Взлет и падение "Исламского государства"

Источник материала:

Абу Анис понял, что происходит что-то необычное, только после того, как услышал взрывы. Они доносились из старой части Мосула, расположенной на западном берегу реки Тигр.

«Я позвонил живущим там знакомым, и они сказали, что какие-то вооруженные люди захватили район. Они сказали, что пришли, чтобы выгнать иракских военных и помочь нам».

На следующий день нападавшие перешли реку и заняли вторую половину города. Иракские солдаты и полицейские, во много раз численно превосходящие своих противников, бежали.

Первыми спасали свою жизнь офицеры; солдаты на бегу срывали форму и пытались смешаться с толпой перепуганных мирных жителей.

10 июня 2014 года второй по величине город Ирака с населением почти 2 миллиона человек перезревшим плодом упал в руки боевиков вооруженной группировки, называвшей себя «Исламское государство Ирака и Аль-Шама» (Аль-Шам — историческое название Сирии и соседних с ней территорий), или Леванта: ИГИШ, или ИГИЛ.

Четырьмя днями ранее несколько сотен боевиков-суннитов под черными знаменами пересекли границу Ирака и Сирии, намереваясь сорвать самый крупный куш.

И у них все получилось. Армия Ирака, которую американцы тщательно восстанавливали, обучали и вооружали с 2003 года, бежала, бросив бронированные машины и самое современное оружие; все это тут же попало в руки боевиков. Кроме того, есть сведения, что они захватили и около 500 млн долларов США, хранившихся в мосульском отделении иракского центробанка.

«Поначалу все было хорошо, — говорит Абу Анис. — Они демонтировали заграждения, которые военные воздвигли между кварталами. Людям это понравилось. Да и на КПП они были такими приветливыми, говорили, что, мол, если вам что-то нужно, то мы вам всегда поможем».

«Медовый месяц» в Мосуле продолжался несколько недель. Его жители не знали, что совсем рядом совершались чудовищные преступления.

По мере того, как армия Ирака стремительно спасалась бегством по всему северу страны, боевики также стремительно шли вперед по долине Тигра. Небольшие города и деревни валились под их натиском как кегли.

Всего за один день они захватили город Байджи с его огромным нефтеперерабатывающим заводом, после чего пришел черед родины Саддама Хусейна — Тикрита.

На окраине Тикрита располагалась крупная военная база, реквизированная американцами в 2003 году. Они назвали ее «Кэмп Спейхер» в честь первого солдата, погибшего в Ираке во время операции «Буря в пустыне» в 1991 году (Скотт Спейхер был американским пилотом, сбитым над провинцией Анбар на западе страны).

Как изменились подконтрольные ИГ территории с 2015 года

Боевики ИГИЛ окружили лагерь, в котором находились несколько тысяч иракских новобранцев. Джихадисты их быстро отсортировали: они отделили всех шиитов, заперли их в отдельном помещении, после чего принялись систематически расстреливать, сваливая тела в заранее вырытые траншеи. По неполным оценкам, около 1700 солдат были хладнокровно и жестоко убиты. Эксгумация останков из братских могил продолжается до сих пор.

При этом боевики ИГИЛ и не думали скрывать свои зверства. Они их буквально смаковали, размещая в интернете видео и фотографии, на которых одетые в черное джихадисты методично расстреливают пленников. Еще более леденящие душу зверства и жестокости не заставили себя долго ждать.

После всего двух месяцев группировка ИГИЛ, которая к этому времени стала называть себя просто «Исламское государство» (ИГ), снова пошла в наступление.

На этот раз боевикам удалось захватить довольно большую территорию на севере Ирака, которую контролировали курды.

В руках боевиков оказался и город Синджар, большую часть населения которого составляли езиды, которых ИГ считает еретиками.

Сотни мужчин-езидов, которым не удалось убежать, были попросту убиты. Женщин и детей забрали в качестве военной добычи. Ими расплачивались как своеобразной валютой или отдавали в сексуальное рабство. Судьба тысяч людей до сих пор неизвестна.

Сознательно выставленная напоказ кровожадная жестокость достигла своего апогея в августе 2014 года. ИГ опубликовало видео, на котором печально знаменитый, а теперь уже и покойный лондонец по имени Мохаммед Эмвази (иронично прозванный «джихадист Джон») зверски отрезает голову американскому журналисту Джеймсу Фоли.

На протяжении следующих недель еще больше американских и британских журналистов и сотрудников гуманитарных организаций — Стивен Сотлоф, Дэвид Хейнз, Алан Хеннинг и Питер Кассиг — были зарезаны перед камерами с такой же сладострастной жестокостью. Омерзительные съемки сопровождались пропагандистскими заявлениями и угрозами.

Всего за несколько месяцев ИГ вырвалось на авансцену мировой политики. Почти в одночасье о его существовании узнали практически в каждом доме.

За 12 тысяч километров от разворачивающихся на Ближнем Востоке событий, тогдашний премьер-министр Австралии Тони Эббот так описал шокирующую суть этого новоявленного ужаса: «Это средневековое варварство, совершенное и распространенное при помощи самых современных технологий!»

ИГ заявило о себе, и мир был вынужден его заметить. Однако боевики в черном не возникли на пустом месте. На самом деле, их появления следовало ожидать уже довольно давно.

Теология убийства

Идеологические и религиозные корни ИГ и аналогичных группировок следует искать в далеком прошлом, практически со дня основания ислама в седьмом столетии нашей эры.

Ислам, как до него христианство, а до того — иудаизм, — возник в суровом племенном обществе Ближнего Востока.

Историк Уильям Полк утверждает, что оригинальные тексты Ветхого Завета и Корана отражают примитивные культуры еврейского и арабского мира того времени. Соответственно, изложенные в них правила и законы являются ожидаемо суровыми.

«В Ветхом Завете они были направлены на то, чтобы сохранить и упрочить взаимодействие различных племен. Тогда как в Коране их целью было искоренение остатков языческих верований. Ни ранний иудаизм, ни ранний ислам не допускали никаких отклонений. И тот, и другой представляли собой авторитарную теократию», — говорит Полк.

С течением времени ислам распространился по огромной территории, приспосабливаясь к многочисленным и разнообразным культурам. Он менялся, иногда становясь более прагматичным и мягким, а иногда даже уступая пальму первенства политике и правителям разных стран.

Но для бескомпромиссных поборников «чистого» ислама это было равносильно предательству. Правда, судьба таких фанатиков зачастую была довольно печальной.

Прославленный теолог Ахмад ибн Ханбал (780−855), создавший одно из основных направлений суннитской юриспруденции, неоднократно попадал в тюрьму. Однажды его избили плетьми до потери сознания после того, как он вступил в спор с багдадским халифом. Почти пять веков спустя Ибн Таймия, еще один богослов, принадлежащий к той же ортодоксальной школе мысли, умер в тюрьме в Дамаске.

Эти двое считаются духовными провозвестниками более позднего течения в исламе, получившего название «салафия», проповедующего возвращение к образу жизни ранних мусульман, «ас-саляф-ас-салихун», или праведных предков.

Они вдохновили еще одного богослова, чьи работы оказали и продолжают оказывать огромное влияние на сторонников салафизма во всем регионе. Одно из течений даже было называно в его честь: ваххабизм.

Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаба ат-Тамими родился в 1703 году в небольшой деревне в провинции Неджд в самом центре Аравийского полуострова.

Будучи набожным богословом и проповедником, он разработал самую пуританскую, самую суровую версию «изначального ислама». Для того, чтобы ее распространить, он вступал в соглашения с высокопоставленными политиками и командующими.

Одним из его самых ранних деяний было разрушение гробницы Зайда ибн аль-Хаттаба, одного из спутников пророка Мухаммеда — под тем предлогом, что согласно суровой салафистской идеологии, поклонение гробницам является отсуплением от истинного пути, поскольку подразумевает возвеличивание кого-то кроме Аллаха.

В 1744 году аль-Ваххаб заключил один из наиважнейших союзов своей карьеры, вступив в соглашение с местным правителем Мухаммедом ибн Саудом. Они договорились ко взаимной выгоде, что богослов будет отвечать за идеологическую и духовную составляющую военных походов, которые будет совершать правитель.

В несколько измененном виде этот союз сохранился и по сей день. Королевская семья аль-Саудов по-прежнему сосуществует (иногда не без проблем) с ультраконсервативными ваххабитами.

Именно глубоко укоренившийся в Саудовской Аравии ваххабизм, в сочетании с миллиардами нефтедолларов, стал плодородным полем, на котором выросла идея вооруженного джихада нашего времени.

Термин «джихад» означает борьбу на пути к Аллаху и вполне может относиться к духовному развитию отдельного человека, его сомнениям и внутренней борьбе. Но чаще всего он означает ведение священной войны.

Но главную ответственность за распространение салафизма в XX веке возлагают на египетского мыслителя Сейида Кутба. Он возвел мост от духовного наследия аль-Ваххаба и его предшественников к новому поколению военизированных джихадистов, открыв путь «Аль-Каиде» и всему, что за ней последовало.

Кутб родился в небольшой египетской деревне в 1906 году. С самого начала ему очень не нравилась бытовавшая тогда интерпретация ислама. Проведя два года в США, в конце 40-х годов прошлого века, он проникся отвращением к тому, что он считал «безбожным материализмом и распущенностью нравов». После этого его ортодоксальные взгляды лишь укрепились.

Вернувшись в Египет, он пришел к выводу, что Запад, прямо или косвенно, пытается установить контроль над всем регионом, и началось это сразу после падения Османской империи в конце Первой мировой войны. Западу, как он считал, в этом помогают местные правители, которые хотя и утверждают, что они мусульмане, но на самом деле настолько далеко отклонились от праведного пути, что таковыми больше не являются.

Кутб считал, что наступательная священная война против Запада и его местных приспешников — это единственный путь для искупления грехов исламского мира. В сухом остатке это означало, что все несогласные с ним мусульмане и последователи иных религий объявляются такфирами (отклонившимися от истинного пути), либо кафирами (неверными), и, следовательно, их убийство есть дело богоугодное и даже обязательное.

И хотя сам Кутб был теоретиком, а не активным джихадистом, египетские власти посчитали его крайне опасным. В 1966 году он был повешен по обвинению в участии в заговоре «Братьев-мусульман» против тогдашнего президента страны Гамаля Абдель Насера.

Кутб, безусловно, опередил свое время, но его идеи остались в 24 написанных им книгах, которые прочитали десятки миллионов человек, и в его личных связях с огромным числом радикальных организаций. Из одной из них позднее вышел Айман аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды».

Один из ближайших друзей Усамы бин Ладена говорил, что «Кутб оказал самое большое влияние на наше поколение». Его также называли «источником джихадистской мысли» и «философом исламской революции».

Более чем через 35 лет после его казни комиссия, проводившая официальное расследование нападения «Аль-Каиды» на башни-близнецы в Нью-Йорке в 2001 году, пришла к выводу, что «бин Ладен разделяет идеологию Кутба, позволяющую ему и его последователям выставлять даже неспровоцированное массовое убийство мирных жителей как праведную защиту осажденной веры».

Его влияние сохраняется и сегодня. Суммируя исследование идеологических корней ИГ и ее предшественников, иракский эксперт по исламистским группировкам Хишам аль-Хашеми сказал, что «все они вышли из трудов аль-Ваххаба и методологии, предложенной Сейидом Кутбом».

Итак, идеология у воинственного джихадизма уже была. Для того, чтобы распуститься пышным цветом, ему не хватало двух вещей: поля битвы и стратега, который бы эту битву повел. Афганистан предоставил и первое, и второе.

Взлет «Аль-Каиды»

Советское вторжение в Афганистан в 1979 году и последующее десятилетие оккупации стали магнитом для будущих джихадистов по всему арабскому миру. Более 35 тысяч боевиков слетелись в Афганистан со всего мира, чтобы присоединиться к джихаду и помочь моджахедам превратить эту войну в советский Вьетнам.

Вряд ли стоит считать, что так называемые «афганские арабы» сыграли ключевую роль в выводе советских войск. Но именно они стояли за организацией групп поддержки в Пакистане, занимались переводом средств из Саудовской Аравии и от других спонсоров и основанием школ и тренировочных лагерей джихадистов. Для них афганская война оказалась прекрасной возможностью завести и укрепить связи в других странах исламского мира и попробовать джихад на практике.

Ирония заключается в том, что поначалу они оказались союзниками американцев. К примеру, ЦРУ провело операцию под названием «Циклон», в ходе которой миллионы долларов через Пакистан были переданы лидерам афганских моджахедов, таким, например, как Гульбеддин Хекматиар, который очень тесно сотрудничал с арабскими джихадистами.

Можно сказать, что практически все основные лидеры современных радикальных исламистов прошли боевое крещение именно в Афганистане. Более того, они сыграли важную роль в том, что произошло в этой стране после вывода советских войск в 1989 году. Как раз тогда «Аль-Каида» стала постепенно занимать позиции главного двигателя «священной войны».

К тому моменту, как талибы захватили власть в 1996 году, они фактически стали ближайшими соратниками Усамы бин Ладена и его людей. Роковой теракт 11 сентября 2001 года был спланирован и разработан в Афганистане. Афганистан предоставил и духовным лидерам салафитов, и их стратегам бесценный опыт, на основании которого и возникла ИГ.

И самым главным «продуктом» афганской войны стал уроженец Иордании Абу Мусаб аз-Заркави, которого больше, чем кого бы то ни было, можно считать непосредственным отцом «Исламского государства».

Недоучившийся студент, криминальная карьера которого началась с приговора за преступления, связанные с наркотиками и сексуальным насилием, обрел религию после посещения занятий в религиозной школе в Аммане.

Он прибыл в Пакистан, желая присоединиться к джихаду, как раз вовремя, чтобы застать вывод советских войск. Советская армия ушла, а он остался, чтобы поработать с джихадистами.

За этим последовало возвращение в Иорданию, где он получил 15 лет тюрьмы по обвинению в террористической деятельности, но вскоре вышел на свободу, попав под общую амнистию.

В 1999 году он встретился с Усамой бин Ладеном и Айманом аз-Завахири. Все свидетели утверждают, что лидерам «Аль-Каиды» он совсем не понравился. Они сочли его слишком импульсивным и упрямым. Кроме того, крайне неприятное впечатление на них произвели татуировки Заркави, которые остались у него из прошлой жизни и которые ему так и не удалось свести.

Но… Он оказался достаточно харизматичным и деловитым, и, хотя формально он членом «Аль-Каиды» так и не стал, его поставили во главе тренировочной базы террористов в Герате. Там-то он и встретился с идеологом, чьи труды послужили оправданием последующего кровопролития: Абу Абдуллой аль-Мухаджиром.

«Обезглавливание должно быть жестоким, и оно угодно Аллаху и его пророку», — писал Мухаджир в своей книге «Теология джихада», которая больше известна под названием «Теология кровопролития». Его «труды» дали моральное основание самым зверским преступлениям, оправдали убийства шиитов, которых он называл неверными, и их союзников суннитов, которые не принимали идеологии ИГ и потому считались еретиками.

Еще одна книга, которую считают «учебником» ИГ, даже его вариантом «Майн Кампф», называется «Управление жестокостью». Ее написал Абу Бакр Наджи. Она была опубликована в интернете в 2004 году.

«Мы должны убивать, и делать это точно так же, как мы поступили с Бану Курайза, мы должны действовать жестко и жестоко и показательно убивать заложников, если наши требования не будут удовлетворены», — писал Наджи. Бану Курайза было еврейским племенем, которое обитало на Аравийском полуострове в VII веке. Согласно историческим документам, их постигла та же судьба, что и езидов почти через 14 столетий: мужчины были истреблены, а женщины и дети проданы в рабство.

Однако одобрение зверств, изложенное в труде Наджи, стало лишь одной из составляющих глобальной стратегии, целью которой было создание всемирного халифата. Фактически эта книга стала руководством к тому, как спровоцировать Запад на неосторожные шаги, которые приведут еще больше мусульман к джихаду и в конечном итоге приведут к полному уничтожению врага.

Надо отметить, что такой сценарий не является совсем уж неправдоподобным, если вспомнить, что Советский Союз развалился вскоре после вывода войск из Афганистана.

По некоторым сообщениям, Наджи был убит в ходе атаки беспилотников США в провинции Вазиристан в 2008 году.

Иракский провал

Теракт 11 сентября 2001 года кардинально изменил цели джихадистов. США и их союзники вошли в Афганистан, вытеснив талибов и начав гораздо более масштабную «войну с террором» против «Аль-Каиды».

Бин Ладен стал скрываться, тогда как Заркави и многие другие предпочли бежать. Рассеянные боевики остро нуждались в новом поле боя для того, чтобы провоцировать и сражаться со своими врагами с Запада.

Им крупно повезло. Вскоре американцы и их союзники предоставили им прекрасный шанс.

Вторжение в Ирак весной 2003 года было, как выяснилось, совершенно неоправданным. Заявления, что Саддам Хусейн разрабатывал оружие массового поражения и поддерживал террористов, не нашли подтверждения.

Разрушив все государственные и военные структуры, отправив по домам недовольных солдат, сотрудников служб безопасности и чиновников-суннитов, американцы тем самым создали идеальную среду для распространения идеологии джихада.

Ирак фактически стал «материнской опухолью», из которой метастазы ИГ распространились по региону.

При авторитарном режиме Саддама Хусейна баасисты-сунниты занимали ведущие посты и правили шиитским большинством страны, которое имело тесные связи со своими единоверцами в Иране.

Вмешательство США привело к тому, что сунниты лишились власти. Их недовольство послужило плодородной почвой для распространения салафизма и идей джихада.

Вскоре после смены власти в Ираке Заркави оценил открывающиеся возможности и уже через несколько месяцев принялся организовывать смертоносные, жестокие и провокационные нападения как на западные объекты, так и на шиитские общины.

И хотя конфликт между суннитами и шиитами восходит к самому началу истории ислама, сегодня он гораздо больше касается взаимной неприязни, исторических обид и политики, нежели религии как таковой.

Заркави поставил себя во главе новой группировки, получившей название «Джамаат ат-Таухид валь-Джихад» («Армия единобожия и джихада»). Вскоре ему удалось заключить союз с представителями бывшей иракской власти.

Суннитское восстание стало базироваться с одной стороны на последователях идеи вооруженного джихада, а с другой — на иракских националистах-суннитах, некогда составлявших ядро баасистской партии Саддама.

Группировка Заркави взяла на себя ответственность за целый ряд терактов, совершенных самоубийцами, в том числе за взрыв штаб-квартиры ООН в Багдаде, в результате которой погиб Верховный комиссар ООН по правам человека Сержиу Виейра ди Меллу и 20 его сотрудников.

Вторым значимым терактом стал взрыв машины в Наджафе. При этом был убит влиятельный шиитский аятолла Мохаммед Бакир аль-Хаким и 80 его последователей. Непосредственный теракт совершили джихадисты-салафиты, тогда как планирование операции, по имеющимся сообщениям, осуществляли подпольные группы баасистов.

В следующем году Заркави сам позировал на видео обезглавливания американского заложника Николаса Берга. ЦРУ считает, что человек в маске был именно им. Берга убили в качестве мести за издевательства над иракскими заключенными в тюрьме Абу-Грейб. В них были повинны военнослужащие США.

По мере того как противостояние его группировки с американцами и новым шиитским правительством Ирака становилось все более масштабным, Заркави все-таки принес присягу верности бин Ладену. Теперь его организация стала официальным подразделением «Аль-Каиды» в Ираке.

Но взаимопонимания между ними так и не возникло. Нападения, которые Заркави совершал на шиитские мечети, провоцируя тем самым межконфессиональную борьбу, его страсть к публичным зверствам находились в полном соответствии с его радикальным мировоззрением. Но лидеры «Аль-Каиды» опасались, что тем самым он отпугнет от их движения многих мусульман, что они и не преминули ему высказать.

Заркави не обратил особого внимания на эти упреки. Его преемники приняли на вооружение его жесткий радикализм даже после того, как Заркави был убит в ходе налета американской авиации к северу от Багдада в июне 2006 года. Его останки легко опознали по татуировкам, которые ему так и не удалось свести.

Вскоре после этого появился и первый вариант ИГ. Боевики провозгласили создание «Исламского государства Ирака» (ИГИ), под крышей которого сошлись члены «Аль-Каиды» и других религиозных группировок боевиков.

Но для джихадистов наступали нелегкие времена. В 2007 году американцы увеличили свой контингент в Ираке с 132 до 168 тысяч военнослужащих и стали гораздо внимательнее относиться к восстановлению армии страны.

Одновременно они призвали суннитские племена из провинции Анбар перестать поддерживать джихадистов. Многие пошли им навстречу, получив обещание большего участия в управлении страной и возможности отвечать самим за свою собственную безопасность.

К этому времени как лидер ИГИ, так и лидер «Аль-Каиды» были убиты, и все восстание практически сошло на нет. Под контролем джихадистов находилось лишь несколько удаленных областей, где жили иракские сунниты.

Обоих убитых лидеров заменил один человек, о котором достоверно практически ничего не известно: Ибрагим Авад аль-Бадри, более известный под псевдонимом Абу Бакр аль-Багдади.

Через шесть, наполненных событиями лет, его провозгласят халифом Ибрагимом, командиром правоверных и главой только что образованного «Исламского государства».

Жизненный путь Багдади покрыт туманом неизвестности. Все согласны с тем, что он родился неподалеку от Самарры к северу от Багдада. Эпитет «Багдади» ему присвоили, видимо, для того, чтобы он импонировал более широким слоям населения. Тогда как Абу Бакр — это имя первого преемника и тестя самого пророка Мухаммеда.

Также, как и оригинальный Абу Бакр, Багдади происходил (по некоторым данным) из клана самого пророка Бану Хашим. Все это, как и его относительная молодость (он родился в 1971 году), были вероятными факторами его избрания в качестве лидера.

Все источники также утверждают, что в молодые годы он был тихим, усидчивым и набожным студентом, изучавшим ислам в Исламском университете Багдада. Кое-кто даже утверждает, что он был стеснительным одиночкой, который прожил 10 лет в небольшой комнате, неподалеку от суннитской мечети в западном районе иракской столицы.

Но харизматичным его никто и никогда не называл.

В молодости он был настолько привержен самой суровой версии ислама, что получил прозвище «правоверный» у своих родственников, которых он не уставал ругать, если их жизнь и привычки не соответствовали его жестким представлениям.

Однако ко времени американского вторжения в 2003 году он уже был как-то связан с военизированной суннитской группировкой, возглавляя ее комитет по шариату (исламской юриспруденции).

Однажды американцы его якобы арестовали и отправили в фильтрационный лагерь Кэмп-Букка на юге страны, где он вроде бы провел большую часть 2004 года.

В лагере Кэмп-Букка, названном в честь одного из пожарных, погибших 11 сентября, содержалось почти 20 тысяч человек. Он превратился в своеобразный университет, в котором получили «образование» многие будущие лидеры джихадистов.

Жизнь в лагере предоставила им прекрасную возможность распространять свою радикальную идеологию, обучать «новобранцев» методам борьбы, а также завязывать полезные связи. И все это происходило в полной безопасности, прямо под носом и даже под охраной их врагов.

Практически нет никаких сомнений в том, что в лагере Багдади встретил бывших офицеров баасистской армии, с которыми он позднее заключил смертоносный для всех остальных союз.

Незаметный и скромный Багдади не вызвал у американцев никаких подозрений, и они выпустили его, посчитав, что особой опасности он не представляет.

После этого Багдади стал постепенно занимать все более высокие места в иерархии исламистов, оставаясь при этом практически полностью незаметным для всех.

К тому моменту, как он принял бразды правления джихадистскими группировками в 2010 году, поле деятельности для иракских исламистов постепенно уменьшалось.

Новые горизонты неожиданно открылись для них в соседней Сирии — в самый подходящий момент. Весной 2011 года там началась гражданская война.

Для Багдади и его сторонников это означало новую арену борьбы, а также территориальную и идеологическую экспансиию. Большинство суннитов выступило против репрессивного режима Башара Асада, во главе которого стояли представители религиозного ответвления шиизма — алавиты.

Багдади отправил своих людей в Сирию. К декабрю 2011 года в Дамаске стали взрываться бомбы — с многочисленными жертвами. Позднее выяснилось, что ответственность за эту кампанию террора несет мало кому известная в то время группировка «Фронт ан-Нусра».

Сами себя члены этой группировки называли союзниками «Аль-Каиды». Их возглавлял сторонник воинственного джихада, сириец Абу Мохамед аль-Джулани. В Сирию его отправил Багдади, но у Джулани были и свои собственные идеи.

«Ан-Нусре» удалось, невзирая на огромное количество противоборствующих фракций в сирийской войне, закрепиться в Сирии. Во-первых, благодаря незаурядным боевым качествам ее бойцов, во-вторых, поскольку «Аль-Каида» оказывала этой группировке существенную поддержку — как людьми, так и финансами.

Кроме того, члены группировки придерживались относительно умеренной версии салафизма и не жалели ни сил, ни времени на завязывание контактов с местным населением.

«Ан-Нусра» стала ускользать из рук Багдади, и ему это не понравилось. В апреле 2013 года он попытался вернуть строптивую группировку под свое крыло, заявив, что она является частью находящегося под его контролем нового образования: «Исламского государства Ирака и Леванта». Так родился ИГИЛ.

Что в имени тебе моем?

За тот короткий период с момента, когда «Исламское государство» вышло из неизвестности, и до того, как оно стало одной из главных тем в сводках новостей, его руководство несколько раз меняло название. Эти изменения отражали меняющиеся цели и состав группировки. В результате даже сейчас нет общего согласия относительно того, как же их всех называть.

Поначалу, в Ираке, группировка называлась «Исламским государством Ирака» (ИГИ). Потом к Ираку добавился и Левант.

Многие предпочитают использовать аббревиатуру ИГИЛ, где «Л» означает Левант, в более узком значении, Сирию. Его, в частности предпочитает американская администрация.

Другие склоняются к «ИГИШ», где «Ш» — это аш-Шам, или Сирия, или, в более широком смысле, весь регион Ближнего Востока. И то и другое название, невзирая на то, что их по-прежнему широко применяют, в целом устарели.

В арабском мире часто используется термин «ДАИШ», который члены самой группировки недолюбливают, поскольку для арабского уха такое буквосочетание звучит неприятно.

После захвата большой территории, группировка отбросила географические привязки и стала называть себя просто «Исламским государством». В остальном мире этот сокращенный термин стараются не употреблять, потому что он может добавить исламистам легитимности.

Би-би-си, вместе со многими другими новостными организациями, решила называть группировку либо «так называемое «Исламское государство», либо «самопровозглашённое «Исламское государство» — первый раз, когда о нем заходит речь в статье или репортаже, а дальше пользоваться уже короткой аббревиатурой ИГ.

Но вернемся к Аль-Джулани, который стал ускользать из-под влияния Багдади и даже принес присягу на верность «Аль-Каиде», во главе которой после смерти бин Ладена в 2011 году встал Айман аз-Завахири. Он приказал Багдади вернуться к старому названию «Исламское государство в Ираке» и оставить «Ан-Нусру» в покое как франшизу «Аль-Каиды» в Сирии.

На сей раз проигнорировать вышестоящее начальство решил уже сам Багдади.

2013 год еще не закончился, а ИГИЛ и «Ан-Нусра» уже вцепились друг другу в горло. Сотни боевиков, как с одной, так и с другой стороны, погибли в этих «братских» столкновениях, результатом которых стало то, что ИГИЛ практически вообще вытеснили из Сирии. Но им удалось взять под свой контроль Ракку, административный центр одноименной провинции, и провозгласить ее своей столицей.

Многие иностранные джихадисты, воевавшие на стороне «Ан-Нусры», тоже перешли к ИГИЛ, которая считалась более жесткой и более радикальной. В начале 2014 года «Аль-Каида» формально порвала с группировкой Багдади все связи.

ИГИЛ удалось сбросить с себя «отеческое ярмо», но группировка оказалась в сложном положении.

Во-первых, она потеряла большую территорию, а во-вторых, оказалась буквально закупоренной в Ракке, которую со всех сторон окружили враждебные силы. Один из главных лозунгов ИГИЛ — «закрепиться и приумножиться» — постепенно превращался в пустой звук. Надо было срочно решать, что делать дальше.

И тут судьба снова улыбнулась джихадистам. Американцы ушли из Ирака, а суннитские регионы снова восстали, возмущенные прошиитской политикой тогдашнего премьера Ирака Нури аль-Малики. Сунниты оказались вытесненными на обочину иракской политики и чувствовали себя угнетенными, что не могло не породить широкого народного возмущения.

Поэтому, когда ИГИЛ решило вернуться в Ирак, двери оказались широко раскрыты. Впрочем, по большому счету группировка никогда своей родины и не покидала, просто ненадолго ушла на второй план.

В июне 2014 года ИГИЛ волной прокатилось по суннитским городам и деревням, захватывая их с ошеломляющей скоростью. Местные салафиты, джихадисты и бывшие солдаты и офицеры армии Саддама Хусейна с энтузиазмом вливались в ряды детища Багдади.

С захватом Мосула ИГИЛ быстро претерпело очередную метаморфозу: теперь это была не сомнительная террористическая группировка, а армия джихадистов, в руках которой оказались огромные территории и миллионы людей. Теперь она угрожала не только Ираку, но бросила вызов всему миру.

О новой странице в истории группировки было объявлено 29 июня. Джихадисты провозгласили создание «Исламского государства», отказавшись от прежних аббревиатур, и установление «халифата».

А через несколько дней свеженазначенный халиф Ибрагим, он же Абу Бакр аль-Багдади, неожиданно предстал перед публикой на паперти соборной мечети ан-Нури в Мосуле. Место было выбрано не случайно: в XII веке ее построил эмир Дамаска Нур ад-Дин Занги, который первым сумел объединить своих единоверцев «для отпора крестоносцам». Там Багдади и призвал всех мусульман мира объединиться с ним.

Провозгласив халифат и назвав себя просто «Исламским государством», без какой бы то ни было географической привязки, организация явно дала понять, что ее цели лежат далеко за границами Сирии, и что она намерена стать глобальным явлением.

Провозглашение халифата имело огромное значение и потрясло весь исламский мир. Даже Бин Ладен и другие лидеры «Аль-Каиды», хотя и мечтали о всемирном царстве ислама, но на него не замахивались, опасаясь провала. Багдади перещеголял своих бывших менторов, сделав ИГ главным конкурентом других экстремистских организаций за лидерство в глобальном джихаде.

Первый халифат был создан еще пророком Мухаммедом, а слово «халиф» (или «калиф» в ряде русскоязычных транскрипций) означает «преемник». Но преемник самого пророка. При первых четырех халифах, которые правили после смерти Мухамеда в 632 г. н.э., первый арабский халифат быстро распространился с Аравийского полуострова и простирался на территории от современного Ирана на востоке до Ливии на западе и Закавказья на севере.

Пришедший ему на смену халифат Омейядов с центром в Дамаске контролировал огромные территории вплоть до современной Испании. На все эти территории и положили глаз лидеры ИГ.

Следующий халифат Аббасидов базировался в Багдаде с 750 года. Именно на этот период приходится расцвет исламской науки и культуры, но Аббасиды не смогли его удержать, и в 1258 году Багдад захватили монголы под предводительством Хулагу-хана.

На обломках халифата Аббасидов возникла Османская империя со столицей в Стамбуле (прежнем Константинополе), которая на пике своего могущества простиралась почти до Вены. Фактически, она тоже была халифатом, но различия между халифатом и империей в данном случае несколько размыты. Халифат был окончательно отменен Ататюрком в 1924 году.

То, что Багдади провозгласил себя халифом, стало свидетельством его огромных амбиций. Он, ни много ни мало, примерял на себя мантию пророка и его последователей, которые распространили ислам на огромные территории и страны. Все они либо были впоследствии покорены, либо попали в зависимость от халифов.

Для большинства знатоков ислама и его религиозных лидеров, не говоря уже о лидерах арабских и прочих мусульманских стран, подобные заявления из уст главы жестокой экстремистской фракции не имели под собой никакого основания.

Поэтому в большинстве своем исламский мир просто отверг новоявленный халифат. Но для некоторых романтиков от джихада такая связь с историей была очень привлекательна. Вот почему некоторые группировки за пределами Сирии и Ирака решили присоединиться к «общему» делу.

Через четыре месяца после провозглашения халифата, одна из вооруженных группировок Ливии принесла присягу на верность Багдади. За ней последовала другая джихадистская группа «Ансар Бейт аль-Макдис» на Синайском полуострове.

Щупальца ИГ глубоко проникли и на Африканский континент. В марте 2015 года Багдади присягнули экстремисты из «Боко Харам» в Нигерии. Всего через год у ИГ были филиалы или союзники в 11 странах, хотя непосредственные территории они контролировали только в пяти, в том числе в Ираке и Сирии.

В этих двух странах Багдади и товарищи стали осуществлять свой проект государства, навязывая всем, кто оказался в их власти, свое жесткое видение исламских правил.

Для остального мира, не имевшего доступ на территорию, контролируемую ИГ, наиболее очевидным и шокирующим аспектом новоявленных «государственных деятелей» стало последовательное разрушение древнего культурного и археологического наследия региона.

Самые известные и самые посещаемые культурные памятники Ближнего Востока были просто унчтожены, включая храм Бэла в Пальмире на территории Сирии и древние ассирийские города Хатру и Нимруд на территории Ирака.

При этом разрушены были далеко не только археологические древности. Последователи Багдади уродовали и сравнивали с землей христианские церкви и древние монастыри, шиитские мечети и святыни и вообще абсолютно все памятники, где были изображения людей или животных.

Они даже снимали украшения в суннитских мечетях. Всего через месяц после взятия Мосула специальные отряды «разрушителей ИГ» разгромили гробницу имама Аун аль-Дина XIII века. Ей удалось пережить монгольское завоевание, но не религиозное рвение современных исламистов.

Однако всему этому не стоит удивляться. Разрушение памятников старины находится в полном соответствии с наиболее пуританской исламской идеологией, согласно которой, если святыня посвящена не Аллаху, а также если памятники и постройки не являются мусульманскими, то поклонение им приравнивается к идолопоклонству. Кстати, даже королей и принцев Саудовской Аравии по сей день хоронят без гробов, завернув в саван и опуская тела в безымянные могилы.

Размещая в интернете сьемки варварского разрушения памятников старины, ИГ вне всякого сомнения хотело шокировать весь цивилизованный мир. Для него это был культурный эквивалент обезглавливания заложников.

Однако разграбление культурного достояния Ближнего Востока имело и вполне прагматичную цель. «Казначейство» ИГ очень организованно стало выпускать специальные разрешения на мародерство культурных ценностей, забирая себе солидный процент от дохода.

Но все это было лишь верхушкой айсберга в сложной управленческой структуре джихадистов, которые вмешивались в каждый аспект жизни своих «подданных». Кстати, ровно таким же образом своих граждан держал в ежовых рукавицах и Саддам Хусейн.

В 2015 году немецкий журнал Der Spiegel опубликовал захваченные документы, которые проливали свет на то, до какой степени бывшие баасисты несут ответственность за организацию «государственных» институтов новоявленного халифата. Как и при Саддаме, главный упор делался на слежку и службы безопасности.

Жители суннитских районов, таких как Фаллуджа и Мосул в Ираке или Ракка в Сирии, обнаружили, что оперативники ИГ имели подробную информацию буквально о каждом жителе этих городов, причем еще до того, как они взяли их под свой контроль в 2014 году.

На всех КПП удостоверения личности сверялись с компьютерными базами данных, оставшихся от прежней власти. Бывшие сотрудники сил безопасности должны были «покаяться» в специальных мечетях, после чего получали особую справку.

«Поначалу они только заменили всех проповедников в мечетях на своих сторонников, — рассказал один из жителей Мосула, которому удалось сбежать через год. — Ну, а потом они стали закручивать гайки. Женщинам было велено обязательно покрывать голову, сначала просто платком, а потом носить полностью закрывающую лицо паранджу. Мужчинам велели отрастить бороды и носить особую одежду. Сигареты, музыка и кафе были запрещены, потом запретили и спутниковое телевидение, и мобильные телефоны. Полиция нравов на машинах кружила по городу, выискивая нарушителей».

Один из жителей Фаллуджи рассказал историю таксиста, который посадил к себе в машину простоволосую женщину средних лет. Его остановили на КПП. Женщине выдали чадру и отпустили, а мужчину отправили в исламский суд, который дал ему два месяца тюрьмы и потребовал, чтобы он заучил наизусть страницы из Корана. Если память подводила, то наказание повторялось.

«У них были суды, чиновники, документы, базы данных, и за каждое преступление было конкретное наказание, — продолжил свой рассказ этот человек. — Уличенных в супружеской измене забивали камнями до смерти. Ворам отрубали руки. Геев убивали, сбрасывая с высоких зданий. Людей, подозреваемых в шпионаже, расстреливали на месте. Военнопленным шиитам отрубали головы».

«Департаменты» так называемого государства контролировали все, включая финансы, сельское хозяйство, образование, транспорт, здравоохранение, соцобеспечение и коммунальные услуги.

Школьную программу перекроили в соответствии с взглядами ИГ, история переписывалась, из книг убрали все картинки, и обучение английскому языку было запрещено.

«Одно можно сказать в их защиту, — рассказал житель Мосула. — Коррупция исчезла, кумовство сошло на нет. Они были абсолютно убеждены в своей правоте».

Одна история очень наглядно демонстрирует, какой была жизнь при «Исламском государстве».

Иракские силы безопасности теснили боевиков ИГ, наступая на город Рамади в 2016 году. Мирные жители бежали из осажденного города.

Джихадисты, понимая, что в этом месте битва проиграна, тоже пытались незаметно выбраться из окружения.

Однажды к полицейскому кордону подошли две женщины. Ими никто не заинтересовался, и солдаты их быстро пропустили. И тут одна из женщин неожиданно повернулась и сказала, указывая на свою спутницу: «Это — не женщина. Он командир ИГ».

Полиция убедилась в правдивости ее слов. Вторая «женщина» оказалась мужчиной, который сбрил бороду, наложил на лицо косметику и нарядился в женскую одежду. Его имя оказалось в самом верху списка особо опасных лиц.

«Когда нас захватило ИГ, он убил моего мужа, изнасиловал меня, а потом на мне женился, — рассказала она полиции. — Я мирилась со своей судьбой все это время, ожидая возможности отомстить за смерть мужа и мою поруганную честь. Я обманула его, заставила нарядиться женщиной, а потом выдала его полиции».

Замахнувшись на весь мир

Захватив обширные территории в Ираке в ходе стремительного наступления в июне 2014 года, боевики могли бы успокоиться и постепенно наращивать силы.

Однако подобно акуле, которая должна непрерывно двигаться, или она просто умрет, ИГ едва перевело дух и приступило к организации провокаций и терактов, которые поставили ее в прямой конфликт с всеми крупными мировыми державами.

Уже в июне наступление джихадистов стало напрямую угрожать Багдаду. Американцы были вынуждены отправить в Ирак сотни военных советников и инструкторов, чтобы как-то помочь местной армии, оказавшейся на грани развала.

А еще через два месяца нападение боевиков на курдские районы на севере привело к началу аиваударов со стороны США. Сначала, чтобы защитить столицу курдов, Эрбиль, а потом, чтобы предотвратить геноцид езидов. К этой военной кампании присоединились еще 14 стран.

Десять дней спустя боевики ИГ обезглавили Джеймса Фоли. Потом такая же судьба постигла еще нескольких человек. Все это было частью доктрины джихадистов о жестокости как наказании, как сдерживающем факторе и как провокации.

Однако самое большое потрясение ждало мировую общественность через несколько месяцев. Воинствующие исламисты сожгли заживо иорданского летчика Муаза аль-Касасбеха, сбитого над их территорией. Желание потрясти весь мир явно входило в их планы.

В сентябре 2014 года США расширили свои авиаудары на территорию Сирии после того, как отряды ИГ осадили курдский город Кобани на границе с Турцией.

Авиаудары возглавляемой США коалиции переломили ход сражения. ИГ потеряло сотни бойцов, как под Кобани, так и в других местах. За это требовалось отомстить, и лидеры джихадистов обратили свои взоры на другие страны.

За три года после провозглашения «халифата», ИГ взяло на себя ответственность, вдохновило или напрямую организовало 150 терактов в 29 странах. В них погибли более двух тысяч человек.

Теракты были призваны показать всему миру, что война с джихадистами ведет к серьезным последствиям. Точно также их лидеры явно демонстрировали, что у них есть связи и последователи во многих странах.

Аналогичная тактика широко применяется и во время военных действий и призвана отвлечь врага от направления главного удара, рассеивая ресурсы и ослабляя его силу. Для ИГ врагом был всякий, кто не принимал их идеологию. С точки зрения джихадистов, весь мир поделен на две группы: «Давлят аль-Илам», или государство ислама, и «Давлят аль-Куфр», или государство неверных.

Самый большой резонанс получили два нападения: взрыв российского самолета над Синаем 31 октября 2015 года и теракты в Париже 13 ноября того же года. Это привело к тому, что и Россия, и Франция усилили свои воздушные атаки на цели в Сирии.

Расстрел посетителей гей-клуба в Орландо, штат Флорида, хотя и был совершен одиночкой, но он был вдохновлен пропагандой ИГ. Это еще больше укрепило и без того железную решимость американцев навсегда покончить с этой организацией.

Неужели лидеры ИГ окончательно сошли с ума, решившись на прямую конфронтацию со всем миром? Они злорадствовали и провоцировали американцев, русских, французов, — всех не перечесть. В конце концов, они сами заявляли, что у них под ружьем находится всего 40 тыс. бойцов. По другим оценкам их было и того меньше, около 20 тыс.

Неужели при таком несоответствии в силах лидеры джихадистов всерьез рассчитывали победить крупнейшие мировые державы? Победить, или даже просто выжить?

Или же Бараку Обаме и его преемнику Дональду Трампу все-таки удастся со временем выполнить обещание, ослабить и в конечном итоге уничтожить эту организацию?

Последний бой

Если вызывающее презрение ИГ к своей возможной гибели выглядит несколько апокалиптичным, то это именно потому, что оно таковым и является.

Всего через месяц после объявления «халифата», ИГ начало издавать интернет-журнал под названием «Дабик». Это издание, кстати, стало одним из главных орудий пропаганды и вербовки в арсенале джихадистов. Название было выбрано не случайно.

Дабик — это небольшой город в Сирии к северу от Алеппо. Но он упоминается в хадисах (высказываниях, приписываемых пророку Мухаммеду) в связи с Армагеддоном, который в религиозной эсхатологии является последней битвой добра со злом в конце всех времен.

В мифологии ИГ Дабик считается местом той самой последней окончательной битвы между мусульманами и неверными, после чего должен наступить конец света.

Каждый выпуск «Дабика» начинается с цитаты Абу Мусаба аз-Заркави: «Искра разгорелась в Ираке, и жар от нее будет расти до тех пор, пока, по соизволению Аллаха, этот пожар не уничтожит армии крестоносцев под Дабиком».

Перспектива принять участие в последнем великом противостоянии, стать мучеником во имя Аллаха, обеспечить себе место в раю — это одна из причин привлекательности призыва ИГ к глобальному джихаду.

Это может объяснить и то, что ряды джихадистов постоянно пополняются новобранцами, готовыми взорвать себя в самоубийственных терактах. В идеологии ИГ это называется «операциями по соисканию мученичества», потому что самоубийство в исламе запрещено. Сотни добровольцев умирают таким образом практически ежедневно.

Это и сделало ИГ внушительной боевой силой, которую трудно победить в чисто военном противостоянии.

В чем сила ИГ на поле боя?

Глава безопасности и разведки регионального правительства Курдистана Масрур Барзани рассказал, как один неудавшийся самоубийца был взят в плен до того, как успел взорвать себя и окружающих. Он яростно проорал, обращаясь к своим стражам: «Я был всего в 10 минутах от воссоединения с пророком!»

По словам Барзани, «они считают себя победителями вне зависимости от того, убьют ли они вас, или убьют их самих. Если они убьют вас, значит, они выиграли битву. А если убьют их, то они отправятся прямиком в рай. Таких людей очень сложно отговорить от задуманного. Поэтому получается, что единственный верный способ борьбы с ними — это их полное уничтожение».

Возможно, впервые со времен японских камикадзе, солдаты-самоубийцы стали не показательным орудием, но привычной и обычной частью боевого арсенала.

Практически все атаки ИГ начинаются с того, что один или несколько самоубийц врезаются в силы противника на начиненных взрывчаткой машинах и грузовиках. Все это стало настолько обыденным, что «искателей мученичества» стали называть воздушными силами джихада, поскольку они выполняют фактически те же функции, что и авиация, оказывающая войскам поддержку с воздуха.

Разумеется, с этой силой нельзя не считаться, но боевая машина ИГ все-таки гораздо больше, нежели только фанатики с дикими глазами, готовые взорваться в любую минуту. И за это следует сказать отдельное «спасибо» Саддаму Хусейну.

По словам одного из сотрудников западных сил безопасности, боевое и разведывательное ядро ИГ состоит из бывших офицеров армии Ирака, особенно элитной Республиканской гвардии.

«Они прекрасно знают, как передислоцировать военные подразделения, как доставлять подкрепления, в целом они гораздо более профессиональны и эффективны, нежели нынешние иракские военные. В прошлом все эти люди были военными профессионалами, которые хорошо знали свое дело», — говорит он.

«Они применяют артиллерию, бронемашины и прочую военную технику, — отметил в свою очередь Барзани. — И они знают, что с ними делать. У них есть офицеры, которые хорошо разбираются в военных операциях, знают, как их планировать, как проводить наступления и обороняться. Они действительно сражаются на уровне профессиональной армии. В противном случае они бы так и остались обычной террористической организацией».

Альянс с бывшими баасистами начался еще при Заркави, когда ИГ только начинало свои действия в Ираке. И с той поры этот союз стал жизненно важным компонентом успеха джихадистов.

Но все это вовсе не означает, что боевики были неуязвимы на поле боя. Курдское ополчение на северо-востоке Сирии успешно отражало их атаки в течение целого года, без чьей бы то ни было поддержки. К тому же лидеры джихадистов не были защищены и от совершения дорогостоящих ошибок.

Например, в декабре 2015 года джихадисты потеряли несколько сот бойцов в неудачном наступлении к востоку от Мосула. Общее число потерь ИГ только в этом месяце, судя по всему, приближалось к 2500.

Пентагон считает, что в авианалетах коалиционных сил между августом 2014 и концом 2016 погибло около 50 тыс. боевиков. Однако поначалу лидеров ИГ вроде бы не слишком волновали эти потери.

В их распоряжении находились 10 миллионов покорных суннитов, из рядов которых можно было вербовать новобранцев. И в Ираке, и в Сирии основной набор в вооруженные силы джихадистов проходил на местном уровне.

И, разумеется, если бы «халифат» сидел на одном месте, то вскоре в его распоряжении оказалось бы и новое поколение, изначально воспитанное в правильном духе.

«Я вступил в их ряды не по убеждению», — говорит Бакр Мадлул, 24-летний холостяк, арестованный в декабре в суннитском квартале Багдада. Его обвиняют в организации терактов в шиитских районах.

Бакр говорит, что работал прорабом на стройке в Курдистане, когда ИГ захватило Мосул. Курдские силы безопасности задержали его для выяснения всех обстоятельств. В тюрьме он встретил боевика «Исламского госудрства», который убедил его отправиться в Мосул, где он и вступил в ряды джихадистов. Поначалу он заведовал одним из КПП, пока блок-пост не разбомбила авиация коалиции.

После этого его отправили в родной Багдад, где он должен был помогать в организации терактов. Начиненные взрывчаткой машины доставлялись в город, а в его задачу входило их размещение в специально выбранных местах. Чаще всего это были оживленные улицы или рынки.

«Я помог организовать пять взрывов, и только в одном случае за рулем сидел самоубийца, — продолжает Бакр, — Я с ним поговорил. Ему было 22 года, иракец. Он верил, что отправится в рай сразу после смерти. По его словам, это был самый легкий и самый быстрый способ попасть на небеса. Они в это очень сильно верят. Они себя взрывают для того, чтобы отправиться в рай. Там и другие водители были, лет по 30 или 40».

«Я много раз спрашивал своих командиров, а можно ли убивать женщин и детей? И все они всегда отвечали одно и то же, мол, все это без разницы. Правда, меня это не слишком успокаивало. Но если ты к ним попал, то уже не вырваться. Потому что если попробуешь уйти, то они тебя обвинят в вероотступничестве и убьют и тебя, и всю твою семью».

Бакр знает, что его почти наверняка повесят. И на самом деле уже после нашего разговора ему вынесли два смертных приговора. Я спросил его, если бы он мог вернуться назад, стал бы он вновь связываться с джихадистами? Он горько рассмеялся в ответ: «Абсолютно нет. Я бы убрался вообще из Ирака, подальше от ИГ. Я вступил на этот путь, не отдавая себя отчета в последствиях. Теперь-то я это ясно вижу».

Зато другой боевик ИГ из Курдистана, Мухамед Ибрагим, ни о чем не сожалеет.

Ему 32 года, он родился в деревне под Мосулом, и у него есть жена и трое детей. Когда ИГ захватило город, он работал на стройке, которую вела турецкая компания. Его старшие братья погибли, сражась с американцами в 2004 и 2006 годах. Он присоединился к ИГ без сомнений и раздумий. Он уже был командиром небольшого подразделения, когда его захватили в плен курдские ополченцы.

«Нас угнетали шииты, — говорит он. — Они нас постоянно оскорбляли и всячески мешали нам жить. Но это все не главная причина: религиозные убеждения гораздо важнее. У меня очень набожная семья, да прославится Аллах! Я пришел в ИГ через свою веру и религиозные убеждения. И если бы можно было вернуться назад, я избрал бы такой же путь. И поскольку я в это верю, то и пойду до конца. Или меня убьют, или Аллах уготовит мне другую участь».

Ответный удар

Взрыв башен-близнецов 11 сентября 2001 года не оставил США и их союзникам другого выхода, кроме как нанести сокрушительный ответный удар. Точно так же ИГ своими постоянными провокациями не оставляет миру иного выхода, кроме самых жестких ответных мер.

Впрочем, на это его лидеры и рассчитывают.

Но полностью выкорчевать боевиков в Ираке и Сирии будет гораздо сложнее, чем воевать против «Аль-Каиды» и талибов в Афганистане.

Речь о полномасштабном военном вторжении коалиционных сил вообще не заходила. Потому что воздушные удары — это одно, а наземные силы — совсем другое.

Сирия запуталась в сетях невероятно сложной гражданской войны. Обстановка в Ираке была тоже неспокойной. Американцы ушли оттуда всего три года назад. Им вовсе не хотелось вмешиваться в еще один конфликт, учитывая, что первый практически все считают чудовищной ошибкой, которая привела к далеко идущим последствиям.

Но полностью победить боевиков воздушными ударами не получится. Для этого нужны надежные и убежденные войска, которых было крайне мало как в Ираке, так и в Сирии.

В Сирии США с союзниками уже и так поддерживали некоторые группировки, входящие в пеструю сирийскую оппозицию. Но ни одна из них не представляла собой сплоченную единую силу, которую безуспешно искала коалиция. Каждая из них действовала сама по себе, у каждой были свои цели, и многие из них склонялись к фундаментализму. Их объединяло только одно: желание сместить режим Башара Асада, но не война с ИГ.

В Ираке регулярная армия практически перестала быть боевой силой, после того как атака нескольких сотен боевиков под Мосулом развалила ее, как карточный домик. Титанические усилия требовались для того, чтобы вернуть ей дисциплину и боеспособность.

И в обеих странах американцы и их союзники по коалиции обратили свой взор на курдов.

Курдское ополчение пешмерга имело давние связи с Западом. В 2003 году они вместе со спецназом США вычищали военизированные группировки исламистов, окопавшиеся в горах на границе с Ираном, еще до начала вторжения.

Кроме того, курдов не требовалось долго уговаривать. Они и так чувствовали себя униженными, потеряв огромный кусок территории во время стремительного марш-броска ИГ в августе 2014 г. Они хотели отомстить. И меньше, чем через две недели при поддержке коалиции с воздуха им удалось отбить стратегически важную мосульскую плотину.

В последующие месяцы они медленно, но верно освободили почти все территории, которые раньше потеряли. Операция по освобождению города Синджар в северном Ираке проводилась при хорошо организованном прикрытии ВВС коалиции.

Но на остальной территории Ирака картина была гораздо менее радужной. Правительственным силам страны удалось остановить стремительное продвижение боевиков на юг к Багдаду, но на этом дело и застопорилось. Перед ними лежали суннитские районы, в которых джихадисты основательно укрепились.

Успеха добились шиитские ополченцы, которых поддерживал Иран. Различные группировки шиитов объединились перед общей угрозой, и именно им удалось провести несколько удачных кампаний, вытесняя джихадистов все дальше от Багдада, вплоть до границы с Ираном. Их успех завершился освобождением родины Саддама Хусейна — Тикрита — в марте 2015 г.

«Если бы не Иран, то демократический эксперимент в Ираке просто провалился бы, — сказал Хади аль-Амири, лидер поддерживаемой Ираном организации «Бадр», также известной под названием «Хашд аш-Шааби», или Силы народной мобилизации. Она стала одной из основных боевых сил шиитов, поднявшихся на защиту Багдада.

«Обама спал, — продолжил аль-Амири, — и он так и не проснулся, хотя ИГ уже оказалось у ворот Эрбиля (столица Иракского Курдистана). Он спал, когда ИГ подошло к Багдаду. И если бы не поддержка Ирана, то ИГ прибрало бы к рукам все страны Персидского залива, а не только Ирак».

В то время, как курдские и шиитские ополчения понемногу теснили ИГ, положение иракских правительственных сил в суннитской провинции Анбар было незавидным.

В мае 2015 боевики захватили столицу провинции Рамади. Одновременно в Сирии им удалось захватить историческую жемчужину — Пальмиру. Все это ясно демонстрировало, что хотя ИГ и пережило несколько поражений, в целом оно по-прежнему находилось на вершине власти, и было готово использовать любую, даже самую маленькую возможность.

Но и американцы не сидели сложа руки, а тихо и обстоятельно готовили настоящую войну против «Исламского государства». Начиная с 2003 года они вкачали в иракскую армию миллиарды долларов только для того, чтобы увидеть, как она развалилась прямо на глазах при первой серьезной угрозе.

На сей раз они предпочли другую тактику. США отправили в Ирак тысячи советников, которые занимались обучением и вооружением особого подразделения по борьбе с терроризмом, которое прозвали «Золотой дивизией». Ей отводилась главная роль в борьбе с боевиками.

Планомерное наступление на ИГ началось в провинции Анбар, где правительственным силам на рубеже 2015 и 2016 годов удалось освободить Рамади. Это была долгая и мучительная операция, которая опять же осуществлялась при поддержке ВВС коалиции.

Тысячи жителей города, в подавляющем большинстве сунниты, оказались без крыши над головой. Кроме того к потенциальной трагедии могло привести и использование шиитского ополчения при освобождении суннитских районов. Вероятно, поэтому было сделано так, что в Рамади они так и не вошли, а дислоцировались на окраинах города.

Освобождение Рамади еще больше затянуло петлю на шее суннитских анклавов, в которых окопалось ИГ. В 2004 году неподалеку от Фаллуджи произошло два крупных сражения между американскими силами и местными вооруженными группировками.

12 лет спустя правительственные силы Ирака и союзные им ополченцы свобождали город уже под прикрытием американской авиации.

Наступил момент, когда амеркианцы и их союзники путем проб и ошибок выработали стратегию по ослаблению и окончательному уничтожению ИГ.

В общих чертах эхту стратегию описал в феврале 2016 года генерал-лейтенант Шон Макфарланд, который тогда командовал объединенными коалиционными силами. Эта операция получила кодовое название «Прирожденная решимость».

«У этой кампании три цели, — сказал Макфарланд. — Первая: истребить материнскую опухоль ИГИЛ в Сирии и Ираке, разрушив их центры власти в Мосуле и Ракке. Вторая: бороться с возникающими метастазами этой опухоли во всем мире. Третья: защитить наши страны от нападений».

Битва за Фаллуджу продолжалась более месяца. Город был освобожден после бесконечного количества наземных атак, бомбардировок и авианалетов. Как всегда, самую высокую цену заплатили мирные жители.

Боевики ИГ воспользовались всеми имеющимися у них в арсенале приемами: наступавшие части встречали снайперы, мины и самоубийцы на начиненных взрывчаткой машинах. Каждый шаг давался с огромным трудом.

Несмотря на то, что после Фаллуджи силы иракской армии, в том числе и элитные подразделения были крайне изнурены, все взгляды обратились к следующей главной цели — Мосулу. Тем более, что и президентскому сроку Барака Обамы подходил конец, и у американцев заканчивалось терпение.

До начала войны Мосул был раз в 10 больше Фаллуджи, и «столицы» ИГ Ракки. И он был крепким орешком. В 2014 году боевики захватили его всего за несколько часов. К тому времени, как правительственные и коалиционные силы начали наступать, у боевиков было два года для того, чтобы тщательно окопаться и приготовиться к обороне.

«Свободная сирийская армия» стала надежным партнеров США в борьбе с ИГ

Город, в котором нельзя жить

Против боевиков ИГ, чья численность по разным оценкам составляла от двух до 12 тысяч (убежденных бойцов среди них было где-то 4−5 тысяч), выступили объединенные силы в 100 тысяч человек, в которые входила и регулярная армия, и народные ополчения, в том числе и курдская пешмерга, и подразделения федеральной полиции. В одном строю шли как шиитские, так и суннитские вооруженные формирования.

Это эпическое сражение продолжалось девять месяцев. Правительственные силы медленно с боями занимали окрестные деревни. Затем они вошли в западную часть Мосула, которую провозгласили освобожденной в январе 2017 года. Потом настал черед и старого города, настоящего лабиринта из узких улочек и перенаселенных кварталов.

Последним пал район вокруг кафедральной мечети ан-Нури, с паперти которой три года назад Багдади провозгласил создание «халифата».

Согласно различным сообщениям, боевики сами взорвали историческое здание, чтобы оно не попало в руки «неверных». Как сказал премьер-министр Ирака Хайдер аль-Абади, это стало «официальным признанием поражения», крахом «халифата» и великой военной победой».

И действительно, взятие Мосула было огромным достижением, почти смертельным ударом по идее «Исламского государства». Город, по словам одного из западных советников в Ираке, «был бьющимся сердцем ИГ» — гораздо более важным, нежели Ракка в Сирии.

Но заплатить за эту победу пришлось по полной программе. Годы подготовки и месяцы боев понадобились для того, чтобы выбить из города несколько сотен боевиков. Это было разительным контрастом того, как быстро и с какой легкостью джихадисты почти без сопротивления захватили Мосул в 2014 году. Считается, что при освобождении города погибли более 40 тысяч мирных жителей. Головы в этом сражении сложили и 1200 военнослужащих элитных иракских войск. Нанесенный ущерб оценивается в 50 млрд долларов США. Сотни тысяч людей, в основном суннитов, остались без крова.

В последующие недели ИГ все больше и больше теряло свои позиции в Ираке. К концу августа 2017 года джихадистов выбили из города Талль-Афар, важного стратегического центра, через который проходила главная дорога, соединяющая Мосул и Сирию. А через месяц пал еще один бастион «Исламского государства» — город Хавиджа, населенный преимущественно суннитами.

В Ираке под контролем ИГ остался лишь один район вокруг города Эль-Кайм на реке Евфрат, вблизи сирийской границы. Присутствие ИГ в Ираке практически сошло на нет, что вовсе не означало, что ему пришел конец. В Сирии была похожая ситуация, несмотря на невероятно сложную и быстро меняющуюся картину.

Если посмотреть где именно в Сирии в 2014—2015 гг. закрепилось «Исламское государство», то создается впечатление, что на карту неосторожно брызнули чернилами. Исламисты контролировали почти всю долину Евфрата от Абу-Камаля на границе с Ираком до Дайр эз-Заура и Ракки. Под их контроль попала территория от плотины Табка на Евфрате до города Джераблус на границе с Турцией, который был жизненно важным для джихадистов пограничным переходом. В их власти также находились города и деревни к востоку и северу от Алеппо (включая тот самый почти мифический Дабик) и несколько анклавов на юге страны, в том числе и Пальмира.

Но закрепить этот успех ИГ не удалось. В Сирии джихадисты оказались лицом к лицу не с одной разношерстной коалицией, как в Ираке, а сразу с тремя.

Американцы, разочаровавшись в сирийских повстанческих группировках, сделали ставку на опытных бойцов курдского ополчения «Отрядов народной самообороны», которые стали их главными союзниками на земле. К ним добавили всевозможные арабские и другие ополчения национальных и религиозных меньшинств. Все это вместе стало называться. «Демократическими силами Сирии», которые стали главным союзником США в борьбе против ИГ.

Это совсем не понравилось другому союзнику США, Турции, которая считает все курдские формирования террористами из-за их связей с Рабочей партией Курдистана. Есть такое мнение, что Турция создала свою собственную коалицию с оппозиционными группировками в Сирии, которым она и так уже долгие годы помогала) только для того, чтобы насолить американцам.

Но против ИГ выступила и третья сила: Россия, вставшая на сторону правительственных сил Асада. С одной стороны Россия начала наносить авиаудары против ИГ по той же причине, что и Запад: желание отомстить за взрыв российского самолета над Синайским полуостровом в октябре 2015 года. Но ее истинные стратегические цели заключались совсем в другом.

И Москва, и Тегеран хотели во что бы то ни стало сохранить свои инвестиции в режим Башара Асада, помочь ему восстановить власть над страной и не дать амеркианцам перекрыть пути сообщения между востоком Сирии и западом Ирака, которые предоставляют Тегерану прямой сухопутный путь от Ирана до Ливана.

Может быть, какой-то аналогичный план у американцев и был, но их главной заботой оставалось уничтожение ИГ.

У Турции были свои заботы: не дать сирийским курдам расширить свою территорию вплоть до турецкой границы.

Несмотря на то что все три коалиции преследовали свои собственные цели, последствия для ИГ были одинаковыми: его теснили со всех сторон. Наибольшего успеха добились Демократические силы Сирии, которые медленно, но верно выгрызали у ИГ один населенный пункт за другим. При этом правительственные силы Турции и Сирии тоже не сидели на месте.

В сентябре 2014 года воздушные удары США не дали джихадистам захватить курдский город Кобани на границе с Турцией. К октябрю 2016 ИГ потеряло какой бы то ни было выход к этой границе, что для него оказалось весьма ощутимым ударом, поскольку все иностранные джихадисты, направлявшиеся в Сирию, или Ирак, попадали туда менно этим путем, не говоря уже о преимуществах, которые давали многочисленные нелегальные операции.

Поддерживаемые Турцией сирийские ополченцы тем временем отбили районы к северу и востоку от Алеппо, включая тот самый Дабик, который пал как-то очень буднично и без апокалиптического «истребления армий крестоносцев», которое предсказывала пропаганда ИГ.

Постепенно боевиков теснили все дальше и дальше вверх по долине Евфрата. Демократические силы Сирии при поддержке американских спецназовцев, артиллерии и авиации осуществляли основной нажим. К ноябрю 2016 года они начали длительную кампанию по изоляции и, в конечном итоге, освобождению «столицы» ИГ Ракки. Атака на сам город началась в начале июня 2017 года.

К этому времени большинство мирных жителей сумели выбраться из города. А боевики отвели основные силы вниз по течению, в последний крупный город, находящийся под их контролем — Дайр эз-Заур.

Пока Демократические силы Сирии сражались у Ракки, поддерживаемые Россией и Ираном правителственные войска Сирии пробивались к военной базе и аэропорту Дайр эз-Заура, которые боевики ИГ безуспешно осаждали три года подряд. По пути они в марте во второй раз освободили Пальмиру, в августе — город Сухну, а в сентябре дошли и до главной цели.

Тем временем курдские части оставили в стороне пока еще не зосвобожденную Ракку и продвинулись в богатые нефтью и газом районы к востоку от Дейр эз-Заура, что существенно приблизило исполнение мечты курдов о собственном государстве (или большей автономии). В любом случае это дало им неплохие козыри в будущих переговорах с Дамаском.

Итак к концу 2017 года территории ИГ в Сирии, похоже так же обречены, как и в Ираке. Боевиков заперли на небольших пятачках вокруг города Эль-Кайм в западном Ираке и Абу Камаль в Сирии. Их полное искоренение, скорее всего, будет непростой задачей, учитывая, что тамошнее население придерживается жесткой племенной структуры и всегда отличалось непокорностью любым правительствам.

Но в целом можно утверждать, что мечта ИГ об управлении и расширении процветающего исламского государства, ядром которого будут захваченные территории в Ираке и Сирии, разбилась в мелкие дребезги.

Так можно ли сказать, что ИГ не только серьезно пострадало, но и практически уничтожено? Пришло ли время празновать его кончину?

Безусловно, идее джихадистского государства был нанесен серьезный удар. Его города лежали в руинах, а административная система просто перестала существовать. Главные источники финансирования были отрезаны. Оно лишилось доходов от нефтяных полей, находившихся под контролем боевиков, налогов, получаемых с миллионов человек, оказавшихся в его власти, и финансовой помощи, которая поступала через границу с Турцией.

Группировка уже не может привлечь на свою сторону тысячи иностранных джихадистов или рекрутировать местное начеление, чтобы компенсировать потери живой силы, которая, по оценкам США, составляет около 60 тысяч человек.

По мере потери крупных и мелких городов боевики все больше уходили в тень, забиваясь в подполье и прячась в пустянях. Многие лидеры ИГ также были убиты, хотя Багдади, похоже, удалось избежать этой участи, если верить заявлению, сделанному им по радио в сентябре 2017 года. Однако можно с уверенностью сказать, что смерть настигла, например Мухаммеда Эмвази, «джихадиста Джона», убитого атакой американского беспилотника в Сирии в конце 2015 года.

Но лидеры «Исламского государства» предвидели и такой поворот событий. Еще в мае 2016 года второй человек в иерархии ИГ, его, так сказать, официальный представитель по связям за границей Абу Мухаммед аль-Аднани выступил с длинной речью, предвосхищая следующую стадию существования ИГ.

«Вы никогда не победите, — обратился он к американцам. — Неужели вы думаете, что победы можно добиться, убивая того или другого лидера? Это будет ложной победой. Или, может быть, вы считаете поражением потерю города или другой территории? Разве нас можно считать побежденными, когда мы теряли города в Ираке (речь идет о событиях 2007−2008 гг. — прим. Би-би-си) Когда нас вытеснили в пустыню, где у нас не было ни города, ни земли? И будем ли мы побежденными, а вы — победителями, если вы возьмете Мосул, Сирт или Ракку? Нет! Настоящее поражение — это потеря воли и желания вступить в битву».

Может быть, конечно, Аднани, который и провозгласил исламский «халифат» в июне 2014 года не потерял ни воли, ни желания, но он потерял жизнь. Он был убит амеркианской бомбой неподалеку от Алеппо в августе 2016 года. И он был прав в том, что смерть того или иного лидера оказывает незначительное влияние на фактическую сторону дела, но вот психологический эффект может быть весьма болезненным.

Иракский эксперт по радикальному ислами Хишам аль-Хашеми считает, что американцы не успокоятся, пока не убьют Багдади. Не в последнюю очередь потому, что считают его лично виновным в изнасиловании и убийстве в начале 2015 года сотрудницы американской НПО Кайлы Мюллер.

«Будущее ИГ зависит от Багдади», — сказал Хашеми еще тогда, когда джихадисты контролировали обширные территории в Сирии. «Если его убьют, оно развалится: одна часть пойдет по его пути и объявит новый «халифат», а другая вернется к «Аль-Каиде». Ну, а все остальные превратятся в вооруженные банды, которые присоединятся к тому, кто будет сильнее. Источник его силы заключается в том, что он сумел совместить идеологию джихада с опытом бывших баасистов, что и позволило ему создать свое квазигосударство».

Смерть Багдади, скорее всего, мало повлияет на общую картину, но даже в этом случае его не следует списывать со счетов. Его методы еще очень даже могут пригодиться джихадистам, если ситуация в Сирии или Ираке будет благоприятна для их возвращения. На самом деле, не следует думать, что это исключено — даже сейчас, на дымящихся развалинах всей инфраструктуры «Исламского государства».

В Ираке никто не сумел всерьез заняться давним и постоянно тлеющим недовольством, которое суннитское меньшинство испытывает к Багдаду, где все коридоры власти заняли шииты. Оно-то и способствовало внезапному и резкому успеху ИГ в 2014 году. Американские эксперты уже говорят об опасности возникновения второй «Аль-Каиды» в Ираке. В конце концов, один такой прецедент уже был.

Полномасштабное разрушение суннитских городов и деревень в ходе схватки с ИГ, в результате чего тысячи суннитов оказались без крыши над головой, скорее всего, будет дополнительно подпитывать их недовольство. А это может стать весьма плодородной почвой для возвращения исламистов.

Впрочем, есть и более оптимистическая точка зрения, что усилия людей самых разных конфессий, которые объединились для того, чтобы покончить с ИГ, положили начало новому иракскому обществу. Но факт остается фактом: суннитские общины были раздавлены, и шиитское большинство занимает ведущие посты в правительстве. Его влияние только усиливается благодаря многочисленным шиитским вооруженным формированиям. Начиная с 2003 года политические лидеры в Багдаде так и не сумели добиться народного согласия.

Незадолго до окончания битвы за Мосул один из западных специалистов по безопасности сказал, что в целом ИГ является типично иракским детищем. «Трагическая реальность состоит в том, — сказал он, — что на сегодняшний день оно является главной политической силой иракских суннитов. На западе его считают каким-то культом сумасшедших, но в Ираке оно так или иначе представляет интересы немалого процента населения. Оно возникло из-за огромного неудовлетворения и отчуждения целого пласта в иракском обществе».

Предстоит немало сделать для того, чтобы перспективы иракского общества стали не такими мрачными. А у правительства в Багдаде и так масса дел, и если оно с ними не справится, то страна в очередной раз сползет в хаос, который является лучшей питательной средой экстремизма.

Государственная казна пуста, и это в то время, когда на восстановление станы понадобится, по самым скромным оценкам, 100 млрд долларов США. Корупция процветает на всех уровнях. При этом единства как не было, так и нет. Сунниты лелеют свои обиды, но и разнообразные шиитские группы в правительстве, которые отличает только большая или меньшая связь с Ираном, тоже имеют разные цели и тянут страну в противополжные стороны. Еще одна потенциальная угроза: создание независимого курдского государства на севере страны. И после референдума о независимости, который курды провели в сентябре, перспектива возникновения еще одного мощного очага нестабильности очень реальна.

Как минимум после освобождения Мосула Ирак может ждать неопределенно долгий период суннитского сопротивления. Взрывы бомб и начиненных взрывчаткой машин в разных местах страны, особенно в районах с преобладающим шиитским населением. Собственно говоря, это уже происходит. Американский Центр по борьбе с терроризмом опубликовал данные, согласно которым в середине 2017 года по меньшей мере 130 различных терактов совершались каждый месяц только в «освобожденной» восточной части Мосула.

Такая же картина наблюдается и в соседней Сирии, где ИГ продолжает свою кампанию терактов в Дамаске и других городах, несмотря на практически полную потерю территории. И хотя сейчас ясно, что режим Башара Асада, который активно поддерживают Россия и Иран, никуда не уйдет, никто толком не может сказать, как именно власти собираются контролировать все разношерстные части страны.

Но и это еще не все. При поддержке США курды далеко продвинулись за пределы своего компактного проживания. И это очень и очень не нравится некоторым суннитским общинам. А еще сирийские сунниты, так же, как и их иракские единоверцы, опасаются растущего влияния шиитов. «Исламское государство» или его преемники не преминут воспользоваться обидами и недовольством для того, чтобы в очередной раз попробовать ввергнуть регион в кровопролитный конфликт.

Поживиться на хаосе

Лидеры ИГ уже попытались распихать свои яйца по разным корзинам, пытаясь прибрать к рукам еще какие-то территории за пределами «материнской опухоли» в Ираке и Сирии.

Поначалу самой перспективной казалась Ливия. В стране царила полная анархия, которой тут же воспользовались джихадисты. Они стали налаживать контакты и заключать союзы с местными вооруженными группировками и бывшими военными и политиками из администрации Каддафи. Собственно говоря, все шло точно по такой же схеме, как и в Ираке.

ИГ возвестило о своем приходе в Ливию в традиционном стиле. В феврале 2015 года оно обнародовало идеально отредактированное видео: обезглавливание 21 рабочего-христианина из Египта. Их кровь мешалась с водами Средиземного моря, как предупреждение «крестоносцам» и знак, что радикальный ислам продолжает свое победное наступление.

Предупреждение было озвучено человеком, которого считали лидером ИГ в Ливии, иракцем по имени Виссам аль-Зубайди, также известным как Абу Набил. По случайному совпадению он был убит в ходе налета американской авиации в тот же день, в который его сподвижники совершили теракт в Париже: 13 ноября 2015 года.

Боевики захватили большой кусок побережья и город Сирт, который был для Муаммара Каддафи тем же, что Тикрит для Саддама Хуссейна. Но еще в одном налете американских ВВС был убит очередной лидер джихадистов Нуреддин Шушан, который, по некоторым сообщениям, нес ответственность за теракт на туристическую гостиницу в его родном Тунисе. Кроме него в том же рейде были убиты еще около 50 джихадистов.

К тому же и вооруженные силы нового правительства Ливии, сформированного при помощи ООН, сумели выбить боевиков из Сирта во второй половине 2016 года.

Джихадисты потерпели поражение, но никуда не исчезли. И в октябре США уже при президенте Трампе совершили еще один авианалет на базу ИГ к югу от Сирта.

Боевикам приходилось нелегко. Но Ливия по-прежнему остается разделенной страной, в которой далеко не все слои общества признают новые власти. В ней остаются очаги хаоса, которыми не преминут воспользоваться исламисты.

Причем недостатка в подобных возможностях нет. ИГ уже проникло в Йемен, Афганистан, Пакистан, Сомали, Филиппины и Нигерию. Словом, везде где есть слабое государство и недовольные мусульмане. К тому же в этих странах «Исламское государство» активно конкурирует с «Аль-Каидой», которая уже уступила ему первое место за пальму первенства в джихадистском движении.

Это противостояние двух брендов воинственного джихада является очень опасным для Запада, поскольку и та, и другая группы активно готовят нвоые масштабные теракты, чтобы перещеголять друг друга.

Задолго до того, как ИГ потеряло почти все свои территориальные завоевания в Сирии стало понятно, что, хотя с одной стороны оно старается там как можно глубже укрепиться, с другой — оно не намерено отказываться от своего главного лозунга: «закрепиться и преумножиться».

На потерянных для них землях вообновлялись теракты, пропаганда и проповедование идей джихада в интернете продолжилось, также как и постоянное планирование новых терактов на Западе: чем больше жертв, тем лучше.

ИГ начало свое провокационное противостояние с Западом в начале сентября 2014 года. Тогда «официальный представитель» группировки Абу Мухаммед аль-Аднани призвал своих последователей убивать ненавидимых неверных. Язык он при этом использовал самый что ни на есть красочный: «Если ты захочешь убить неверного: американца, европейца, а особенно злобного и грязного француза, а также австралийца, канадца или любого другого неверного, ведущего против нас войну, включая жителей стран, вошедших в коалицию против «Исламского государства», то доверься Аллаху и убивай его любым возможным способом. Размозжи его голову камнем, зарежь его, задави на машине, сбрось с высокого здания, задуши его или отрави».

В мае 2016 года, когда ИГ уже теряло территории в Ираке и Сирии, Аднани выступил с еще одним заявлением: «Истинно, что самое мало деяние, совершенное тобой в их землях, более угодно, нежели самый отважный подвиг здесь. Это более эффективно для нас и более болезненно для них. Знай, что если ты направишь свой гнев против так называемых «мирных жителей», то нам это еще более желанно, так же, как для них это еще больнее, еще вреднее, еще страшнее».

Число терактов в Европе росло практически в прямой зависимости от территориальных завоеваний исламистов в Ираке и Сирии. Грузовик, врезавшийся в толпу в Ницце в июле 2016 года, унес жизни 86 человек. Аналогичный теракт в Берлине в декабре того же года — 12 погибших. Взрывы в ночном клубе Стамбула в январе 2017 года — 39 погибших. Два теракта в Лондоне в марте и июне — 15 погибших.

Теракты в Лондоне, и в особенности, взрыв в Манчестере в мае 2017 года, в котором погибли более 20 человек, сигнализировали, что ИГ нашло еще одно поле боя. Очередной наезд на людей в Барселоне, в котором погибли 13 человек, боевики также записали себе в актив. Такие теракты, которые часто совершают «волки-одиночки» при помощи самых обычных предметов и вещей, стали абсолютным кошмаром для служб безопасности.

Самым же проблемным оказалось то, что менее 20% таких «успешных» нападений в Европе и Северной Америке совершали люди, прошедшие подготовку в Ираке или Сирии. Подавляющее большинство террористов оказались местными, зачастую даже родившимися в западных странах.

Опять же известно, что ИГ удалось внедрить какое-то число боевиков в толпы беженцев и соискателей убежища, осаждающих ворота в Европу. И даже тщательного изучения биографии каждого отдельного человека будет недостаточно. Пропагандистская кампания ИГ в интернете легко находила и находит путь к сердцам и умам разочарованных, обозленных и отчужденных граждан западных стран. Америкацы, которые практически все силы направили на военное уничтожение боевиков, с удивлением обнаружили, что ИГ не только не уходит, но и создает новые проблемы.

«Мы нанесли им столько поражений, а они продолжают действовать, продолжают организовывать и осуществлять все эти теракты в разных странах. И только теперь мы начинаем понимать, насколько распространенной и влиятельной является эту группа», — сказал один из высших командующих спецоперациями в США, генерал-лейтенант Майкл Нагата.

«Мы потратили огромное количество времени, как здесь в США, так и у наших союзников, пытаясь уничтожить ИГИЛ и его контроль над тем, что они назвали халифатом, но в виртуальном мире они не уступают ни пяди, — добавил Томас Боссерт, советник Дональда Трампа по национальной безопасности и борьбе с терроризмом. — Они продолжают обращать людей в свою веру, и это очень тревожно».

Понятно, что бороться с такой неявной, неосязаемой, но убедительной угрозой гораздо сложнее, нежели сражаться с боевиками ИГ на поле боя. И эта угроза не исчезнет. Теракты, совершенные одиночками, попавшими под влияние пропаганды джихадистов могут произойти где угодно, и когда угодно. Ценой относительной безопасности будет только неусыпная бдительность.

Битва за умы

Американцы и их союзники стали постепенно сознавать, какую опасность представляет цифровая ипостась ИГ, и всерьез ею занялись. Но в результате они отвлеклись и опять могут прозевать еще одну наиважнейшую проблему: плохое управление в странах, где слабость, неэффективность и коррумпированность правительств создает прекрасные возможности для радикального ислама.

Но в сложной структуре ИГ есть и другие корни, докопаться до которых будет еще сложнее.

По оцекам консалтинговой фирмы по вопросам безопасности Soufan Group, более половины из 27 тысяч иностранных джихадистов, присоединившихся к ИГ, прибыли из стран Ближнего Востока и северной Африки.

Совершенно очевидно, что идея создания «халифата» остается очень привлекательной, несмотря, а может быть и благодаря его широко разрекламировнной изощренной жестокости.

Общий настрой выразил еще бывший президент США Барак Обама, который сказал, что идеологию нельзя победить оружием, ее можно победить только более привлекательными и более убедительными идеями.

Проблема же заключется в том, что в этом регионе полным полно разочаровавшихся людей. Особенно молодых, которые оглядываются вокруг и видят только безработицу, коррупцию и отсутствие перспектив. Во всем этом для них нет ничего ни убедительного, ни привлекательного.

Они видят, что, так называемая Арабская весна дала надежду на лучшее будущее только для того, чтобы потом ее жестоко отобрать.

Пошатнувшаяся власть жестоких и коррумпированных диктаторов привела к ожесточению племенной или религиозной вражды, как это произошло в самой Сирии, Ливии, Йемене и (после вмешательства Запада) в Ираке. При другом повороте событий в этих странах к власти вернулся прежний режим, либо став еще более репрессивным и жестоким, как в Египте, либо чуть ослабев, как в Тунисе. И хотя многие европейские джихадисты присоединились к ИГ по идейным соображениям, социально-экономические проблемы играют важную роль в радикализиции населения в арабском мире. Эта проблема никуда не уйдет, если ею не заняться всерьез.

Одним из самых убедительных подтверждений этой тенденции стало социологическое исследование, проведенное в пригородах Туниса. Оно ясно и недвусмысленно показало, что радикализация молодых людей происходит не потому, что они вдруг проникаются идеями радикального ислама, а потому, что они не видят для себя ничего хорошего. Они страстно примкнули к революции, но она им не дала ничего, и в будущем их ждет та же безработица и та же безнадежность.

ИГ также активно заполняет вакуум, образовавшийся в результате краха других политических идеологий. На протяжении многих лет молодежь из арабских и африканских стран получала образование в Советском Союзе. Но сейчас в идеи коммунизма тоже уже никто не верит. Арабский социализм и арабский национализм, которые вызывали такие восторги в 1950-х и 1960-х мутировали в жестокие и коррумпированные «республики», где сыновей с младых ногтей готовили принять власть из рук отцов.

В этот-то вакуум и проникло «Исламское государство», которое взялось мстить Западу и прочим «пришлым» за их политику в регионе на протяжении нескольких столетий. Итак, за какие преступления ИГ обещало отомстить:

• Раздел Ближнего Востока колониальными властями 100 лет назад. Они провели границу между Ираком и Сирией, которую ИГ ликвидировало;
• Создание государства Израиль во время британского мандата в Палестине и его последующая непоколебимая политическая и финансовая поддержка со стороны США;
• Поддержка коррумпированных арабских режимов, в которой повинны и Запад, и Россия;
• Западное вторжение в Ирак и его последующее разрушение под весьма сомнительным предлогом, которое привело к гибели тысяч иракцев;
• Скандалы, связанные с издевательством над заключенными в тюрьме Абу-Грейб и на американской базе Гуантанамо.

Но корни ИГ произрастают также из кризиса, который переживает и сам ислам.

«ИГИЛ не имеет никакого отношения к исламу», — повторял мантру многих западных политиков президент Обама. Политики не устают повторять, что джихадисты с исламом не имеют ничего общего. Но это не так.

«Их убеждения основываются на исламских текстах, которые они интерпретируют по-своему, — говорит Ахмад Муссали, профессор политологии из Американского университета в Бейруте. — Я не могу сказать, что их действия не имеют ничего общего с исламской традицией, потому что это не так. Необычно то, как они толкуют эти тексты, иногда буквально, примерно также, как их толкуют и ваххабиты».

С этим согласен Хишам аль-Хашеми, иракский эксперт по радикальным группировкам: «Воинствующий экстремизм ИГ и других салафистских джихадистских группировок оправдывается и даже благославляется в исламских текстах, на которые ссылаются и ИГ, и другие экстремисты. Речь идет о кризисе религиозных толкований, а не о какой-то изолированной группе варваров. Следует направить интерпретацию исламских текстов в нужное русло. Это гораздо важнее, нежели военное подавление экстремистов».

Тот факт, что джихажисты оправдывают свою жестокость, исходя из древних религиозных текстов, вовсе не означает, что за их действия несет ответственность весь ислам. Точно также нельзя судить обо всем христианстве по испанской инквизиции, для которой сжигать людей на кострах было обычным делом.

Дело в том, что радикальные идеи до поры до времени забиваются в темные уголки истории и выползают на свет только тогда, когда для них возникает плодородная почва. Время ИГ пришло после Афганистана, Ирака и всего того, что за этим последовало.

«Салафизм широко распространяется по миру: и в Афганистане, и в Пакистане, и в других арабских странах», — говорит профессор Муссали.

Он винит Саудовскую Аравию в том, что она задушила, а зародыше распространение современной, демократической версии ислама. Того самого альтернативного толкования священных текстов, на которое так рассчитывал президент Обама.

«Современным толкованием ислама могла бы быть версия «Братьев-мусульман», — продолжает профессор. — Но ее уничтожили страны Персидского залива — тем, что поддержали военный переворот в Египте». Речь идет о том, как египетская армия сместила президента Мохаммеда Мурси, который был видной фигурой в движении «Браться-мусульмане» в июле 2013 года.

«В Египте мы потеряли прекрасную возможность. Египет мог бы проложить путь к настоящим переменам в регионе. Но против этого и очень жестко выступила Саудовская Аравия, которая тем самым не дала арабским режимам стать более демократичными, где передача власти происходила бы мирным путем. Саудиты этого просто не хотят!»

Ультраконсервативные ваххабистские религиозные власти Саудовской Аравии, которые стремятся распространить свой взгляд на ислам как можно дальше, уже и раньше обвинялись в поддержке отношений с радикалами в других странах. Их враги и критики утверждают, что они выпустили из клетки демона самой заразной и устойчивой разновидности ваххабизма и даже, возможно, поддерживали ИГ.

Но ведущий саудовский журналист и издатель Джамал Кашогги, которые прожил какое-то время в Афганистане и даже лично знал Усаму бин Ладена, утверждает, что все это совсем не так.

«Мы воюем с ИГ, — говорит он. Они считают нас испорченными ваххабитами. Это та форма ваххабизма, кооторую в нашей стране подавляли с 1930-х годов. Она выплеснулась в 1979 году в Мекке и стала широко распространяться. Но Саудовская Аравия ее никогда и нигде не поддерживала, она видела в ней угрозу. Да, верно то, что салафизм иногда становится радикальным. Но верно и то, что правые группы в Америке иногда порождают откровенных психов».

Джамал вспоминает события 1979 года, когда группа экстремистов захватила заложников в самой крупной мечети Мекки. Бой с ними продолжался две недели, причем большую роль в победе сыграл французский спецназ. Сотни заложников погибли. Экстремисты таким образом выражали свой протест тому, что Саудовская Аравия якобы сошла с пуи истинного ислама.

Совсем недавно саудовские силы безопасности и их шиитское меньшинство сами стали объектами нападений ИГ. Пойманные боевики были казнены, а власти проводят в стране широкую программу по дерадикализации.

Саудовскую Аравию уже давно призывают к религиозным реформам для того, чтобы быстрее победить ИГ и другие экстремистские группировки. Но то, что она остается глубоко консервативным государством, что ее власти испытывают особую неприязнь к демократии и то, что она является хранительницей двух главных мусульманских святынь Мекки и Медины, куда ежегодно съезжаются миллионы паломников, делает такие реформы крайне маловероятными.

Однако, похоже, что ветер перемен достиг, наконец и этого исламского королевства, и оно стало проводить осторожные реформы, за которыми стоит молодой принц Мухаммед бин Салман.

Снятие запрета для женщин водить машину стало тем камнем, от которого пошли волны по всему саудовскому обществу. Но остается вопрос, насколько далеко могут пойти реформы в стране, где консервативные религиозные власти по-прежнему держат страну в кулаке, и где детей в начальных школах продолжают по сей день учить, что все остальные религии, кроме ислама, являются ложными?

Даже незначительные изменения в фундаментальных доктринах любой религии являются делом сложным и долгим, которое может потребовать жизни нескольких поколений. Но их ждет не дождется один из высокопоставленных политиков-суннитов из Ирака.

«Мы должны признать, что ислам переживает кризис, — говорит он. — ИГ — это не случаный уродец. Посмотрите на его корни, его людей, его цели. Если вы не выкорчуете корни, ситуация станет еще более опасной. Миру надо покончить с ИГ, но нужно и многое другое. Реформы в Саудовской Аравии, Афганистане и Аль-Азаре (суннитский центр исламского образования в Каире)».

«Нельзя же убить всех мусульман! Поэтому и нужна исламская реформация. Но и саудовцы и катарцы блокируют любые начинания, и в результате мы не можем ничего поменять. Это и есть проклятие арабского мира: слишком много нефти, слишком много денег».

Суннитская ось против шиитского полумесяца

Падение ИГ как «государства», оседлавшего и Сирию, и Ирак, имеет огромные геополитические и в основном негативные последствия для США и их союзников в регионе.

Пока президент Трамп митинговал и твитил против зла, которым является Иран, и о том, как он поддерживает терроризм, Тегеран по-тихому извлекал выгоду из всего, что амеркианцы делали против ИГ.

Иранцы молчаливо и издалека вели свою кампанию против боевиков. Американская сила, вооружение и обучение напрямую помогали официальной иракской армии. Но и шиитские вооруженные группировки, которые поддерживал Тегеран, тоже провели несколько очень успешных кампаний. В результате взлет и падение «Исламского государства» привели к упрочиванию и расширению влияния Ирана в Ираке.

В Сирии разрыв между Вашингтоном и Тегераном был еще больше. Иран с самого начала поддерживал Асада, тогда как американцы поначалу делали ставку на повстанцев. Впрочем, и те, и другие как-то сражались против ИГ. Теперь поражение джихадистов может только укрепить положение Асада и его иранских союзников. Американцы и их партнеры по коалиции в конце концов уйдут, а вот Иран и его союзники на местах никуда не денутся.

У США не было выбора вмешиваться или нет в ситуацию на Ближнем Востоке. Сверхдержава просто не может позволить себе не обращать внимания на постоянные раздражители и провокации.

Но несколько ранее они открыли шлюзы для иранского влияния тем, что ввязались в войну, которая вовсе не была необходимостью, а исключительно прихотью или волевым решением администрации. Речь идет о вторжении в Ирак в 2003 году под сомнительным, и, как оказалось, впоследствии совершенно неоправданным предлогом: наличие у Саддама Хуссейна оружия массового поражения.

Разобрав на составные части иракскую государственность в 2003 году, США тем самым разрушили и единственную дамбу, которая сдерживала Иран. Растущее влияние этой региональной сверхдержавы опасаются и саудовцы, и большинство других стран Персидского залива. Собственно говоря, эти опасения возникли сразу после Исламской революции 1979 года и никуда не делись. Передача фактических рычагов власти шиитскому большинству Ирака в 2003 году дала Ирану максимально возможное влияние на политику Багдада. На протяжении многих лет он поддерживал антисаддамские шиитские фракции, осевшие за границей. После 2003 года влияние стало гораздо более широким и откровенным.

А возникновение угрозы со стороны ИГ повысило влияние Ирана еще больше. Теперь он занялся вооружением, обучением и направлением на нужный ему путь шиитских вооруженных формирований. Для Саудовской Аравии и ее союзников глубокое проникновение Ирана в регион означает возникновение шиитского полумесяца власти, который свяжет Иран, Сирию с ее правящим алавитским меньшинством и Ливан, где уже давно осела созданная Тегераном шиитская группировка «Хезболла».

С самого начала гражданской войны в Сирии в 2011 году местные суннитские режимы — саудовцы, их союзники в Заливе и Турция — поддерживали суннитских повстанцев в надежде, что режим Асада будет сброшен, и страной будет править суннитское большинство. Они рассчитывали, что суннитская ось, проходящая с севера на юг (Турция, Сирия, Иордания и Саудовская Аравия) перережет шиитский полумесяц, тем самым положив конец амбициям Ирана.

Собственно говоря, примерно это и проделало «Исламское государство» в 2014 году, когда оно вторглось в Ирак, захватило Мосул и практически все остальные суннитские районы страны. Тем самым оно образовало суннитское квазигосударство, оседлавшее вдруг переставшую существовать сирийско-иракскую границу. Это образование фактически отрезало шиитские части Ирака от Сирии.

Сейчас же суннитский кол, вбитый в самое сердце шиитского полумесяца, был вырван. Тем самым наступил конец и надеждам Саудовской Аравии, Турции и других стран и фракций (все они в той или иной степени являются союзниками США) на смену режима в Дамаске.

Очень любопытно поразмышлять о том, а что бы было, если бы ИГ после взятия Мосула несколько умерило свой пыл и провокации, снизило накал страстей, может быть, даже пошло бы на какие-то договоренности и компромиссы на местном уровне?

Сразу после падения Мосула я спросил президента иракского Курдистана Масуда Барзани о том, сможет ли он ужиться с новыми соседями.

«Соседей не выбирают», — был его ответ. Но пять недель спустя ИГ напало и на Курдистан, угрожая его столице Эрбилю и уничтожая езидов.

«Если бы они не стали международными террористами, а оставались местными террористами, они вполне могли бы и дальше не давать соединиться шиитскому полумесяцу», — говорит профессор Мусали.

Наверное, мы так никогда полностью и не поймем, почему ИГ не остановилось на достигнутом. Возможно эта злобная разновидность салафизма не могла остановиться и должна была только двигаться вперед и вперед, в соответствии с лозунгом: «закрепиться и преумножиться».

«Исламское государство» в его изначальной форме было раздавлено. Но по всем вышеперечисленным причинам и само ИГ, и то, что оно символизирует никуда не денется. И будет существовать в той или иной форме еще очень долгое время.

Теги: Новости