Живучий популизм,

Источник материала:

Живучий популизм,

или Почему устойчивость "белорусской модели развития" оказалась выше прогнозируемой
Куда идем мы с Лукашенко? Большого секрета в этом нет. Идем своим путем. Строим пресловутую собственную модель социально-экономического развития. О ее особенностях сказано немало как самим главой государства, так и критиками со стороны либеральных экономистов и политологов.
Сергей НИКОЛЮК
Вспомним оценки аналитиков накануне первых президентских выборов в 1994 г. Большинство предсказывали политическую нестабильность в случае избрания президентом Лукашенко. Не отличались оптимизмом и прогнозы экономистов: "Ясно одно — приход к власти популистов, собственно, как и сохранение власти бюрократии... не решает проблем. И те и другие не способны сделать экономику эффективной. В общем, как ни выбирай — будет только хуже" (Аналитическая группа "БР").

Уже созрело,
но еще не готово

Прошло семь лет. Президент-популист остался верен себе и своему курсу.

Экономические показатели накануне очередных президентских выборов в 2001 г., казалось бы, вселяли в оппозицию уверенность. Например, совокупная налоговая нагрузка в 2000 г. увеличилась с 38 до 40,9% (кстати, в 2005 г. она составила 44,7%), а доля убыточных предприятий за тот же период подскочила с 17 до 42%. Для гарантированной победы требовалась лишь сплоченность сторонников перемен.

Один из кандидатов в президенты — Семен Домаш выражал, пожалуй, общее оппозиционное мнение, заявляя: "Протест уже созрел, и население готово повторить 1994 г. Аналогичные настроения и в "вертикали".

Итог известен. После тех выборов его подвел политолог В. Ровдо: "Белорусское общество, несмотря на относительно высокий уровень недовольства нынешней властью, еще не готово к смещению режима".

"Из того, что было"

В 1994 г. экономист Л. Злотников интересовался: "Хватит ли у Лукашенко мудрости, чтобы остановиться и задуматься над вопросом: с каким обществом он имеет дело?".

Свой ответ А. Лукашенко сформулировал в 2002 г., но, полагаю, он был готов у него еще в начале 90-х гг.: "В массовом сознании граждан Беларуси доминирующее положение занимают ценности и социально-политические ориентации советского времени".

Возразить тут нечего. На всем постсоветском пространстве (страны Балтии — исключение) человек советский все еще "шагает как хозяин". Стать настоящим хозяином он так и не смог.

Не случайно многочисленные молодые государства напоминают уменьшенные копии СССР. Базовые институты за годы независимости принципиально не изменились. Они по-прежнему авторитарно-репрессивные, неконкурентные, иерархические. Постсоветские властные механизмы повсюду конструируются из наличных материалов ("из того, что было"). Поэтому, говоря "власть", мы подразумеваем "вертикаль" власти, которая любые действия, как и бездействия, мотивирует исключительно угрозой дестабилизации.

Не изменилась и природа кризисов, сотрясающая бывшие советские республики. Их корни не в политике реформ, а в самой природе режимов. "Иначе говоря, власть, решая какие-то свои частные или локальные вопросы, порождает новые проблемы уже системного порядка, с которыми она не в состоянии справиться" (Л. Гудков, российский социолог).

Разумеется, полное клонирование невозможно, и в первую очередь потому, что изменилось внешнее окружение. Оно стало рыночным. Оно принуждает заниматься модернизацией, повышать конкурентоспособность, без которой у общества нет будущего, а главное — будущего нет у самой власти. Осознавая эту угрозу, власть усиливает давление на общество и бизнес. Она стремится сконцентрировать в своих руках все виды ресурсов. Не случайно растет совокупная налоговая нагрузка (см. данные, приведенные выше).

Но, модернизируя привычными советскими методами производство, власть не только не желает модернизировать общество, но и решительно пресекает любую мобилизационную активность граждан, опирающуюся на свободу и доверие.

Не удивительно, что исполнительная власть все заметнее трансформируется во власть повелительную, склонную все чаще прибегать к силовым методам для решения текущих управленческих задач.

Сообщество зрителей

Вместо ожидаемой в годы перестройки модернизации общества по западному образцу произошла его массовизация. Тиражи общественно-политических газет после непродолжительного взлета сократились в 20 раз. Им на смену пришло государственное телевидение, фактически монополизировавшее информационное пространство. Подобные изменения позволили российскому социологу Б. Дубову сделать печальное заключение: "Социум консервируется как сообщество зрителей, а не развивается как демократия участников".

Как известно, каждый одинок перед экраном своего телевизора. Так формируется человек "изолированный". Хотя правильнее было бы сказать: "продолжает сохраняться", потому что со времен "большого страха" 30-х годов самоизоляция — наиболее эффективный способ адаптации к внешней среде. Сегодня, когда на смену "большому страху" пришел "страх маленький", мотивированный интересами карьеры, материального благополучия и т. п., адаптационные механизмы существенно не изменились.

Человек "изолированный" отделяет сферу своего непосредственного влияния от сферы, к которой он может лишь приспособиться. При этом первая сфера непрерывно сужается, ограничиваясь в основном профессиональными и семейными проблемами, тогда как во второй (внешней) сфере его роль все больше ограничивается ролью телезрителя. "В какой-то мере подобная ситуация универсальна для любого массового общества, где человек со своим "малым" миром (семьи, работы, досуга) связан с "большой" социально-политической реальностью через идеологическую систему масс-медиа. "Наш" вариант — это безальтернативные масс-медиа, это люди, не привыкшие фильтровать и оценивать приходящую информацию" (Ю. Левада, российский социолог).

Человека "изолированного" можно легко представить человеком "неудовлетворенным", но такая неудовлетворенность не ведет к формированию критической позиции, тем более к сознательной оппозиции. Не склонен он и к мессианству советского образца, зато способен гордиться своим "особым" положением и стремлением к самоизоляции. На этом "фундаменте" и выстраивает Лукашенко "белорусскую модель развития", претендующую на самобытность.

Совокупное жилье

Все вышесказанное, казалось бы, не оставляет шансов для формирования гражданского общества в Беларуси. "Телезритель", человек "изолированный" не способен к сотрудничеству по определению. Но куда в данной системе координат отнести многочисленные кооперативы (дачные, гаражные и т. п.)? "Бессознательные" дачники, в отличие от "сознательных" оппозиционных политиков, занимаются не говорением, а весьма конкретными делами. Они прокладывают дороги, подводят воду и электричество.

Попытаемся оценить масштаб их совместной деятельности. В Минске, согласно официальной статистике, 28% семей имеют земельные участки. Осмелимся не согласиться с подобной оценкой. Ведь если пенсионеры и их взрослые дети живут в городе в отдельных квартирах, то это одна семья или две? В пределах городской черты, безусловно, две. Но, добавив к городским квартирам дачный домик, мы получим совокупное жилье (термин введен российским ученым В. Вагиным), а потому можем смело умножать результаты официальной статистики на два. В России, кстати, так и поступают.

В Беларуси инвестиции в кооперативы измеряются миллиардами долларов, а трудозатраты ничуть не меньше, чем в колхозно-совхозном сельском хозяйстве. И все это без помощи грантодателей и без малейшего принуждения со стороны государства. Что двигает людьми? Потребность в дополнительных доходах не выдерживает критики. Не случайно на 20% участков минчане продукцию уже не выращивают. Это не означает, что участки заброшены. Скорее наоборот.

Основная функция гражданского общества (в западном понимании) — давление на власть. Кооперативная активность соотечественников выполняет противоположную задачу. Самоорганизовавшись для получения участка земли и прокладки коммуникаций, люди в итоге еще больше изолируются, и в первую очередь от власти. "Мое совокупное жилье — моя крепость". И пока хватает денег на бензин для личного автомобиля или на билет на электричку, из кооператора не получится "сторонника перемен", какие бы лозунги ни предлагала оппозиция.

Что в перспективе?

Устойчивость "белорусской модели развития" оказалась значительно выше прогнозируемой. Ее экономическая составляющая не рассматривалась автором статьи в силу некомпетентности. Но в самом общем виде можно констатировать частичную справедливость экономических прогнозов двенадцатилетней давности. Да, Лукашенко построил именно то, о чем его предупреждали. Но это "то" не привело к полному экономическому краху. Вместе с партнерами по СНГ Беларусь сумела остановить падение производства и перейти во второй половине 90-х гг. к стадии восстановительного роста. Нового замедления (согласно теории) не произошло. Российские дотации и благоприятная мировая конъюнктура внесли свои коррективы.

Следует признать, что адаптационные возможности человека "советского" оказались значительно выше, чем это виделось сторонникам демократических преобразований на волне перестроечного романтизма. Рассчитывать же на национальную мобилизацию по аналогии с Украиной образца 2004 г. сегодня не приходится. "У нас нестабильность проистекает не из политики, потому что политика, во-первых, под контролем, во-вторых, в политике нет возможности для выхода альтернатив" (Л. Шевцова, российский политолог).

Главная угроза белорусской стабильности исходит со стороны экономики. 2002 год это наглядно продемонстрировал. Рейтинг Лукашенко снизился тогда до 26%. Причина лежит на поверхности. К президентским выборам 2001 г. на увеличение зарплат и пенсий пришлось выгребать последние ресурсы, и в следующем году произошло пусть и небольшое (1%), но падение реальной заработной платы. Реакция электората последовала мгновенно.

Сегодня экономический фон иной. Уже второй год подряд прирост реальной заработной платы измеряется двузначным числом: 16,8% в 2004 г. и не менее 18% в 2005 г. Судя по всему, и после выборов у власти какое-то время хватит ресурсов, чтобы продолжить тенденцию.

И тем не менее власть нервничает. Прошли те времена, когда, раздувая внешнюю угрозу, можно было призывать народ потуже затянуть пояса. Белорусское общество медленно, но уверенно становится обществом потребителей. Не случайно еще в 1996 г. I Всебелорусское народное собрание отметило "стремление человека к приумножению личного благосостояния своим трудом". Насчет "своего труда" можно поспорить. Тут явно желаемое выдается за действительное.

Что в перспективе? Речь не о сроке, в течение которого внешние экономические факторы будут поддерживать "белорусскую модель развития", речь о политическом прогнозе после окончания действия данных факторов. Сошлемся на мнение специалиста по странам Восточной Европы Р. Роуза: "Экономическая политика будет пользоваться поддержкой до тех пор, пока очевидны будут доказательства роста доходов и потребления. В то же время анализ показывает, что снижение уровня удовлетворенности состоянием дел в экономике не прибавит очков альтернативным типам государственного устройства".

Иными словами, не следует ожидать автоматической трансформации человека "неудовлетворенного" в человека "демократического". Движущей силой предстоящей трансформации, как это уже и было при развале СССР, с наибольшей вероятностью выступит бюрократия. Однако случится это не раньше, чем в условиях дефицита ресурсов возникнет классическая ситуация, при которой "верхи не смогут управлять по-старому".
Теги: Минск