повезло меньше - Иван Глушаков уложил его выстрелом из винтовки.

Связисты бросились бегом в парк, вдоль берега добрались до речной отмели. Беседь переходили вброд. Опомнившиеся немцы открыли огонь вслед беглецам, но было уже поздно. Заросли лозы на том берегу надежно укрыли вырвавшихся из ловушки…

Неверные жены, немцы-любовники и мужья-фронтовики

Началось долгое отступление. Иван Глушаков, родом из семьи белорусских крестьян, вспоминал - у него внутри все переворачивалось при виде того, как колхозникам со слезами на глазах приходилось сжигать созревший хлеб прямо на полях. Через месяц всех эвакуировавшихся служащих почты зачисли в действующую армию, в батальон связи. Ивану присвоили звание старшего лейтенанта и назначили помощником начштаба батальона.

В начале декабря пошли в наступление, заняли город Обоянь. Иван Глушаков пишет в своих воспоминаниях: "Писарь штаба Ваня Меркулов предложил мне и начхиму тов. С.Г. Староверову пойти ночевать в его собственный дом. Одновременно узнать о судьбе жены. Начштаба нам разрешил. Пришли к ее дому, но света нет, темно. Мы постучали в окно, нам ответила женщина. Писарь узнал голос жены. Но мы договорились ее разыграть… Зашли в дом, писаря оставили на улице. На стене - потрет мужа. "Мы его знаем, - говорим мы женщине. - Пол-литра - и ваш муж будет здесь…" Жена согласилась. Правда, встреча была холодной, но слово свое хозяйка сдержала - вынесла бутылку самогонки. Поужинали. Пора отдыхать. Нам постелили на полу в кухне… Ваня пошел к жене, но она его уговаривала остаться с нами, мол, у тебя могут быть вши. Но Ваня настойчиво пошел. Через пять минут крик: "Ребята, сюда - немец!" Мы вскочили в комнату - ужас! Немец, в длинной рубашке, без штанов, лежал под кроватью, накрытый разной одеждой. Мы приказали ему одеться. Староверов хотел поиздеваться над беззащитным противником, но я не разрешил. Мы доставили немца в штаб дивизии, в разведотдел, как языка".

На войне бывает разное, в основном - трагическое, иногда - и курьезное… Часто - и то и другое одновременно. Однажды, когда дивизия стояла в обороне в районе населенного пункта Большее Пристенное, в штаб батальона пришел красноармеец Любченко. Подал рапорт - с просьбой отпустить его…за линию фронта для встречи с женой. Его деревня находилась в 5 километрах от передовой. О неуставном рапорте доложили в штаб дивизии. Там дали добро, но при условии - с получившим увольнительную за линию фронта пойдет офицер и три разведчика, назад они должны вернуться с "языком".

Все получили масхалаты, кинжалы, автоматы ППШ, старшим группы пошел Иван Глушаков. Линию фронта перешли удачно, незамеченными подобрались к деревне, к самому дому. "Слышим - в хате вечеринка, - пишет Иван Андреевич в своих воспоминаниях. - Играют на балалайке и на немецкой губной гармошке. Кто в хате? Окна завешены. Возле хаты на улице ходит часовой…. Вдруг жена выходит с ведром, за ней - немецкий офицер. Они остановились на крыльце и целуются. Любченко взводит автомат. Я сдерживаю его. Женщина с офицером выходят на улицу, подходят к колодцу, мы наблюдаем в щель. Взошли на крыльцо, опять целуются. Любченко от волнения дрожит как в лихорадке…" Отпустив в хату ветреную жену, любвеобильный немец пошел в огород - по малой нужде. Здесь его и встретила разведгруппа, быстро скрутила и набросила запасной масхалат на голову. По дороге Любченко все же не выдержал и врезал несколько раз немцу. Но для мужа это все закончилось плохо - потрясенный поведением супруги красноармеец тяжело заболел, был эвакуирован в госпиталь и в часть больше не вернулся…

Ножницы - последнее оружие солдата

После занятия Обояни дивизия, в которой служил Иван Андреевич, снова пошла в наступление, прорвала оборону противника и оказалась в тылу у немцев. В деревне Журавка захватили трофейную машину. На ней автор воспоминаний вместе с политруком Козыревым и молодым парнишкой, которого родители попросили взять с собой - чтобы немцам не достался, догоняли свою часть. Но попали под артобстрел и решили дальше продвигаться пешком. Вошли в незнакомую деревню. Вдруг их быстро обогнала женщина, наглухо закутанная платком. На ходу шепнула: "Вы что, пришли фрицам сдаваться? Тут немцы!".



Но было поздно - на улицу высыпало человек 15 немцев: "Русиш! Хальт!" Начали обыскивать, у Ивана нашли маленький пистолет Коровина, который ему подарили еще на почте. "О, русиш катюша!" - засмеялись немцы. И вдруг в небе появились истребители с красными звездами. Накрыли улицу пулеметным огнем. Из немцев кто-то с криком упал, убитый или раненный, остальные стали разбегаться по дворам. Наши, воспользовавшись суматохой, тоже бросились на соседнюю улицу. Истребители, возможно, поняв, что происходит, сделали еще один заход, на этот раз уже отсекая врага огнем.

Иван Андреевич вместе с политруком и пареньком забежали в здание церкви на окраине селе. Переждав некоторое время, стали выходить. И снова: "Хальт!". Невезение… К ним верхом на лошади неожиданно подъехал немецкий кавалерист. "Но мой политрук и новобранец быстро юркнули в калитку на улицу. Немец выхватил гранату и бросил ее вслед. Взрыв! Я прижался к стене и стою. Немец соскочил с лошади, рукой указал мне на выход: "Шнель, шнель". Парабеллум наставил на меня. Я начал пятиться вдоль стены по направлению на выход, все время ожидая выстрела в спину. Когда оказался на улице - вижу, оба мои друга убиты. Мне стало не по себе… Немец кричит то "шнель", то "хальт". У него начала артачиться лошадь, видимо, напуганная взрывом. Немец повернулся к лошади, и тут я воспользовался случаем… С помощью приема самбо выбил из его рук пистолет, нанес противнику удар по челюсти. Немец упал, а я начал бить его головой об снег. Но снег мягкий, и удары не получаются. А он, проклятый, стал приходить в чувство, сопротивляться.



Медлить нельзя - могут подскочить другие немцы. Я сел на него верхом, левой рукой придавил за горло, а правой достал большие канцелярские ножницы, что сохранились у меня еще от почты в Светиловичах. Раскрыл их и ударил одной половиной прямо немцу в горло. Кровь теплой струей обдала мне руку. Я повернул ножницы, потом острием ударил в висок. Немец захрипел и затих. Убедившись, что он мертв, я, торопясь, забрал парабеллум, автомат, сумку с документами. Поймал лошадь. Лошадь, на удивление, уже была спокойна! Я сел в седло и поехал в сторону севера, по направлению шуршащих снарядов…"

Такова страшная правда войны - или ты, или тебя. Иван Андреевич вышел к своим, на той же трофейной машине вернулся в деревню, забрал тела погибших. Тяжело было хоронить своих павших товарищей, а сколько раз еще придется… За этот фронтовой эпизод Иван Глушаков получит медаль "За боевые заслуги", а потом еще - "За отвагу", два ордена "Красной звезды" и два "Великой Отечественной войны", под Сталинградом будет тяжело ранен и чудом останется жив. С боями дойдет до Германии…

Но самые страшные бои, самые острые воспоминания оставили именно те тяжелые, трагические месяцы начала войны. Которую ждали и которая все равно пришла так внезапно, и жестко рассекла жизнь людей на то что было "до", и стало "после…". Самое главное, ее уроки, кажется, уже забыты. А значит, все может повториться вновь…

Теги: Гомель