Парадоксы судебной практики, или Кому следует возмещать ущерб

Источник материала:

Проблема взыскания ущерба, выплаты иных платежей в связи с преступными действиями должностных лиц является междисциплинарной. Она имеет отношение к деятельности общих и хозяйственных судов. Схематично ее можно представить следующим образом.

Должностное лицо — руководитель организации совершает от ее лица деяния, предусмотренные Уголовным кодексом (далее — УК) в качестве преступных, и тем самым причиняет этой организации и (или) третьим лицам имущественный вред, именуемый в УК ущербом. Согласно Угловно-процессуальному кодексу (далее — УПК) вред, причиненный таким лицом, подлежит им возмещению пострадавшему лицу. Нередко в состав этого вреда входят платежи, которые пострадавшему лицу обязана возместить и организация. Таким образом, субъектами возмещения вреда могут выступать два лица, а получателем компенсации вреда — одно лицо. При некорректном прочтении норм, содержащихся в ГК и УПК, пострадавшее лицо может рассчитывать не только на заглаживание этого вреда, но и на получение прибыли.

Внимательно читающий эту статью может спросить: а не надуманная ли это проблема? Увы, примеры судебных решений по конкретным уголовным и хозяйственным делам, приведенные в указанных выше работах, свидетельствуют об обратном. Проблема действительно существует. Перейдем теперь к ее анализу.

Определение ущерба от преступных действий должностных лиц и обоснованность взыскания этого ущерба с них при рассмотрении гражданского иска в уголовном процессе

По уголовным делам о выманивании кредита ущерб, причиненный выманиванием кредита, является следствием преступных действий должностного лица юридического лица — кредитополучателя (ст. 237 УК). Однако вред банку или небанковской кредитно-финансовой организации (далее — банк), связанный с невозвращением кредита и (или) процентов по нему или с просрочкой его возращения, как представляется, должен возместить банку кредитополучатель, а не его законный представитель — должностное лицо, осужденное за выманивание кредита. Этот вывод базируется на нормах ст. 771 Гражданского кодекса (далее — ГК) и ст. 137 Банковского кодекса. Кредитополучатель, возместивший ущерб банку, причиненный вследствие выманивания кредита, имеет право на заявление регрессного иска к осужденному по ст. 237 УК должностному лицу, представлявшему его интересы в отношениях с банком.

Алгоритм такого решения о взыскании ущерба, причиненного преступными действиями должностного лица, заложен в нормах ст.ст. 49, 937, 950 ГК.

Полагаю, отсутствуют основания для его неприменения по уголовным делам о выманивании кредита. Между тем общие суды нередко идут по пути взыскания с обвиняемого невозвращенного кредита, полученного не для себя, а для юридического лица, которое он как должностное лицо представлял в отношениях с банком. С обвиняемого взыскивают не только невозвращенный кредит, полученный путем выманивания в банке, но и проценты по нему, пеню и госпошлину. В таком случае у банка появляется право требовать возмещения вреда как с обвиняемого (в соответствии с приговором), так и с кредитополучателя (в соответствии с законом и основанном на нем кредитном договоре).

С другой стороны, кредитополучатель может доказывать абсурдность требований кредитодателя о повторном возмещении ему ущерба под предлогом того, что такой ущерб уже взыскан с обвиняемого по приговору суда.

В последнем случае кредитополучатель перекладывает выполнение своих имущественных обязательств на обвиняемого, что не предусмотрено гражданским законодательством. Корректировка судом гражданско-правовых отношений между банком и кредитополучателем методом указанного выше дополнения их уголовно-правовыми отношениями, полагаю, ведет к извращению содержания гражданско-правовых отношений. Такая корректировка без законных оснований ущемляет права обвиняемого путем обременения его обязанностями кредитополучателя и облегчает положение кредитополучателя, избавляющегося от обязательств перед банком.

По уголовных делам об уклонении от уплаты сумм налогов, сборов, совершенном должностным лицом юридического лица (ст. 243 УК), необходимо установить, что ущерб от такого уклонения как минимум в 250 раз превысил размер базовой величины на день его совершения. Под ним понимается сумма налогов, сборов в крупном или особо крупном размере, не уплаченная плательщиком в бюджет ввиду совершения деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 243 УК. Для целей уголовной ответственности этот ущерб, на мой взгляд, должен по общему правилу исчисляться на момент фактической неуплаты налога, сбора в крупном или особо крупном размере в сроки, установленные налоговым законодательством.

Если указанные деяния совершает должностное лицо юридического лица, то ущерб бюджету ввиду неуплаты (неполной уплаты) налогов, сборов причиняется именно этим должностным лицом. Оно же и подлежит уголовной ответственности по названной статье УК. Это очевидно и соответствует уголовному закону. Осталось разобраться с тем, кто его будет возмещать.

Некоторые общие суды считают, что такой ущерб обязан возместить обвиняемый. «Логика» их рассуждений проста. Поскольку обвиняемый (должностное лицо) причинил ущерб, следовательно, он и должен его возместить. В результате в приговоре суда, по которому обвиняемый признается виновным в преступлении, предусмотренном ст. 243 УК, появляется решение о взыскании с обвиняемого сумм неуплаченных налогов, сборов, пени и штрафных санкций за просрочку юридическим лицом выполнения налоговой обязанности.

Однако правильно ли это? Не упускает ли из виду суд, принимая такое решение, что налоги, сборы, пеню и штрафные санкции должно было уплатить юридическое лицо? Ведь совершение должностным лицом преступления, предусмотренного ст. 243 УК, ничего не меняет в отношениях плательщика с налоговыми органами, представляющими бюджетные интересы государства.

Убежден, что обязанность по их уплате не может быть возложена на должностное лицо юридического лица. Эта убежденность проистекает из анализа норм налогового права. Они не содержат даже намека на такой вариант изменения сторон налоговых отношений. Оценка законодателем неуплаченных налогов, сборов как ущерба в составе такого преступления, как уклонение от уплаты сумм налогов, сборов, произведена лишь в целях решения вопросов уголовной ответственности. И до тех пор, пока в законодательном акте налогового права не будет специального указания о возложении на должностное лицо, совершившее преступление, обязательств перед бюджетом юридического лица, такое решение не имеет права на существование.

Ситуация, при которой вред третьему лицу, в т.ч. другому субъекту хозяйственной деятельности, причиняет обвиняемый, а возмещение его осуществляется представляемой им организацией с правом последующего заявления ею должностному лицу регрессного иска, почему-то не предусмотрена в уголовно-процессуальном законе. Регулирование, произведенное в ст.ст. 148 и 149 УПК, в соответствии с которыми вред возмещается обвиняемым или лицами, несущими материальную ответственность за его действия, касается хрестоматийных случаев, но, полагаю, явно не сопрягается с положениями ст. 937 ГК. Приведенные особенности, увы, не нашли отражения и в постановлении Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 24.06.2004 № 8 «О практике рассмотрения судами гражданского иска в уголовном процессе». Представляется, что указанный пробел в законодательстве должен быть ликвидирован посредством соответствующей корректировки названных норм УПК, приведения их в соответствие с нормами ГК и Общей части Налогового кодекса.

Другими словами, как и в случае с выманиванием кредита, применение термина «ущерб» в составе уклонения от уплаты налогов, сборов весьма условно. Этот термин может и должен использоваться только для нужд уголовной ответственности, не может переноситься в сферу иных отношений, лежащих за пределами регулирования уголовного права. Применением данного термина в уголовном законе не подменяется и не заменяется регулирование гражданско-правовых, налоговых и иных неуголовно-правовых отношений.

Как следствие, представляется правильным вывод, согласно которому с должностного лица, осужденного по ст. 243 УК, не подлежит взысканию ущерб, причиненный им в результате совершения анализируемого преступления (в том значении, в каком он определен в этой статье УК). Неуплаченные суммы налогов, сборов должен внести плательщик — организация-должник, которую в налоговых отношениях представлял обвиняемый. Плательщик — организация-должник также обязан уплатить пеню и штрафные санкции, примененные к нему за несвоевременную уплату налогов, сборов.

А что же наш обвиняемый, преступными действиями которого поставлены под удар интересы плательщика?

Вне всякого сомнения, он должен возместить ущерб, но не бюджету, а организации, которую он таким преступным образом представлял в отношениях с налоговыми органами. Эта организация, внесшая неуплаченные налоги и сборы, уплатившая пеню и штрафные санкции, в целях возмещения причиненного обвиняемым ущерба вправе обратиться к нему с регрессным иском.

Какова же будет цена такого иска, цена того ущерба, который причинен обвиняемым плательщику? Она слагается из сумм пени и штрафных санкций, примененных к плательщику за просрочку исполнения налогового обязательства. Именно этот ущерб подлежит взысканию с лица, осужденного по ст. 243 УК, в порядке регрессного иска. Правда, следует помнить, что взыскание в порядке регрессного иска причиненного плательщику ущерба с лица, осужденного по ст. 243 УК, будет невозможно в рамках уголовного процесса по уголовному делу об уклонении от уплаты сумм налогов, сборов (согласно абзацу второму п. 2 упомяноутого постановления Пленума Верховного Суда № 8 регрессные иски к обвиняемому в порядке ст. 950 ГК рассмотрению в уголовном процессе не подлежат). После вступления в силу обвинительного приговора по уголовному делу об уклонении от уплаты сумм налогов, сборов регрессный иск может быть заявлен организацией в порядке гражданского судопроизводства.

Повторюсь, но так же, как и в случае с выманиваем кредита, предлагаемое решение об адресатах взыскания ущерба от уклонения от уплаты сумм налогов, сборов базируется на нормах ст.ст. 49, 937, 950 ГК. Кроме того, в его основу положены и нормы налогового права (ст.ст. 13, 22, 24-27 Общей части Налогового кодекса). В частности, в силу ст. 26 этого кодекса «действия (бездействие) законных представителей организации, совершенные в связи с участием этой организации в отношениях, регулируемых налоговым законодательством, признаются действиями (бездействием) этой организации». Трудно не заметить, что эта норма налогового права корреспондирует нормам ст. 49 ГК.

Итак, субъектом возмещения вреда, причиненного бюджету его законным представителем — должностным лицом, осужденным по ст. 243 УК, является организация-плательщик. Пени и штрафные санкции также применяются к плательщику, а не к его законному представителю. Последний является субъектом, обязанным возместить плательщику причиненный ему ущерб в порядке регрессного иска.

О случаях возмещения третьей стороне вреда, причиненного должностным лицом, совершившим преступление

Представляется, что, будучи по своей природе универсальным, указанное выше регулирование взыскания ущерба, причиненного преступными действиями должностного лица, осуществляется лишь в случаях причинения этими действиями вреда третьей стороне.

Оно неприменимо в ситуации причинения такого вреда непосредственно той организации, в которой работает должностное лицо. Так, если должностное лицо с использованием своих служебных полномочий похищает имущество организации, оно совершает хищение, предусмотренное ст. 210 УК. При причинении хищением ущерба в размере, не превышающем десятикратного размера базовой величины, установленного на день совершения указанного деяния, наступает административная ответственность в соответствии со ст. 10.5 КоАП от 21.04.2003 г.

Совершая хищение, должностное лицо обогащается само или обогащает лиц, близких ему (о понятии «близкие» см. п. 3 ч. 2 ст. 4 УК). Поэтому причиненный в результате хищения ущерб оно должно возместить организации-собственнику похищенного имущества.

Из правила о возмещении вреда третьим лицам юридическим лицом, а не представляющим его должностным лицом — руководителем, осужденным за совершение преступления, имеются отдельные исключения. К примеру, руководитель юридического лица, умышленно создающий или увеличивающий неплатежеспособность этого юридического лица, очевидно, ведет его к банкротству. Если такое деяние совершается им в своих личных интересах или в интересах иных лиц и причиняет ущерб в крупном размере (в 250 раз превышает размер базовой величины на день его совершения), то оно влечет уголовную ответственость за преднамеренное банкротство по ст. 240 УК. В этом случае ущерб, причиненный кредиторам преступными действиями должностного лица юридического лица, подлежит возмещению с организации, которую он довел до такого состояния.

Однако из содержания нормы ч. 2 п. 3 ст. 52 ГК и подп. 1.35 п. 1 Указа Президента Республики Беларусь от 12.11.2003 № 508 «О некоторых вопросах экономической несостоятельности (банкротства)» следует, что если экономическая несостоятельность (банкротство) юридического лица вызвана собственником его имущества, учредителями (участниками) или другими лицами, в том числе руководителем юридического лица (выделено автором), имеющими право давать обязательные для этого юридического лица указания либо имеющими возможность иным образом определять его действия, — на таких лиц при недостаточности имущества юридического лица возлагается субсидиарная ответственность по его обязательствам. Схожее правило имеется также в ч. 2 ст. 9 Закона от 18.07.2000 № 423-З «Об экономической несостоятельности (банкротстве)».

Привлечение указанных лиц к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица допускается, если одновременно имеются следующие условия:

1) наличие у соответствующего лица права давать обязательные для юридического лица указания либо возможности иным образом определять действия этого юридического лица;

2) совершение указанным лицом действий (бездействие) по реализации данного права либо возможности;

3) наличие причинно-следственной связи между использованием соответствующим лицом своего права и (или) возможности в отношении юридического лица и действиями самого юридического лица по выполнению данных указаний, повлекшими его экономическую несостоятельность (банкротство);

4) недостаточность имущества самого юридического лица для расчетов по своим обязательствам.

В рассматриваемой ситуации в силу прямого указания в законе возмещение ущерба, причиненного преступными действиями должностного лица, при указанных обстоятельствах может осуществляться и за счет средств должностного лица, обвиняемого по ст. 240 УК.

Таким образом, положения ст. 937 ГК о возмещении юридическим лицом вреда, причиненного его работником при исполнении своих служебных, должностных обязанностей, является непреложным правилом, которое подлежит применению и при рассмотрении уголовных дел о преступлениях должностных лиц юридического лица. В случаях, специально предусмотренных в законодательных актах, из этого правила могут делаться исключения (см., например, упомянутую выше ст. 52 ГК). Только тогда наряду с юридическим лицом к возмещению вреда может непосредственно обязываться и должностное лицо, совершившее в этом статусе соответствующее преступление.

О подходах хозяйственных судов к вопросу об адресатах взыскания ущерба, причиненного преступными действиями должностного лица

В практике отдельных хозяйственных судов решение вопросов возмещения ущерба, причиненного преступными действиями должностных лиц, основывается на приведенных выше нормах законодательства.

Как отмечалось, из анализа этих норм следует, что должностное лицо несет уголовную ответственность за совершенное им преступление, а сторона (организация), которую он представлял в гражданских, налоговых и иных неуголовно-правовых отношениях как должностное лицо, — имущественную ответственность за вред, причиненный третьим лицам.

В частности, в качестве третьих лиц могут выступать государство или административно-территориальные единицы, в бюджет которых (республиканский или местный) не поступят соответствующие обязательные платежи вследствие уклонения от их уплаты, либо организация, с которой представляемая обвиняемым организация находилась в хозяйственных и иных отношениях и которой им в результате совершения преступления причинен ущерб.

Например, Хозяйственный суд Гомельской области при рассмотрении иска предприятия «М» к ООО «А» о взыскании причиненного ущерба опирался на приговор общего суда. Согласно этому приговору работавший директором ООО «А» обвиняемый В. признан виновным в необоснованном завышении цен на поставленные «М» под видом мазута смеси отработанных нефтепродуктов. Наряду с завышением цен обвиняемый завышал и вес такой смеси. В результате этому предприятию причинен ущерб в сумме 4 146 307 руб.

Хотя ущерб «М» причинен действиями В., хозяйственный суд, на мой взгляд, обоснованно удовлетворил его требование и взыскал с ООО «А» — организации-поставщика товара указанную сумму ущерба, причиненного руководителем этой организации (решение Хозяйственного суда Гомельской области по делу № 5-6/2005 от 10.03.2005 г.).

Однако практика хозяйственных судов, решающих вопросы взыскания ущерба, причиненного преступными действиями обвиняемого — должностного лица юридического лица, в целом является непоследовательной.

Она касается, в частности, дел, связанных со взысканием:

— задолженности организации перед бюджетом по налогам и сборам, обусловленной преступными действиями руководителя организации, связанными с уклонением от уплаты налогов, сборов (по заявлениям налоговых органов о признании этой организации экономически несостоятельной (банкротом), подаваемым в соответствии с ч. 6 ст. 51 ХПК в хозяйственный суд по месту нахождения должника);

— таможенной задолженности с перевозчика в соответствии с подп. 13.1 и 13.5 п. 13 Положения о порядке применения Таможенной конвенции о международной перевозке грузов с применением книжки МДП 1975 г., утв. приказом ГТК от 16.06.1995 № 163-ОД, притом что ущерб, причиненный неуплатой таможенных платежей, обусловленный преступными действиями должностных лиц таможенных органов, уже взыскан с них по приговору общего суда (по жалобам на решения таможенных органов о взыскании таможенных платежей и соответствующих санкций за их несвоевременную уплату, примененных к перевозчику).

Эта практика показывает, что хозяйственные суды не ставят под сомнение обоснованность решений общих судов, взыскивающих с обвиняемых платежи, которые согласно законодательству обязаны вносить субъекты экономической деятельности. В этом хозяйственные суды единодушны.

До недавнего времени расходились лишь подходы к повторному взысканию этих же сумм платежей с субъектов хозяйствования. Однако с появлением разъяснения Высшего хозяйственного суда Республики Беларусь от 28.01.2006 № 03-29/182 «Об исключении из реестра требований кредитора», хотя и посвященного лишь одной категории дел, рассматриваемых хозяйственными судами, судам рекомендовано придерживаться единообразного применения закона.

В абзацах 14 и 16 этого разъяснения применительно к делам об экономической несостоятельности (банкротстве) определено, что «обязательства должника перед кредитором в производстве по делу об экономической несостоятельности (банкротстве) и обязательства лица по возмещению физического, имущественного или морального вреда, причиненного непосредственно преступлением или предусмотренным уголовным законом общественно опасным деянием, имеют разные основания возникновения». Из этой посылки делается вывод о том, что «денежные взыскания с главного бухгалтера юридического лица в качестве возмещения вреда, причиненного совершенным им преступлением другому юридическому лицу, не могут расцениваться как удовлетворение требования последнего в производстве по делу об экономической несостоятельности (банкротстве)».

Иными словами, хозяйственным судам рекомендовано не ставить под сомнение обоснованность взыскания с обвиняемого по уголовному делу в рамках уголовного процесса платежей, которые обязано было уплатить юридическое лицо. Здесь же отмечено, что основание для такого взыскания является «самостоятельным». Между тем довод, приведенный в его подтверждение (ссылка на ч. 1 ст. 148 УПК), представляется неубедительным, если принять во внимание вышеизложенные аргументы.

По существу хозяйственные суды ориентируются на узаконение взыскания одних и тех же платежей дважды. Вначале при рассмотрении гражданского иска в уголовном процессе, предъявленного обвиняемому — должностному лицу юридического лица, а затем в процедуре рассмотрения соответствующего дела в хозяйственном суде (по делу об экономической несостоятельности (банкротстве) и др.).

Думаю, что приведенные выше подходы общих и хозяйственных судов к решению проблемы, вынесенной в название данной статьи, едва ли основаны на законодательстве республики. Требуется соответствующая корректировка практики этих судов, равно как и скорейшее решение проанализированной проблемы на законодательном уровне.