Дойная сторона медали. Команды “Подобреть!” никто не давал

Источник материала:

Этого человека можно уважать уже за чувство юмора, которое ему не изменяет даже в условиях обструкции, устроенной Белорусской федерацией легкой атлетики. В среду Сергей Литвинов позвонил со словами: “Читаю обращение тренеров, размещенное на сайте БФЛА, и сам вместе с ними начинаю негодовать: какой же я плохой!”

Буквально спустя час мы встретились в многолюдной квартире Сергея Николаевича, где постоянно звенят детские голоса и каждый раз видишь за столом кого-нибудь из его воспитанников-молотобойцев. Часы, проведенные в этом гостеприимном доме, летят незаметно. Да и к чему мне торопиться прочь, если позавчера, например, напротив сидел Иван Тихон: такой импозантный, спокойный, сильный и в то же время мягкий по отношению к окружающим человек.
Не стала привлекать нашего знаменитого атлета к интервью. Мне достаточно было в течение продолжительного разговора, протекавшего без диктофона, убедиться, что точки зрения моих собеседников на сложившуюся ситуацию полностью совпадают.
Вместе с тем, глядя на Ивана, я не могла отвязаться от назойливых мыслей. Дело в том, что в начале февраля его тренер назвал мне сумму, потраченную за шесть последних лет на подготовку Тихона. Причем подсчитывал не сам Сергей Николаевич, а кто-то из Минспорта, и эти цифры, как я поняла, были специально приготовлены руководством отрасли в качестве аргумента: дескать, смотрите, как много потрачено на Тихона. Итак, выяснилось, что на молотобойца, регулярно завоевывавшего награды на главных стартах сезона, в год уходило 50 млн. рублей.
Все познается в сравнении. Вспомните хотя бы нашумевшее недавно таэквондо. Родители юных спортсменов утверждают, что одна только поездка в США, так и не обеспечившая олимпийских лицензий, в общей сложности стоила госбюджету около 35 млн. рублей. Да и про нашего коника Рэдфорда, ради которого государство раскошелилось как минимум на миллион долларов, грех забывать. Так, олимпийский чемпион в выездке Виктор Угрюмов, выступавший во время Игр-2008 экспертом “ПБ”, недавно снова повеселил, сообщив, что есть информация, будто подготовка коника и его всадницы к Пекину вылилась дополнительно еще в миллион долларов! А результатом их выступлений, как известно, стало лишь 30-е место.
Поэтому немудрено, что аргумент, призванный продемонстрировать, как колоссальны были затраты на трехкратного чемпиона мира, призера Олимпийских игр Тихона, в разговоре на высоком уровне так и не был принят...
Обсудив с Иваном интересующие меня детали, я включила диктофон и обратилась к Сергею Николаевичу. Но прежде чем предоставить ему слово, хотела бы как журналист, поставивший свое имя под статьей “Мертвые души. Сергей Литвинов: образцово-показательный расстрел” (“ПБ” от 30.01.2009), обратить внимание на следующий факт. Возмущение тренеров, подписавших обращение, размещенное на сайте БФЛА, вызвала фраза: “Не так просто найти Литвинову замену, не так длинна скамейка толковых тренеров”. Да, взятая сама по себе, отдельно из контекста, она выглядит прямым вызовом белорусским специалистам. Однако стоит привести отрывок полностью, как понимаешь: Литвинов говорил сугубо о своих взаимоотношениях с Тихоном:
— Мы с Иваном по-прежнему держимся друг друга. Но дело не столько в том, что он со мной достиг успеха, а без меня был никем. Нас с Тихоном связывает прежде всего интерес к работе. Не так просто найти Литвинову замену, не так длинна скамейка толковых тренеров...

Конвейер

Поэтому сейчас Сергей ЛИТВИНОВ недоумевает:
— Если пройтись по письму специалистов, то можно начать с Александра Трощило. Саша, ты-то здесь при чем? Ты же четырехсотметровик, эстафетчик. И вдруг такое негодование по поводу молота! Валера Воронцов, тренер олимпийской чемпионки. Еще недавно мы вместе в Пекине радовались твоему успеху. Что же произошло? Ну разве что ты подписался, только чтобы не ругаться с начальством. Ничего же плохого я не делал. Абсолютно не к чему тебе привязаться. Валере Губкину, на мой взгляд, — тоже. Этот человек ко мне приходил, мы много о молоте разговаривали, у него было немало вопросов. Вообще не может быть ни намека, ни полунамека на личностные взаимоотношения. Шаюнов Виктор Михайлович. Это пахарь, труженик. Его лишь бы не дергали и поменьше оказывали разного рода давление — он был бы, уверен, очень благодарен. И подписал-то, лишь бы Бадуев и другие чиновники отвалили подальше и не трогали... С Василием Барсуковым тоже непонятно. Не думаю, что хоть маленькая претензия есть ко мне. Скорее всего, Василий тоже не захотел ссориться с начальством. Миша Попел. Даже не знаю. Мы так редко и мало с ним сталкивались, что взаимоотношений-то и не было. Видимся раз-два в году: здравствуйте и все. Какой повод для негодований? И Сергею Афанасьеву я его тоже не давал. Ну передумал он работать вместе. И ладно. Огласил он свой отказ главному тренеру на установочном сборе — и тему закрыли.
Странно, что Игорь Астапкович буквально сбивается на совершенно непонятные полуистеричные заявления в прессе. И так негодует, что я уже сам начинаю на себя негодовать. Но я же только предлагал выправить положение с резервом. Потому что если убрать Тихона с Девятовским, то за последнее время никого конкурентоспособного, кроме них, не появилось.
Я в своем первом интервью говорил именно про конкурентоспособный (!) мужской молот. Но это понятие при разного рода обсуждениях статьи убирают. А поставили такое: “Молот был до Литвинова и будет после”. Кто бы спорил! Я сам под этим подпишусь.
Потому что нас в живых уже не будет, а белорусский молот как вид будет жить.
Перечитываю свою статью и не понимаю причины того, что развернулось после ее публикации. Я охаял достижения белорусских метателей? Но, во-первых, этого в интервью не нахожу, а во-вторых, я так не думаю, не чувствую. Потому что с Евгением Шукевичем, Михаилом Кривоносовым, Ромуальдом Климом и всеми представителями более молодых поколений, в том числе Игорем Астапковичем, меня связывает советская школа. В ней были не только атлеты с белорусской пропиской, но и с украинской, российской, азиатской, молдавской. Это была школа в широком понимании. Здесь присутствовали конкуренция, столкновение разных направлений, взглядов, подходов. Здесь выковывались наши победы и рекорды. Под руководством главного тренера Анатолия Павловича Бондарчука мы друг за другом наблюдали, экспериментировали. Это были и поиск, и творчество. Мы ошибались, набивали шишки и снова устремлялись вперед. Это была нешуточная жизнь, интересная и насыщенная. За шесть лет (с 80-го по 86-й) совместными усилиями удалось улучшить мировой рекорд на шесть с лишним метров. И это считалось прогрессом всей советской школы.
Одной из ее частей была белорусская школа метаний, которая в поиске и творчестве отстаивала свои позиции, где-то выигрывала, где-то проигрывала. Я лично присутствовал на встречах Бондарчука с Петром Зайцевым, который упоминается в письме тренеров как наставник Астапковича, Губкина, Попела. Кстати, напомню, и Вадим Девятовский много чем обязан Зайцеву. Бондарчук и Зайцев часто спорили о технике метания. Это было интересно. То же касалось и представителей других республик. Благодаря этой конкуренции, диспутам и семинарам и росли результаты. И часто весь пьедестал был за спортсменами советской школы. Это все история нашего вида. Я тоже, будучи атлетом, находился в обойме этой большой системы советского метания молота. И потому не надо искать у меня какой-то особой амбициозности. Ее нет. Просто я продолжаю, уже как тренер, оставаться во все той же обойме.
И теперь, когда белорусские тренеры называют меня “бывшим коллегой”, мне становится смешно. Потому что, сменив место работы, ты не уходишь из тренерского цеха. Ведь мы вместе делаем историю нашего вида. И все пишется набело. У нас нет ни резинки, чтобы стереть, ни возможности переписать. Все происходит единственно возможным способом. Мы все — хорошие ли, плохие ли, любые — в этой обойме. Хотим этого или нет, но мы работаем на завтрашний день нашего молота.
Знаете, когда выступало мое поколение, а к нему я причисляю Юрия Седых, Юрия Тамма, Игоря Никулина, поначалу бывало, что плохие взаимоотношения, если они бытовали в секторе, переносились потом, после окончания спортивной карьеры, и на тренерскую работу. Так вот, чтобы этого больше не случалось, я предложил (а меня поддержали все): когда возникают какие-то недомолвки, то чтобы они не перерастали в конфликт, надо идти и разбираться. И Седых, который был в команде старшим, выступал здесь как арбитр. Если вникнуть в ситуацию оказывалось не так просто, звали на помощь Бондарчука. Таким образом нам всегда удавалось улаживать конфликты. В итоге мы сохранили наши взаимоотношения и по-прежнему чудненько общаемся, получая удовольствие. Потому что не испортили свою молодость, не растратили ее на распри. А последнее в спорте происходит очень легко, потому что в нем существует конкуренция, и она достаточно жесткая. Но мы научились разграничивать: в секторе — конкуренты, вне его — друзья.
Поэтому уж никак не укладываютсяв голове обвинения, дескать, я против белорусских достижений. Да и потом, до сих пор считаю, что нет смысла дискутировать, кто здесь белорус, кто русский. Я работаю ради блага своего вида и тренирую тех, кто хочет метать далеко, для меня не важно, из какой стороны постсоветского пространства человек приехал.
Смысл моей первой статьи в том, что она была защитной реакцией. Я призывал стороны: это ваш, белорусский спортсмен. Призывал чиновников определиться: нужен Тихон или нет. Но услышал после этого одни популистские заявления. В реальности же ничего не изменилось. 370 тысяч зарплаты Литвинова — это еще мелочи. Ваня как получал 247 тысяч, так и получает. Это выглядит как издевательство. Говорят, “восстановим”. Но любой бухгалтер скажет: “Чисто технически это сделать невозможно, потому что сначала надо расторгнуть контракт, а потом задним числом заключить новый. А это незаконно”.
Иван не зря говорит: “Я бы понял, если бы обрезали совсем. Но зачем оставили 247 тысяч? Только ради того чтобы потом сказать: мы тебя не бросили?”
Если затеяна возня в прессе для того, чтобы переключить внимание на мою фигуру, то, честно говоря, я уже такого внимания и не заслуживаю. Я просто, образно говоря, зажег спичку. А сдетонировало так, что громыхнуло не только в белорусском молоте. Но не я же напустил взрывоопасного газа.
Астапкович пишет, что за шесть лет я больше ничего не сделал. Однако все подзабыли, что мой сын при не впечатляющих физических данных в 21 год метает 74-76 метров. Но в Беларуси он оказался не нужен, поэтому вернулся в Германию. Если брать совсем по возрасту “мелких”, то есть, например, Николай Башан, который вообще в группу пришел с улицы и сейчас среди сверстников 1992 года рождения лидирует в стране. За шесть лет сделано не так уже и мало. А что сделал сам Игорь Вячеславович за четыре года сидения в кабинете? Никакого влияния на то, что происходит в секторах, старший тренер национальной команды не оказал. Зато сегодня складно подвергает критике мои проекты, отлично смотрится в роли эксперта. Так я хоть что-то пытался делать! Однако проекты тухли, иногда и с помощью Астапковича. А он-то что предлагает? За четыре года вообще ничего. И почему теперь подписался под обращением — в принципе понятно.
А вот чем я мог оскорбить тренерский состав? Все вращается вокруг девяти суперталантливых ребят. Да я не против. Я только за то, чтобы молот на постсоветском пространстве, в его славянском регионе, не умер совсем. Но эти парни не конкурентоспособны! И это является фактом. А чтобы копья зря не ломать... В этом году из-за нервотрепки Тихон с Девятовским выступать все равно не будут. Отличный шанс остальным доказать, кто есть кто.
Это действительно забавно. Потому что подобный сценарий разыгрывался семь лет назад, только в России. С главным тренером Куличенко мы спорили. И он тоже тогда говорил: “Молот, Сергей Николаевич, всегда будет в России. Он был и до вас. Нас не будет, а он будет”. Но я же не об этом. Легко было проанализировать положение с резервом и не надо было быть пророком, чтобы сказать ему: “Через пять лет в России конкурентоспособного молота не будет вообще”. И что же? Сейчас нет ни Валерия Георгиевича (его поснимали со всех должностей), и молота.
Зная положение с резервом в Беларуси, можно сказать, что приблизительно через шесть лет конкурентоспособного молота не будет и здесь.
Когда я в России разобрался с резервом и немножко тронул так называемую срединную прослойку, эх как стали все на дыбы! У этой срединной прослойки, как оказалось, своя планка, выше ее они и не стремятся. Приспособились.
Получается поток: возьмут мальчика, потренируют пару лет — и на фармакологию. Результаты — опа! — взлетели. На юношеский чемпионат съездили, медаль взяли, а что дальше с парнишкой будет (дотянет до молодежной группы или нет) — не важно.
Набрали новых, выбрали способных и опять в эту систему — доят. Я на собрании сказал: “Настоящий резерв — это когда он годен для большого спорта. А у вас — сырые дрова”. Они встали на дыбы: да у нас чемпионы мира! Я понял: в большой спорт им и не надо. Но это было семь лет назад. Сейчас они уже в тупике. А белорусы продолжают двигаться к нему. И успехов в этом резервном спорте (это три возрастные группы) у белорусов хватает. Они здесь впереди планеты всей.
Вот только во взрослый спорт уже двадцать лет никто, кроме Тихона и Девятовского, не пришел. Куда деваются люди? И я нашел термин: эти бывшие юношеские и юниорские чемпионы — для внутреннего употребления.
Хорошую мысль высказал один из коллег: вот эти бы средства, что расходуются на допинг-контроль взрослого спорта, частично пустить на допинг-контроль наших юношей и юниоров. Кто и что в резерве проверяет? Этим и пользуются. Поэтому и результат у них по достижении взрослого возраста на медальный уровень не тянет. Все банально просто. Не создают ни технической, ни функциональной базы, не хотят помнить о том, что мальчика в будущем ждет взрослый, семикилограммовый, снаряд, который не прощает технических погрешностей.
А над техникой нужно работать всегда, она должна быть рациональной, отточенной. У нас даже есть понятие: “Не мешай молоту, иначе он тебя сломает”. Мы в течение шести-семи месяцев создаем техническое состояние, но можем потерять его за короткий срок (человек, например, на море поехал отдохнуть). И все эти связи, которые создавались кропотливым трудом от броска к броску, разрушаются очень быстро.
Приблизительно из пятидесяти тысяч бросков, которые отпущены на спортивную жизнь таких атлетов, как Тихон, не бывает ни одного похожего. Состояние спортсмена тоже меняется: сегодня оно никогда не будет таким, как вчера. Плюс каждый год вносит свои коррективы. Человек становится старше, он может не осознавать происходящих с ним изменений. И от этой плавающей нестабильности приходится подводить к какому-то понятию относительной стабильности, чтобы можно было выигрывать соревнования. Туда, вверх, подъем долог, а вот оттуда летят кубарем. Это факт. И у всех так.
А с фармакологией все очень упростилось: годик-полтора потренировал, в то время как молодой организм развивается, его простимулировал — и вперед на покорение юношеских и юниорских вершин. Конвейер по выращиванию посредственностей, которые в большой спорт так и не приходят...
На днях прочитал в одной из газет, мол, бывший Ванин тренер Игорь Цицорин заявляет, что если бы Тихон от него не ушел, то был бы двукратным олимпийским чемпионом. Как все просто! Однако взгляды Игоря Владимировича еще не самые радикальные. Я встречал тренера, который утверждал: “Если бы Тихон у меня тренировался, то метал бы под сто метров!” Поистине с этими “если бы да кабы” можно всю жизнь прожить, да ничего не достичь...
Сейчас пишут в интернете: чего вдруг проснулся, когда зарплату сняли! Да я говорил и писал о проблемах нашего вида не раз, только еще надо иметь уши, чтобы услышать.
Возможно, кто-то еще из специалистов захочет выступить, не боясь начальства: из спринта, среднего и марафонского бега, ходьбы, прыжков, где конкурентоспособных атлетов на данный момент в Беларуси уже очень мало. А если говорить прямо, то есть один десятиборец Кравченко и еще шесть-семь метателей, которые что-то могут завоевать на следующей Олимпиаде. Ну не надо делать вид, что все классно!
Вся армада чиновников в легкой атлетике занимается, если смотреть реально, одним десятком спортсменов экстракласса. И это надо признать, иначе скоро не будет кем руководить.
Впрочем, лет через шесть не будет и тех начальников, спрашивать станет уже не с кого. Понятно, что королева спорта с карты Беларуси не исчезнет, но ее конкурентоспособность пошла на спад.
Сейчас идет очередной сбор подписей: не знаю, в защиту кого или против кого. Вася Каптюх мне сказал: “Я не подписался. Утром. А вечером уже врагом стал. Почему я должен подписывать то, с содержанием чего не согласен?”

— Вскоре после выхода первой нашей статьи состоялся чемпионат страны. Как вас встретили на нем?
— Бойкотом. Никто даже не поворачивался, не здоровался. Словно между нами железный занавес опустился. Ведь команду “Подобреть!” пока еще никто не давал...

— Во время встречи на высшем уровне обеим сторонам — министру Александру Григорову, вице-президенту НОКа Геннадию Алексеенко и вам с Тихоном — посоветовали воздержаться от контактов с прессой. В то время как вы держали данное слово, из вас потихонечку лепили образ врага...
— Если у людей есть желание ездить по мне, это забавно, но не более. Ведь у них в легкой атлетике существуют проблемы и посерьезнее, на которые действительно стоит обратить внимание.

— Так вы уезжаете, Сергей Николаевич?
— С 26 февраля меня не будет в национальной команде Беларуси.