Жена велосипедиста с битой: "Ударил, значит, виноват. Но почему его наказали так жестоко?"

Источник материала:

Валерия долго думала, стоит ли соглашаться на это интервью: боялась навредить мужу. Она жена Анатолия Гринкевича — велосипедиста, который летом на велодорожке ударил битой по голове фотографа Василия Демидовича. Пешехода с места происшествия увезли на скорой. У него была ЧМТ, его положили в больницу. В сентябре дело Анатолия разбирал суд, приговор — пять лет колонии усиленного режима. Валерия не оправдывает мужа — «ударил, значит, виноват». Она только одного не понимает: «Почему его наказали так жестоко?»

Неделю назад Анатолий подал апелляцию: хочет обжаловать приговор, а его брат и Валерия опубликовали на сайте change.org петицию и собирают подписи под требованием смягчить решение суда.

На улице дождь, и мы сидим в кафе. Валерия отказывается от фото. Говорит, что после истерии, которая возникла из-за публикаций о ее муже, им, чтобы семью не донимали, пришлось даже закрыть страницы в соцсетях.

— Я была на восьмом месяце, Толя не хотел, чтобы я лишний раз нервничала, — вспоминает она те дни.

Времени на разговоры немного. Дома с бабушкой двухмесячная Кира — у малышки тихий час. Девочка родилась, когда Анатолий уже находился в СИЗО.

— Мы ее очень ждали, только с именем не определились. Придумали несколько, — рассказывает Лера. Ей, как и Анатолию 30 лет, хотя кажется, что совсем еще девчонка: синяя кофта, ярко-рыжие волосы собраны в косу.

— А когда я ее первый раз на руки взяла, поняла — это Кира, — делая между словами долгие паузы, продолжает она. — Написала Толе. Третий месяц я пишу ему каждый день. О чем? О нас. О том, как с дочкой живем, как она начала улыбаться. Хотела получить его согласие на имя. Конверты от него приходят с задержкой на неделю, но я дождалась нужного и только потом в ЗАГСе записала малышку.

В голосе Валерии нет зла. Она часто улыбается, еще чаще плачет. Особенно когда доходит до событий 19 июня. В тот день ее муж и Василий столкнулись на велодорожке.

— Мы поженились три года назад, давно хотели детей, но ничего не получалось — выкидыш, замершая беременность, пришлось обратиться к врачам. После лечения все сложилось — и я забеременела. Чтобы поддержать будущего ребенка, каждый день мне делали укол, я сидела на таблетках — только на завтрак, считала, пила 13 штук. В июне я была на восьмом месяце. А в тот день мне стало плохо. Закружилась голова, ели доползла на кухню, померила давление — 75 на 45. В глазах все расплывалось, тошнило. Я спустилась по стенке и уже не могла встать. Как раз с работы позвонил Толя, я рассказала про сильную слабость, он сорвался — и домой. Мне срочно нужен был укол.

— На суде Анатолий так и не ответил, какой укол он вам тогда делал.

— Не знаю, может разволновался, а может и правда не помнил. Во время беременности уколы мне меняли дважды.

«Когда узнали, что наконец-то станем родителями, он мне даже по дому ничего не разрешал делать»

Необычного в поведении мужа Валерия в тот день не почувствовала: слишком плохо ей было. Только на завтра заметила, что Анатолий «весь на нервах». На все «что случилось», короткие: «все хорошо, это из-за работы». Лера предположила, что вопросы с налоговой: Анатолий относительно недавно оформил ИП, постоянно возился с документами.

— Три дня он почти ничего не ел. Сейчас уже, анализируя те события, вспомнила, что тогда у него на руке увидела ссадину. Еще спросила, откуда? Он ответил: «Упал, не страшно».

— Анатолий человек скрытный?

— Нет, просто очень сильно переживал из-за ребенка. Когда мы узнали, что наконец-то станем родителями, он мне даже по дому ничего не разрешал делать. Я только готовила, и то лишь потому, что сам он не умел.

О стычке велосипедиста и пешехода Валерия узнала 22 июня. В день, когда история попала в СМИ, Гринкевичу позвонил брат, сказал, что Анатолия ищут.

— После этого разговора муж сильно нервничал, я не выдержала, приперла его к стене: «Что произошло?» И только тогда он мне все рассказал. Стал звонить в какую-то больницу, хотел выйти на Василия, поговорить, но безрезультатно. Набрал милицию. Не знаю с кем, со следователем или дежурным он договорился, что завтра придет в РУВД. Спрашивал, смогут ли его на какое-то время отпустить, чтобы самому отыскать пострадавшего и извиниться, просил его данные. Контактов Васи ему не сказали, ответили: давать их сторона потерпевших принципиально не разрешила, но пообещали, что сразу задерживать не будут. В четверг он пошел в милицию, после этого до сентября я мужа больше не видела.

В интернете много гадостей о нем написали, но я знаю его десять лет. Я не верю, что он оставил бы человека в беде. Сколько раз, когда мы катались на велосипедах, он останавливался, чтобы помочь кому-то, у кого, например, слетела цепь или колесо сдулось. Он объяснял, что не целился в голову, думал — попал по локтю. Иначе бы он первым вызвал скорую.

— Почему вы не связались с Васей через соцсети — в статьях была его фамилия и симки?

— Не знаю, сейчас многое кажется проще, — она теребит в руках пакетик с сахаром и подолгу молчит. — Позже, когда Толя находился уже в СИЗО, мы нашли Василия в «ВКонтакте». На странице был указан его номер, и свекровь позвонила. Извинилась за сына и попросила номер Васиного отца.

Сначала разговаривали спокойно. Они уже договорились о встрече, выбрали время, но потом трубку взяла Васина мама. Сказала, что мы чуть не убили ее сына, им не о чем с нами разговаривать. Позже свекровь попыталась еще раз с ними связаться, но они не захотели, и мы не стали больше их тревожить.

За день до суда они сами нам позвонили: предложили решить вопрос о моральной компенсации. На завтра перед судом Толины родители и Васин папа встретились. С нашими был адвокат, он поинтересовался: «Сколько вы хотите?» Пострадавшие ответили: не знаем. Тогда защитник стал перечислять суммы и на нужной попросил его остановить.

Он дошел до 5000 долларов, но пострадавшие назвали 25 000. Для нас это немыслимые деньги. Откуда столько взять? Продать квартиру? А жить тогда где? Конечно, мы ждали ребенка, что-то откладывали, но все ушло на адвокатов. Чтобы оплатить его услуги, мне пришлось даже Толину гитару продать.

— По решению суда, Анатолий должен выплатить пострадавшему около 5000 долларов моральной компенсации.

— После того, как Толю задержали, у нас дома проходил обыск — описали приставку и компьютер. Адвокат сказал, если мы не заплатим, их заберут. Пусть забирают. Денег у меня нет, я даже не могу сходить оформить справку на то, чтобы получать пособие на ребенка.

— Почему?

— Для справки нужна Толина подпись, чтобы ее сделать, необходим нотариус, а денег на него у меня нет.

«В СИЗО Толя очень изменился — мешки под глазами, похудел килограммов на 15»

В какой-то момент чувствуется, что говорить о деньгах Валерии очень сложно. Мы меняем тему и переходим к бите. Рассказывает, что спортивный снаряд ее мужу подарили на День рождения. За год до этого ему презентовали два мяча — бейсбольный и для гольфа.

— Анатолий играл в бейсбол?

— Нет, это просто подарок. Ну, а что дарить, гитару? Это дорого. Я как-то дарила друзьям ласты. Но это не значит, что они занимаются подводным плаваньем, — это просто шутка. Все время бита была у Толи на работе. Дома я ее не видела. О том, что в тот день он вез ее с собой, как и о многих других подробностях дела, я узнала из интернета. Муж меня от всего оберегал, даже на слушания ходить запретил. Я пришла только в день, когда выносили приговор, но в зал не заходила: ждала на лавочке возле суда. Адвокат сказал: могут разрешить свидание.

— Разрешили?

— Нет, мы увиделись через пару дней. За время в СИЗО Толя очень изменился — мешки под глазами, похудел килограммов на 15, его побрили и подстригли. Сходу даже узнать сложно.

— Но велосипедист, которого он весной «учил правильно ездить» вспомнил его.

— Я не знаю, откуда взялся этот человек. Из его показаний я хорошо запомнила только одно: он утверждал, что муж в тот день был в желтой майке. Толя ненавидит этот цвет. Футболки у него белые, красные, черные, но ни одной желтой.

— Вас удивило, что директор фирмы, где работал Анатолий, заявил, что готов за него поручиться?

— Толя, когда ехал в милицию, оставил мне листик с телефонами близких друзей. Сказал, чуть-что звонить не стесняться, они помогут. И ребята действительно выручают. Забрали из роддома, отвозили на анализы — было много моментов. Кроватка, коляска — все они подарили.

После того, как Толю забрали, я повсюду ходила, узнавала, можно ли его вытащить из СИЗО хотя бы до суда. Мне объяснили, что есть залог и поручительство. Я рассказала об этом одному из Толиных друзей, он тут же предложил поручиться, а потом подключил еще и других ребят. У мужа много друзей и приятелей. Но нам сказали — достаточно трех. Вот трое за Толю и подписались. Понадобилось бы десять — нашли бы десять, двадцать — проблем бы с этим не было.

Вообще, когда началась вся эта шумиха, Толиным знакомым стало писать много журналистов — расспрашивали, что он за человек. И все ребята после этого тут же перенабирали нас, спрашивали можно ли давать комментарии. Мы не разрешали, и они молчали. Адвокат предупредил, что с прессой, чтобы не навредить, пока лучше не общаться. Мол, общественное мнение для суда не важно, важен лишь Уголовный кодекс.

— Но сейчас же вы со мной говорите?

— Когда прокурор озвучивала решение, прозвучала фраза — «из-за общественного резонанса». Возможно, приговор такой суровый, потому что эту историю подхватили СМИ. Не знаю, но тогда мы пожалели, что в свое время молчали и не озвучивали свою позицию. Поэтому мы решили запустить петицию. Хотим показать мнение общества к строгости этого приговора. В первые три дня документ подписало более тысячи человек. Сейчас там свыше 2300 подписей.

— В суде Анатолий просил у Василия прощения. Для него это сложно?

— Толя не тот человек, который разбрасывается извинениями. Его извинения — это полное признание своей ошибки, которую он больше никогда не повторит. Он человек слова.