Презентация науки и идеологии суверенной Беларуси вызывает сожаление

Источник материала:

Презентация науки и идеологии суверенной Беларуси вызывает сожаление

Состоявшееся 7 февраля внеочередное общее собрание Национальной академии наук Беларуси обсуждало вполне заурядный вопрос — перспективы развития отечественной науки. Присутствующие прекрасно понимали, что тема сугубо протокольная, и особых прений она как таковая не вызвала. Дьявол, как всегда, таился в мелочах.
Александр ГРИЦАНОВ
Уже в ходе рассмотрения “вопросов из зала” демонстративно обозначилась проблема: как именно руководство страны понимает научно-идейный фундамент государственного суверенитета. Поводом для смущения ученой общественности послужила все еще активно обсуждаемая статья первого заместителя главы президентской Администрации академика Анатолия Рубинова “Наука и общество” (“СБ”, 12 декабря 2006 г.).

Академик Геннадий Лыч поинтересовался у члена-корреспондента Григория Василевича, почему коллективное мнение 87 академиков и прочих известных ученых, возмущенных этим “единоличным мнением” академика Рубинова, до сих пор не опубликовала ни одна государственная газета?

Уклончивый ответ типа “нельзя указывать независимым СМИ”, “мне тоже этот материал пришелся не слишком по душе” не удовлетворил никого, особенно людей, еще питавших какие-то иллюзии в отношении отечественной демократии. Как выясняется, традиции оруэлловской зверофермы свято соблюдаются в Беларуси: “Все животные равны, но некоторые из них равнее”.

Времена меняются...

Даже спустя два месяца со дня опубликования пространная, больше двух газетных полос, статья академика А. Рубинова продолжает вызывать довольно многочисленные отклики национальной общественности. И это неудивительно. Чуть ли не впервые оказались сформулированы на перспективу фундаментальные идейные основания суверенной белорусской нации — ее базовые ценности, главные духовные институты, желательная структура организации науки и т. п.

Современная белорусская власть, будучи геополитическим придатком кремлевского пула, до сей поры не нуждалась в собственной картине мира. Какая, в принципе, разница, есть ли у человека душа и какой именно по облику Бог, если социальная стабильность пресекает любые метафизические умствования скромным обаянием “чарки и шкварки”.

Но, как добрую сотню раз вещали оппозиционные кассандры, при снятии страны с российского довольствия незамедлительно встанут вопросы именно этого порядка. Суверенные нации, даже самые преуспевающие, не всегда существуют обеспеченно. В периоды глобальных проблем народу приходится затягивать пояса. И доподлинно знать — ради кого или чего.

Население должно четко понимать, чем воздадутся в ближайшем и более отдаленном будущем тяготы сегодняшнего дня. А поэтому нужны лозунги типа “наш лидер самый крутой”, “будущее наших детей самое радостное”, “наши души (вместе с тротуарами) самые чистые”. И за это люди будут готовы и потерпеть.

Именно поэтому осмысление собственных веры, науки, стратегических приоритетов и перспектив, идеологических предпочтений обычно сопровождает процедуры оформления суверенных держав и державок. Либо — что лучше и дальновиднее — им предшествует. Лишь так юные государства способны самостоятельно просуществовать дольше жизни первого вождя, пусть даже и мечтающего о многовековой наследственной правящей династии...

Г-н Рубинов как главный идеолог Администрации, надо отдать ему должное, сумел сыграть на опережение возникших напастей (как выяснилось, на целый месяц). Если А. Лукашенко просвещает посредством государственного ТВ широчайшие массы, а там главный аргумент — начальственный рык на чиновников и клятвенные заверения в служении народу до гробовой доски его врагов, то от академика требовалось вразумить элиту, прекрасно знающую цену агиткам для не слишком вменяемой и трезвой толпы. Но незамедлительно возникли трудности.

Что требовалось изобразить?

Излюбленный “конек” команды Лукашенко — причины развала Советского Союза. Звучат намеки на то, что, окажись на месте Горбачева нынешний отечественный вождь, “величайшей трагедии ХХ века” не случилось бы.

А. Рубинов пишет: “Что касается гуманитарной сферы, то здесь господствовали запреты и догматика. Работники этих сфер в основном должны были обслуживать государственную политическую идеологию и не имели никакой степени свободы. Именно догматическая идеология и ограничение информации в этой области, по нашему глубокому убеждению, в конечном итоге и привели Советский Союз к кризису”.

Обратим внимание на повседневную практику отечественного общество- и человековедения. Преподаватели и научные работники на контракте сегодня вышколены почище кадров эпохи застоя. В одном учебном заведении, по названию самом крутом и приближенном к тому, кто “немного выше Бога”, наложены (пусть себе и достаточно выборочные) запреты на цитирование даже Маркса, Ленина и Дэн Сяопина. Не говоря уже, само собой разумеется, о приверженцах ценностей демократическо-либеральной цивилизации.

Примерно аналогичное положение в иных гуманитарных подразделениях родственных вузов. В итоге на свет выходят учебные пособия, неизмеримо более слабые, нежели даже средненькие “сказки тетушки КПСС”. Те хотя бы были написаны с целью выжигания в мозгах подрастающего поколения любых проявлений инакомыслия. Эти же, ничего, кроме духовной окрошки, собой не представляя, оставляют устойчивый аромат интеллектуальной деградации.

Любуемся дальше. О результатах крушения Союза ССР сообщается: “Старая идеология усилиями многих критиков была опозорена и втоптана в грязь, а новой, по существу, не появилось. Но свято место пусто не бывает, и, пользуясь растерянностью общества, на смену, как палочки-выручалочки, автоматически пришли многократно испытанные историей старые идеологические принципы: национализм и религия”.

Отметим, все без единого исключения суверенные государства мира для “фундации” ценностей своей “незалежнасцi” используют либо национализм, либо религию, либо то и другое вместе. Иного просто не дано по определению. Если уважаемый академик озабочен поисками иных вариантов, то можно сделать подсказку. Ни на том ни на другом стояли в ХХ веке только гитлеровская Германия (в основе — расовая идеология) и коммунистический СССР (космополитическая программа мировой революции, призывающая уничтожить останки как “национализмов”, так и “религий” всех мастей). Грустно от таких новаций.

Что нового изобретено?

В качестве идейного цемента для сплочения “растерянного общества” сам автор материала решил предложить материализм и науку.

В означенной статье мы находим:

“Критикуя и отвергая марксизм, многие гуманитарии стали начисто отвергать и материалистическое мировоззрение. Мол, материальный мир — это лишь внешняя оболочка, условия проявления высшей ценности — человеческой души. Более того, душа якобы может совершенствоваться и достигать поистине божественных высот вне связи с практической деятельностью индивидуума. Яркий пример — те отшельники, которые удалялись от мирской жизни, жили в скитах, добровольно подвергая себя разного рода испытаниям и ограничениям. По сути, это делалось для того, чтобы своим отказом от реальности, от материального мира доказать, что духовное начало является определяющим и в его основе лежат не практическая деятельность человека, не его служение обществу, а неограниченное служение и любовь к Богу. Многие из таких людей не принесли решительно никакой пользы обществу, ничего не создали, не построили, но за свои добровольные страдания, продиктованные, по существу, слепой верой, рассматриваются как святые”.

Уж если мы ангажируем науку как таковую, то для начала стоило бы поинтересоваться мнением науки истории. Вполне конкретный “наезд” на христианских святых — это грубейший политико-нравственный просчет.

Для Русской Православной церкви эти персоны действительно святые, а посему не стоило так беспардонно к ним относиться. Кроме того, если люди перенесли “добровольные” страдания, продиктованные “слепой верой” во имя торжества христианства, то как можно квалифицировать сие как-то походя? Ведь подавляющее большинство святых погибло в годы отчаянной борьбы молодой и в те годы безоговорочно “исторически передовой” христианской церкви за выживание. Их личный пример, их персональная Голгофа (вспомним заодно и самого Спасителя) значимо содействовали победе новой, прогрессивной религии. К слову, и Иисус Христос за жизнь не изготовил ни единого плотничьего или столярного изделия.

На эти пассажи, в частности, тогда же и отреагировала пресс-служба Белорусской Православной церкви. И за это ей можно лишь поклониться — не глядя на ее же более поздние колебания.

Далее — новые открытия. Оказывается, “мысль можно определить как моделирование или проигрывание ситуаций и процессов, происходящих в материальном мире, используя не сами материальные объекты, а понятия об этих объектах, или абстракции. Эти понятия формируются на основе опыта и приобретенных знаний и записываются в материальном носителе интеллекта. Таким образом, с одной стороны, мысль — это всегда отражение материального мира, она неразрывно связана с материальным миром, им порождается и обращена на него своими целями”.

“Мысль — это всегда отражение”. Это словечко “отражение” — из арсенала науки, вымершей еще на исходе XIX века. Тогда было модно придерживаться безудержного гносеологического оптимизма, отрыжкой коего и выступил этот школярский ленинский термин. Академик РАН, в недавнем прошлом директор Института философии России, методолог науки В. С. Степин не раз вдалбливал недопустимость жонглирования такими амбициозными словесами в головы тогдашним студентам. Кстати, в Беларуси он так и не сподобился стать академиком, его трижды “прокатывали” свои даже на “члена-корреспондента”. Причем именно за то, что Степин не слишком чтил примитивный материализм академических чиновников, объясняя, что наука — это оперирование идеальными объектами, как правило, принципиально не имеющими материальных аналогов и поэтому абсолютно не способных “порождаться материальным миром”.

Старовато предложенное властью

Реформирование отечественной науки — отдельная песня. О “плане Рубинова” академики Н. Борисевич (возглавлявший АН БССР в эпоху ее расцвета) и П. Никитенко высказались, соответственно, так: “Когда НАН Беларуси с нарастающим объемом вносит свой вклад в развитие многих отраслей народного хозяйства Республики Беларусь, в статье ”Наука и общество" предлагается ее ликвидировать". И “радикальная реформа организации научной деятельности в Республике Беларусь с упразднением Национальной академии наук, предложенная А. Н. Рубиновым, неизбежно замедлит развитие и снизит уровень научных исследований, снизит престиж страны на мировом инновационном и политическом (выделено автором. — Прим. А. Г.) полях, поэтому целесообразность столь радикальной ломки существующей организации науки в Беларуси вызывает большие сомнения и возражения”.

О чисто организационно-экономической цене вопроса перестройки отечественной науки рассуждений, судя по всему, еще предстоит множество. Отметим лишь следующее. Даже до последнего времени академические институты, особенно связанные с техникой и “оборонкой”, были во многом завязаны на разделение труда с Москвой и Дубной, Новосибирском и Звездным городком. У суверенной страны должна отстроиться самодостаточная модель соотношения фундаментальной и прикладной науки. Даже Япония и Германия не сильны в фундаментальных исследованиях.

Идею же передачи академических структур в вузы неоднократно озвучивал в свою бытность ректором БГУ ныне опальный А. В. Козулин. Проблема, очевидно, есть. И, учитывая избыточно дипломатичный язык академиков, не самая простая. И дров можно наломать легко. И “наручники” здесь не помогут.

Что в “сухом остатке”?

Персонаж Л. Броневого в фильме М. А. Захарова “Тот самый Мюнхгаузен” говаривал: “Война — это не покер, который каждый объявляет, когда ему вздумается”. А государственный суверенитет будет покруче, чем война. Его недопустимо, да и невозможно объявить с “завтрашнего дня” (наподобие уборочной в отдельно взятом совхозе). Подлинный суверенитет — продукт не кампанейского, а неизменно пиететного отношения к национальной культуре и языку, к наличной творческой элите (даже если она кому-то не по нраву), к религиям, укрепляющим национальный консенсус. В директивной статье же (что ошарашивает более всего), по сути, отвергаются ценности как национально-религиозного Востока, так и демократически-космополитичного Запада.

А. Лукашенко как-то сказал: “Для меня разрыв с Россией — политическая смерть”. Он-то как политик вполне успел состояться, заявив о себе в формате не одного международного скандала. Для собственно же белорусских духовности и науки, если они начнут “суверенизировать” себя таким скоропалительным и дилетантским образом, полностью подойдет иное: “Умер, не родившись”.