Овчинников, который не любит «Барселону» и провокации

Источник материала:

Тренерские покои на базе в Стайках перевидали многих. Я здесь был в последний раз пять лет назад — в 2006–м, когда наведывался в гости к Алексею Петрушину. Он тогда принял минское «Динамо», придя на смену Александру Рябоконю, и вытянул клуб на второе место в первенстве страны. Правда, это не помогло ему остаться в «Динамо», и клуб он в межсезонье покинул.

С тех пор эти стены знали еще 8 тренеров, а сегодня здесь хозяйничает девятый — Сергей Овчинников. Персона, заинтересовавшая меня во всех отношениях.

Сергей Иванович любит свежесть, и балкон в его комнате открыт нараспашку. Там сосны и осенняя прохлада, а у нас кофе и включенный диктофон.

— Это не Конча–Заспа, конечно, — говорит Овчинников, вспоминая период своей работы в киевском «Динамо», — но в Стайках хорошие условия, лучшие в Беларуси и не самые худшие по российским меркам. Говоря об этом, я не могу не отметить Юрия Чижа, который делает для команды все. Даже то, что, в принципе, можно было бы и не делать. Юрий Саныч помогает всячески. Те цели, которые перед командой сегодня стоят, они не требуют чего–то большего. Это рациональное вложение денег и ожидание качественного продукта, чтобы потом вложить в него больше.

Сергей Овчинников явно не романтик. Я об этом и без того догадывался, помня о его бурном окончании карьеры футболиста в России, когда он здорово поколошматил арбитра Игоря Захарова и прилюдно пообещал «дать журналисту в лоб», но сейчас убедился окончательно. Сергей Иванович прагматик. Как есть: и в футболе, и в жизни.

— В Беларуси почему–то все оценивают игру сквозь призму «Барселоны», — закуривая, искренне удивляется он. — Но еще Алекс Фергюсон сказал: «Не надо учить футболиста тому, чего он никогда не сможет сделать». Могут они тупо стоять сзади в количестве 10 человек и выносить мяч — пусть выносят. Нельзя научить пятилетнего ребенка ездить на машине, он на это не способен. «Вот, «Динамо» не как «Барселона» играет!» — мне говорят. А я не хочу, как «Барселона»! Я не люблю эту команду, они проповедуют утопический стиль! Фергюсон произнес: «Они играют в антифутбол. В неправильный футбол!»

— Это почему?

— Вот и его об этом спросили. Потому что 99 процентов остальных команд играют в другой футбол. Почему не равняться на «Манчестер Юнайтед», «Интер», «Реал», «Милан»? Вы смотрели матч «Шахтер» — «Зенит» в Лиге чемпионов? Вот это футбол! Минимальное количество передач с постоянной агрессией вперед, давление, физическая готовность футболистов на протяжении всего матча, много моментов. Я хочу, чтобы «Динамо» играло именно так, и мы стараемся так играть.

— Фергюсон — ваш любимый тренер?

— Нет, просто Юрий Семин с ним дружит, знает много его высказываний и использует их в своей работе. А у умных людей всегда надо учиться. Даже если они не тебе это говорят. У меня, кстати, очень хорошие отношения с Жозе Моуринью. Он очень сильный психолог и человек, за которым можно записывать, — ничего не выдумывает, все говорит четко и правильно.

У Сергея Ивановича слова тоже, как пули, ложатся точно в цель. Он, к слову, коренной москвич и динамовец, а потому, думаю, совсем не лукавит, когда говорит, что «тренировать «Динамо» — это большое счастье». Он считает, что 5 месяцев провел плодотворно, и надеется, что в таком своем мнении не одинок.

— Есть два типа тренеров. Один приходит и говорит: я сейчас все поменяю, все сделаю, и мы все выиграем. Второй — обрисовывает объективную картину, лозунгами не бросается, не бравирует, говорит, как есть. При личной беседе с Юрием Чижом я не давал гарантий, что мы выиграем первое место. Это было абсурдно, логичнее было думать, как бы не вылететь. Круг был сыгран, очков набрали мало. Пришлось сначала поправлять, а времени на созидание почти не оставалось. Сначала закладывали базу, налаживали структурную игру в обороне. Пока на 100 процентов не удалось. Для этого нужен минимум год. Я думаю, что в следующем сезоне мы будем готовы выиграть чемпионат и хорошо выступить на европейской арене. Моя философия такая, я верю в тех, с кем работаю. Мне предлагали много игроков, но я никого не стал приглашать. Взял только Диму Гущенко. Это моя инициатива. Когда после ухода Горбунова встал вратарский вопрос, я пошел напрямую к Чижу и за 12 часов до закрытия трансферного окна мы его забрали. За сумму малую даже по белорусским меркам. У Гущенко есть все предпосылки стать большим вратарем.

— Стать главным врагом болельщиков БАТЭ он уже успел, нанеся травму Виталию Родионову.

— Гущенко в том эпизоде играл правильно. Я разговаривал после игры с Витей Гончаренко, сказал ему: «Виктор Михайлович, ты бы сыграл точно так же. И я бы сыграл точно так же». Родионов шел до конца, он хотел забить. Гущенко тоже шел до конца — он спасал свои ворота. Так получилось. Очень жаль. Я извинился. И Дима очень переживал. В таких моментах о травмах не думаешь. Это случай.

— А вы кого–нибудь в своей карьере подобным образом травмировали?

— Христо Стоичкова. Слава богу, несильно. Играли отборочный матч против болгар в Лужниках. В наши ворота поставили пенальти. Я отбил, но неудачно, перед собой. Там лужа была, дождь шел, и мяч застрял на полпути между мной и нападающим. Мы рванули к нему одновременно, оба прыгнули в подкатах. И я ему два шипа вонзил в голень. Разбил щитки, кровь, боль... Подошел извиниться, а он мне по–русски: «Все нормально!» Понимал, что умысла в моих действиях не было. Он великий футболист, большой профессионал.

— А кто для вас был любимым вратарем?

— Лев Иванович Яшин. Я никогда не видел, как он играл, но это всегда так, легенда нравится больше. Мой отец всегда ставил в пример Яшина. Не только как вратаря — как человека. Наше общение с Львом Ивановичем было каким–то странным, меня часто признавали лучшим вратарем «Динамо» в своем возрасте, но приз из рук Яшина все время ходил получать отец, я в это время был то на сборах, то на турнирах. А потом с ним встретился, мы поговорили, и этот разговор до сих пор вспоминаю. Тогда он уже был тяжело болен, но это такая фигура! Он просто сидел в манеже, и рядом все замирало.

— А из тех, чью игру видели? Ринат Дасаев, к примеру.

— Когда я был ребенком, как вратарь он мне не нравился. В этом было больше антагонизма к «Спартаку», чем объективного восприятия. Когда стал взрослее, понял, что это талантище! И добрейшей души человек, его любили все: от нянек на базе до тренеров. Но больше всего мне нравились Петр Шмейхель и Мишель Прюдомм. С Прюдоммом мне пришлось потом конкурировать за место в основном составе «Бенфики», а со Шмейхелем мы имели привычку курить и общаться в аэропорту Копенгагена, откуда вместе летали в Португалию — я в «Порту», а он в «Спортинг».

Овчинникова наши болельщики ожидали увидеть другим. Я тоже об этом думаю, слушая, как гладко он излагает свои мысли. Полагали, что приедет деспот, недаром же его Боссом нарекли. А он культурным оказался, интеллигентным, матом не ругается и до сих пор никого не поколотил. Совсем не тот человек, который в своем последнем матче профессиональной карьеры гонял по полю судью и обещал рукоприкладство.

— Я за команду был горой, планка падала и не контролировал эмоции. Понимаю, что вел себя неправильно, но ни о чем не жалею. Если бы Бог дал мне возможность пережить эти моменты снова, то поступил бы так же. Да, это неправильно, но я считаю, что это правильно. Парадоксально? Ну и пусть.

— А что вы говорили Захарову, когда взяли его за грудки?

— Я с Игорем вместе играл в одной команде. Ничего я ему такого не говорил. Просто было очень острое чувство несправедливости, внутри все клокотало. Я очень не люблю, когда судьи ведут себя надменно по отношению к футболистам. Тем более к возрастным и заслуженным. Судья на то и судья, чтобы погасить агрессию. Может, даже извиниться. Я играл с Пьерлуиджи Коллиной в Лиге чемпионов, и для него не было зазорным сказать: «Это моя ошибка». И сразу улыбки на лицах. Ты понимаешь, что все мы люди. Но, зная наших судей, после любой оплошности в голове только одно: это предвзятость!

— А эта ваша фраза, брошенная одному из журналистов: «Еще один такой вопрос, и я тебе в лоб дам!» Как ее расценивать?

— Это слова, вырванные из контекста. Парень стал меня доставать еще в подтрибунном помещении. Я ему сказал: «Не надо, сейчас все это обрушится лавинообразно. Вы только провоцируете, это ударит и по команде, и по мне». Попытался объяснить, но это его только раззадорило. Он стал провоцировать и получил ответ. Он на Контрольно-дисциплинарный комитет федерации потом пришел, просил, чтобы я извинился. Сказал ему: «Подойдешь ближе чем на 10 метров, придется второй раз КДК собирать». Он убежал. Жалко, что я ему не дал в лоб.

— А к комментатору Василию Уткину вы как относитесь? Он как–то о вас высказывался нелицеприятно.

— На заре молодости мы были в хороших отношениях. Мне нравилась его прямота, он очень образованный человек. Но когда чрезмерная образованность используется себе в угоду, человек показывает, насколько он выше других, то это уже не образованность, а гордыня. Он позволяет себе высказываться нелицеприятно и делать суждения о профессиональных и человеческих качествах людей, не обладая при этом в достатке ни тем ни другим. Это похоже на шарлатанство в журналистике. После определенных его поступков Уткина для меня нет. Я живу параллельно с ним. И он прекрасно знает, что в случае пересечения наших линий это может выйти ему боком.

— Босс — это давно повелось?

— С детского возраста, лет с семи. Хотя я люблю, когда ко мне по имени обращаются, отчество уважения не добавляет. А Босс — это для друзей, а иначе — фамильярность.

— Вы недавно изменили прическу и состригли свой хвостик. С чего бы это?

— Да надоел. Сперва отрастил волосы, жалко было стричь. А сейчас пошел и сделал обыкновенную стрижку. Вот и все.

— Говорят, ваш хвост — это чтобы на Стивена Сигала быть похожим.

— Актер хороший — спорить не стану, но чтобы подражать кому–то... Мне кажется, это глупо. Кто–то написал, я не опроверг, так и пошло.

— А очки? У вас плохое зрение?

— Мне сожгли глаза кварцевой лампой.

— Кто?

— Доктор. Случайно. Кварцевая лампа поработала дольше, чем положено. Теперь глаза быстро устают, начинают слезиться. Но очки я все равно редко надеваю, вон они, валяются.

Об этом не все знают, но дорогу Овчинникову во вратарскую жизнь дал Эдуард Малофеев. В 1984 году, работая в московском «Динамо», Эдуард Васильевич заприметил этого 14–летнего паренька и подтянул его к основному составу.

— Я ему очень благодарен. Таких вратарей, как я, на тот момент в «Динамо» было с десяток. Но он почему–то выбрал меня. Как крестный отец мне, получается. Много лет спустя Эдуард Васильевич летел вместе с «Локомотивом» в нашем самолете. Я к нему подсел, спрашиваю: «Вы меня помните?» Он: «Ну как, Сергей, конечно, помню...» А я по глазам понял, что нет, не помнит. Понимаю, у него таких, как я, было много. Я тоже, наверное, не всех потом вспомню, кому шанс дал.

— Но Алексея Гавриловича–то не забудете? Это при вас он стал игроком основы минского «Динамо»...

— Этого забудешь! Такая машина! Мне приглянулись его физические данные, отношение к работе. Он очень хороший парень. Есть ошибки, и еще много будет. Но он обучаем, он прогрессирует. Это очень важно. Гаврилович еще и на 40 процентов свой ресурс не реализовал. Через год–два это будет железный игрок основного состава национальной сборной. При правильном отношении к делу, конечно.

— Вас многое удивило в нашем первенстве?

— Здесь нет уважения между коллегами. Между тренерами, судьями, руководителями федерации. Я до сих пор никого из них не знаю, хотя являюсь тренером «Динамо» — топ–клуба страны. Особенно поражает, что тренеры здесь друг на друга на пресс–конференциях или в прессе могут выливать негатив. Мы ведь один хлеб едим! Олег Дулуб обсуждает меня и Гончаренко. Даже если ты такой умный, этого нельзя делать, ты показываешь этим не ум, а собственную... В России такого нет. Мы можем друг друга не любить, но корпоративная культура соблюдается.

— А Беларусь в целом нравится?

— Мы когда из Москвы в Минск въезжаем, жена говорит: «Здесь так спокойно, хорошо...» Я понимаю, люди будут читать, скажут: мол, он обеспеченный человек, ему–то что до наших проблем. Но я говорю не об экономике. Я коренной москвич, мои родители москвичи, их родители тоже и так далее. То, что сейчас происходит в моем городе, мне не нравится. Нас осталось 10 процентов. Многие русские уезжают в Можайск, в другие города и там живут. То, что происходит в Минске, мне нравится. Здесь много делается для простых людей. И это очень заметно.

— И напоследок. Вы в футболе давно, видели многое, работали под руководством многих тренеров. Есть такой совет, который останется у вас в памяти на всю жизнь?

— Его дал мой первый тренер Гавриил Дмитриевич Качалин. Он нас, семилетних маленьких футболистов, сажал за стол и рассказывал, как себя с женщинами вести, каким ножом рыбку есть, какое вино к рыбе подается. Мы не понимали тогда, зачем это нам, для чего? А он — мудрейший человек. Прекрасно помню его слова: «В футболе есть один принцип: если ты много работаешь, то средним футболистом всегда станешь. Таких в футболе 90 процентов. Если повезет — станешь великим». Я себя отношу к средним. Не великий, но и не плохой. «Хороший, надежный вратарь», — про меня как–то сказали. Лучшей похвалы не бывает. А пахал я зверски. Этого и от других требую.

И, знаете, я ему верю.

Автор публикации: Сергей КАНАШИЦ