Допинг до востребования

Источник материала:

Допинг до востребования

Многомиллионной армии любителей спорта, пристально наблюдавших с помощью телевизионных трансляций за недавней зимней Олимпиадой в Турине, могло показаться, что Игры прошли относительно спокойно: ни тебе громких судейских скандалов, ни сенсационных разоблачений допинг-нарушителей…

По статистике вообще тишь да гладь, да божья благодать! Уличены в применении допинга были единицы, а медаль и вовсе отобрали только у российской биатлонистки Ольги Пылевой, в анализе которой обнаружили запрещенный препарат карфедон. Разве можно сравнить в целом спокойные туринские баталии с Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити, где семеро спортсменов оказались замешанными в громких допинг-скандалах, причем двое из них — австрийские лыжники Ахим Валхер и Марк Майер — отстранены от участия в Играх на восемь лет за использование кровяного допинга. Напомню, что и испанский лыжник Йоханн Мюлегг четыре года назад был лишен золотой медали из-за положительного анализа на дарбепоэтин.

Аналогичных историй ждали и в Турине. Накануне Игр представители Международного олимпийского комитета шутили, что самая большая головная боль для них — это церемония вручения наград, потому что на следующий день вполне может оказаться, что все эти медали надобно уже изымать! Участникам заранее напоминали, что допинг-тестов в Турине будет проведено на 72 процента больше, чем в Солт-Лейк-Сити (всего во время последней Олимпиады было проведено около 1200 проб), а значит, и вероятность попасться возрастает.

Участники Олимпиады по возвращении рассказывали, как на станцию допинг-контроля уводили всех занявших первые пять мест на той или иной дистанции, а также тех, на кого в данный день пал жребий или чье имя оказалось по какой-то причине на заметке у МОКа. Может, потому и мало было провинившихся в Турине, что всех вовремя напугали неотвратимостью наказания. Подобная «рекламная кампания», а также постоянные ссылки на итальянские законы, трактующие употребление и хранение допинга как уголовное преступление, безусловно, сделали свое дело.

«Гемоглобиновая яма», в которую угодил наш Сергей Долидович со всеми вытекающими отсюда последствиями, также имеет свою логику. В лыжных видах спорта, к которым относятся гонки, биатлон, двоеборье, все крутится вокруг гемоглобина: чем выше его уровень, тем успешнее выступает спортсмен. В настоящее время появились недопинговые способы поднять уровень гемоглобина в крови спортсмена: пребывание в высокогорье, особые «подкормки», кислородные домики, использование специальных масок. Если раньше все эти методы были в основном на вооружении скандинавов, а остальные «баловались» эритропоэтином, то теперь ситуация изменилась в корне. Никто не хочет попадаться на старом и привычном допинге. В то же время в спортивных кулуарах поговаривают о возможном появлении новых допингов с пока неясной перспективой их обнаружения. Однако никто не осмелится утверждать, что они были в Турине и влияли на результаты Игр.

В одном из спортивных изданий было опубликовано интервью директора медицинской службы МОКа Патрика Шамоша, заявившего накануне Игр: «Если в 1967 году, когда МОК только начинал войну с допингом, выявлялось только 5 процентов запрещенных веществ, то сейчас уже 99!» Вполне вероятно, что этот злополучный процент как раз и не был обнаружен в Турине!

Нетрудно догадаться, что оставшийся один процент — это новые суперэффективные допинги, которые могут себе позволить спортсмены элиты из высокоразвитых стран. Ведь нелегальная фармакология — очень дорогое удовольствие. Остальной спортивный мир промышляет «старыми добрыми» средствами, для которых уже есть «старые добрые» методы определения. Наверное, по этой причине МОК и ВАДА и вправе считать, что контролируют ситуацию.

НОЧНОЙ ДОЗОР

Сразу оговорюсь: к нашумевшему фильму данный подзаголовок не имеет никакого отношения. Речь пойдет о мало афишируемых событиях, посредством которых в Турине был создан крайне опасный прецедент вмешательства в жизнь олимпийцев с привлечением полиции, когда ночью перед очередным стартом представители МОКа и итальянских властей штурмовали расположение австрийских лыжников и биатлонистов. Очевидцы утверждают, что это напоминало настоящий налет: из окон летели мешки с медикаментами и шприцами, обнаруженные у атлетов, спортсменов под конвоем уводили на принудительную сдачу крови, причем, как выяснилось позднее, в этих анализах не было обнаружено ничего запрещенного. Основанием для налета послужило… фото изгнанного с позором еще из Солт-Лейк-Сити австрийского тренера Вальтера Майера, который появился в расположении сборной в Турине.

Разумеется, Национальный олимпийский комитет Австрии выразил протест по поводу действий полиции и антидопинговых служб, на что получил ответ от МОКа, мол, антидопинговые пробы или действия, направленные на обнаружение случаев употребления запрещенных препаратов, могут проводиться в любое время.

Но и это еще не все. Россияне чуть не «заработали» уголовное дело. Во всяком случае, начальнику отдела антидопингового обеспечения Росспорта Николаю Дурманову пришлось четыре часа (!) давать официальные объяснения в прокуратуре Турина, чтобы против Ольги Пылевой, в анализе которой обнаружили запрещенный препарат карфедон, местные власти не возбуждали уголовного дела!

Любопытно, что в антидопинговых кругах все произошедшее еще никак не было официально прокомментировано, хотя информация об этом уже находится в Интернете. Участие итальянской полиции и прокуратуры в делах МОКа является не только неожиданной сенсацией, но и свидетельствует о том, что спорт как сфера международного шоу-бизнеса получил нокаут. Вместо проведенных серьезнейшим образом медицинских анализов, о которых так много говорилось незадолго до Игр, Жак Рогге теперь заявляет: «Нам не нужны результаты анализов. Мы можем принять решение на основании косвенных данных, которые поступят в МОК из полиции».

Похоже, мы вступаем в совершенно новую, непредсказуемую фазу мирового спорта, где нарушен основной принцип олимпийского движения, пришедший к нам из Древней Греции. Еще античные атлеты декларировали, что Олимпиады стоят вне политики, вне государства. Войны на время Игр стихали, чтобы дать возможность спортсменам объединиться на беговых дорожках или в секторе для метаний. Спорт должен был всегда находиться «над», а сейчас оказалось, что эта незримая ступень больше не существует. Атлеты оказались незащищенными от непродуманных действий властей. Кстати, власти Германии уже объявили, что будут проверять на допинг участников чемпионата мира по футболу, хотя раньше никто футболистами особо не интересовался. Если учесть, что в каждой стране существует различное антидопинговое законодательство, то можно лишь предположить, в каком частнособственническом направлении движется мировой спорт…

ХРАНИТЬ… ВОСЕМЬ ЛЕТ

Теперь поговорим о процедуре взятия допинг-проб в Турине. «Ночной дозор» мог нагрянуть в любое время: помимо проведения данной процедуры до или после соревнований широко практиковалось взятие проб в самый неожиданный момент. Спортсмену обычно вручалась «повестка» явиться на допинг-контроль в течение 60 минут. Все это время атлет находился под наблюдением специального агента допинг-лаборатории. Под его надзором сдавался и анализ. Если было предписано сдать анализ крови, то это проходило обычно в поликлинике Олимпийской деревни. Спортсмену предлагалось заполнить также особый формуляр, куда вписывались все медицинские препараты, принятые за три дня до теста. Затем форма подписывалась спортсменом, сопровождавшим его лицом из команды, агентом допинг-лаборатории и еще кем-либо из присутствующего персонала. После такого оформления проба поступала в аккредитованную лабораторию и анализировалась по стандартам WADA. Если результат был положительным, информация направлялась шефу медицинской комиссии МОКа, а затем и президенту МОКа. Президент ставил в известность дисциплинарную комиссию, оповещал самого атлета и руководство сборной. После этого провинившийся вызывался для дачи показаний на заседание дисциплинарной комиссии — именно здесь следовало объяснить, как запрещенный препарат попал в организм.

Эти объяснения, как показывает история олимпийского движения, бывают настолько убедительными, что дисквалификации может и не последовать. К примеру, когда на Олимпиаде в Сиднее румынская гимнастка Андреа Радукан, завоевавшая «золото» в абсолютном первенстве, была уличена в применении псевдоэфедрина (она закапывала капли от насморка), медаль у нее, конечно, отняли, но дисквалифицировать не стали, принимая во внимание объяснения спортсменки на заседании комиссии. Правда, подобные случаи единичны.

Но не будем отвлекаться, далее комиссия информировала о медицинских результатах теста, предъявляла документацию и объявляла наказание. Если спортсмен не настаивал на тестировании пробы «Б», слушания на этом заканчивались. Вся процедура должна быть завершена в течение 24 часов от момента выявления случая применения допинга.

Представители МОКа считают, что при такой схеме права спортсмена учтены и у него есть шанс восстановить справедливость, если запрещенный препарат попал в организм неумышленно. «Чисто по-человечески всегда печально, когда атлеты попадаются на допинге, — говорит Патрик Шамаш. — Но если смотреть на вещи шире, это доказывает, что мы работаем правильно. Война с допингом — приоритетное направление в деятельности МОКа».

Существует еще один «подводный камень», который, как и пресловутый «один процент», не выходит из головы у представителей МОКа. Все пробы, взятые на Олимпиаде в Турине, будут заморожены на восемь лет. Эта акция широко анонсировалась еще накануне Игр, хотя практика сохранения проб ненова. Многие считают, что отложить пробы «до лучших времен», когда появятся более современные методики обнаружения допинга, — сильный сдерживающий фактор. Дескать, если примешь даже самый замысловатый допинг, дамоклов меч разоблачения будет над тобой висеть долгие годы. Пока нет прецедентов, чтобы медали, завоеванной на зимней Олимпиаде, лишали годы спустя. Однако в летних видах спорта в эффективности такого подхода мы уже убедились. Напомню, один из анаболических стероидов, выявленный у многих американских легкоатлетов задним числом, повлек массовые дисквалификации. Решать, сколько хранить пробы, взятые во внеолимпийское время, предоставлено международным федерациям по видам спорта. Скажем, в футболе или хоккее этот срок около трех месяцев, затем пробы уничтожаются. А федерации пловцов или легкоатлетов закладывают пробы надолго, и справедливость каких-то медалей может быть пересмотрена, когда появятся соответствующие методики. Сейчас, например, много говорится о появлении «вот-вот» методики обнаружения генного допинга…

Есть ли шанс вообще выиграть войну с допингом? Думаю, необходимо вначале четко определить, чего мы добиваемся. Если речь идет о том, чтобы время от момента появления нового допинга до появления методики его обнаружения было минимальным, то это вполне реально. Если же пытаться очистить спорт от допинга вообще в духе кавалерийской атаки, то это весьма сомнительно.

Хотя, если честно, к этому надо стремиться…