Облако беды

Источник материала:

САМОТЕВИЧИ в Костюковичском районе известны как родина белорусского поэта Аркадия Кулешова. Здесь проживало около 3 тысяч человек, был шанс стать поселком городского типа. Работали несколько магазинов, детский сад, больница, узел связи, кафе… Новую школу построили, когда старая стала слишком тесной. Но последний здешний сапожник умер в конце 1990-х. Сами Самотевичи — еще раньше: на одних картах рядом с названием поселка в скобках значится слово «нежилой», на других его и вовсе больше нет.

— У нас куда ни выйди, кругом были люди, — вспоминает житель сегодняшних Самотевичей Михаил. — На Илью, 2 августа, собиралась такая ярмарка, что за день не обойти. Обозы из Гомеля, Брянска, Чернигова, Киева приезжали… Сейчас, если сон вижу, то все только в старой деревне происходит.

Первые годы «при радиации» местным жителям запомнились всеобщим метанием. Спустя некоторое время после аварии на ЧАЭС беременным и матерям с малолетними детьми предложили уехать бессрочно в санаторий или, у кого была возможность, к родне, в чистую зону. Параллельно у крестьян собрали всех коров, чтобы не пили «фонящее» молоко. Затем все перевернулось с ног на голову: начали асфальтировать улицы, прокладывать водопровод, строить, проводить мелиорацию земель. Сельчан буквально завалили экологически чистыми продуктами, из которых почему-то наиболее запомнились невиданные до того сушеные бананы. За проживание на загрязненной территории каждому платили так называемые «гробовые», по тем временам — ощутимую прибавку к семейному бюджету. Сама же радиация в народном сознании постепенно приобретала сказочный образ. Вот, например, как о ней рассказывает один из механизаторов бывшего совхоза «Самотевичи»:

— Я как раз в поле работал, когда вижу — радиация появилась со стороны леса. Я окно в тракторе закрыл, она мимо и прошла.

В 1991 году в Самотевичи прилетел президент СССР Михаил Горбачев. Выступая в клубе, он восхищался красотой местной природы. Но уже в следующем году началось массовое отселение людей в построенный на новом месте поселок Новые Самотевичи. Говорят, не выдержав таких перемен, несколько жителей деревни покончили с собой.

Сегодня в Самотевичах осталась дюжина жителей. Все они в свое время получали жилье в поселке для переселенцев, но по разным причинам решили не покидать родные места. Один из «отшельников» рассказал, что уступил свой новый коттедж за ящик вина, а сам вернулся в отцовскую хату. Деревня быстро обветшала: пустые здания стареют и умирают в десятки раз быстрее, чем те, в которых живут люди.

Лучшие хаты и бани вывезли, оставшиеся — разграбили мародеры. Поработавшая всего несколько лет кирпичная двухэтажная школа постепенно уступает под напором надвигающегося леса: прямо из подвала растет верба, на крыльце — хмызняк, на лампе в одном из кабинетов поселились ласточки. От всех прочих каменных построек, в том числе и храма середины XIX в, остались лишь ободранные стены. В уцелевших домах уже не найти ни половых досок, ни электропроводки, ни металлических изделий.

Дом, в котором родился Аркадий Кулешов, сгорел в одном из многочисленных случайных пожаров. А они здесь такие: бросил окурок в сухую траву — вся улица превратится в головешки. Сейчас дожившие до наших дней постройки захоранивает предприятие «Радон», покрывая деревню похожими на огромные могилы холмами. Говорят, через два года от Самотевичей останется одно воспоминание. Но уроженцы этих мест все же верят, что их деревня когда-нибудь возродится. Отшельники

ЗИНАИДЕ Коваленко пошел 73-й год. Она до сих пор переживает, что ее дом — единственный, что уцелел в когда-то многолюдной деревне. Уверяет, что своими глазами видела некую военную карту, на которой напротив ее родного Веприна значилось: «Допускается жить». Уже несколько лет обещает по осени переехать в райцентр Чериков. Даже обои в новую квартиру купила… 15 лет назад. Но весной снова засевает три сотки огорода у дома.

— В город поеду, 3–4 дня побуду и возвращаюсь назад, в родную хату. Там мне воздуху не хватает, — признается Зинаида Евдокимовна. — Своя родина. Привязанная я тут.

— В радиации нет никакого особенного страха. Я с ней живу, я знаю. Люди эту радиацию в голову берут, а потом от неё страдают, — рассуждает Егор Корнеенко. Он единственный житель чериковской деревни Ушаки.

От бывшего центра сельсовета и колхоза «Молодая гвардия», где было более 130 дворов, остался угол из трех домов, лишь один из них — жилой. В отдалении — еще не захороненные кирпичные коробки конторы и построенной уже после аварии школы. О месторасположении крестьянских домов можно догадаться лишь по проплешинам и плодовым деревьям по обе стороны окруженной сухой травой улицы. Особенно зловещий вид у разросшихся до невероятных размеров яблонь. Тишина, кажется, звенит, давит на уши. Заброшенный колодец удивленно отзывается эхом.

Самое ухоженное место — небольшое сельское кладбище. Забор покрашен, могилки поправлены, мусор убран. В деревьях заливаются соловьи. И, в отличие от городских кладбищ, — ни одной вороны. Людей нет, отходов — тоже, и питаться им нечем.

— Я родился в этой деревне, всю жизнь прожил, вот и не захотел уезжать. Люди могли бы здесь остаться и жить, но как предложили им новые квартиры, так они и уехали. Теперь жалеют, а вернуться некуда, деревни уже и нету.

О своем возрасте Егор Данилович говорит: — Годов порядочно, но я не вникаю в это дело. — Календаря у него нет, но в месяцах не путается, а день недели определяет по автолавке, которая приезжает дважды в неделю. Телевизор и радио давно не работают из-за отсутствия света. Дом, когда надо, освещает керосиновой лампой. Главная ценность — еще исправный патефон в красной деревянной коробке. Его Егор Данилович заводит лишь в исключительных случаях, аккуратно накручивая ручку. Жалуется, что единственная пластинка с песней Иосифа Кобзона «Аист» уже старая, а потому тихо играет. Непрочитанный знак

ЖИТЕЛИ деревни Выдренка Краснопольского района убеждены, что их о чернобыльской катастрофе предупредила икона, которая до сих пор висит в местной Свято-Дмитриевской церкви. Это случилось зимой 1986 года. Местные женщины зашли в церковь, и вдруг одна из них воскликнула: «Бабы, смотрите: на образе облако!»

— В левом верху иконы Серафима Саровского появилось светлое пятно, похожее на облако или клубы дыма, — вспоминает очевидица тех событий Анна Акиншева. — Тогда мы не поняли его смысла, не распознали дурное знамение. А если бы и поняли?..

Но, как рассказывают, тогдашний священник сказал: «Это нам предостережение, что случится какая-то беда!» В тот же год, спустя лишь несколько месяцев, на Чернобыльской АЭС взорвался четвертый реактор. Процветавшая деревня Выдренка оказалась в зоне с радиационным фоном от 15 до 40 кюри на квадратный километр, пришла в упадок, потеряла большую часть своих жителей, окружающие ее пахотные земли опустели.

Оставшиеся немногочисленные прихожане до появления нового священника сами досматривали и убирали церковь, спасая ее от мародеров. Построенная без единого гвоздя, два года назад она отметила свое столетие. Церковь и сегодня привлекает скромной сельской простотой и красотой, пусть даже вместо колоколов у нее три авиационные бомбы. Находящаяся посреди зараженных радиацией земель, на самом краю Краснопольского района и Могилевской области, она известна не только на всю округу, но и в соседних районах Гомельской и Брянской областей. А сама деревня попала в государственную программу реабилитации.

— Люди молятся, просят себе и своим близким здоровья и благоденствия. Уповают на Всевышнего, чтобы была любовь к ближнему, — говорит настоятель выдренской церкви отец Игорь. — И какие бы чудеса ни случались с образами, и что бы ни случалось в нашей жизни, многое зависит от нашего отношения к ближнему, наших поступков и помыслов. СПРАВКА

1/3 ТЕРРИТОРИИ Могилевской области загрязнена радиацией в результате аварии на ЧАЭС. В радиационной зоне проживает 123 тысячи человек, в том числе — 26 тысяч детей. В зоне с загрязнением более 15 кюри на квадратный километр живет 98 человек. Переселено более 21 тысячи человек. Отселено 168 деревень, 90 населенных пунктов захоронено.

Андрей СТЕПАНОВ